Осень в этом году выдалась теплой. Золото лениво текло по деревьям, земле, скамейкам и темнеющим прудам. Уходящее солнце затапливало город нежным молочно-золотистым светом. Они шли по бульвару, Анна смотрела себе под ноги. – Однажды я так нашла старинную монету, с тех пор появилась привычка на бульварах смотреть под ноги. Представляю себе, как коллекционер торопился и обронил монету. Вдруг я найду что-нибудь еще, если стану внимательно смотреть на дорогу. – Занятно. Кирилл был невесел. Сегодня он надел джинсы и светло-серую куртку, а не футболку с надписью «Я умею хранить молчание…». – Что-то случилось? – Нет-нет. Это так, пустяки. Мелкие неприятности по работе. В принципе я, наверное, слишком мнителен, надо выкинуть все из головы. Давай лучше поговорим о тебе. – У меня ничего особенного. Я только вышла на работу, и мне уже дали задание. Скоро отпуск выветрится из головы, как будто бы его и не было. Так жаль! Все хорошее пролетает быстро, как одно мгновение… – Какое задание? – Нудное и бестолковое. И я тоже не хочу говорить о работе… * * * Спектакль был странным. Анна не сразу поняла, что это сон из «Евгения Онегина». Татьяна напоминала маленькую девочку, заблудившуюся в лесу. Позже – в сцене в избе – вокруг нее были странные люди, напоминавшие вампиров. Какое-то отступление от текста… Да еще оформление спектакля… Яркие кричащие краски, ломаные линии… Кирилл играл одного из гостей, присутствующих в избе, куда пришла Татьяна… По виду – был похож на вампира. Под толстым слоем грима Анна с трудом узнала его. – Как тебе спектакль? – спросил ее Кирилл, когда они вышли на улицу. – Странный! – Да? – Он остановился и посмотрел на нее. – И я так думаю – очень странный. Зачем только Ника в нем играет? Непонятно… – Ей нравится? – Не то слово! Она увлечена этим театром и этим режиссером. – Слово «этим» он выделил. – А по-моему – жуткий тип! Ты не находишь? – Своеобразный! – уклончиво сказала Анна. – Это еще мягко сказано, – мрачно заметил Кирилл. – Я пытался ее отговорить от этого эксперимента, не играть в спектакле, но мои доводы на нее не подействовали. – Если человек чем-то увлечен, отговаривать его бесполезно. – Похоже на то! Ника – дура! Не доведет ее до добра этот хмырь. Вскоре Кирилл поменял тему. Но через какое-то время вдруг остановился. – Слушай!.. – произнес он с запинкой. – Тебе когда-нибудь приходили письма с угрозами? – Угрозами? – Анна тоже остановилась. – Нет. А почему ты об этом спрашиваешь? Тебе приходят такие письма? От кого? – Если бы знать, – мрачно ответил Кирилл. – Анонимки. Хочет порезвиться. Умник. Знал бы – убил. – Я могу тебе помочь… С минуту-другую Кирилл колебался. – Слушай! Если что – я могу обратиться к тебе за помощью? Не сейчас. Позже… мне нужно кое-что выяснить самому… Пока не время. – Да. Конечно, но, может, лучше – расскажешь сейчас? – Нет, – отрубил Кирилл. – И не будем об этом. Я сам все скажу. Но позже… В метро они расстались. И всю дорогу Анна терялась в догадках. Почему же он все-таки не сказал ей, в чем проблема? А проблема была. И судя по всему, серьезная… Глава третья Сюрпризы из табакерки Мелких предательств не бывает. Андре Моруа Петроград. 1916 год. Салон графини Клейнмихель – Ну зачем, зачем вы мне об этом говорите? – Одна из посетительниц салона манерно растягивала слова, говоря в нос. При этом она внимательно осматривала гостей, оценивая их. Салон у «самой Клейнменихи», как называли хозяйку за глаза, был поставлен на широкую ногу. Кто только не толкался в нем: и сановные лица, высокопоставленные чиновники, графья, князья, бароны, сам Распутин бывал здесь… Говорили, что хозяйка салона связана с некими темными силами, свою родословную она ведет аж от легендарного негоцианта Ризнича, того самого, что прибыл в Одессу с красавицей женой, в которую влюбился Пушкин. Правда, Амалия прожила недолго, умерла молодой. Был ребенок, была запутанная личная жизнь, в которой место находилось не только Пушкину, но и другим. И угасла она как-то быстро – то ли климат не подошел, то ли еще что-то было… дела темные, непонятные. А сам Ризнич горевал недолго. Вскоре женился, родились дети, и пошла другая ниточка родословной, связанная не с бедной Амалией, которой посвятили «для берегов отчизны дальной», а уже с другой женщиной… И ниточка эта была не менее интересна, чем красавица Амалия, потому что… Гостья пригубила лафайет и с прищуром посмотрела на Клейнмениху. Красива – да, но красота какая-то хищная, плотоядная. Муженек у нее знатный… Якшается со всякими спиритуалистами, оккультистами, масонами… По последним данным – здесь гнездится штаб английской разведки. Во всяком случае, одного агента она тут заприметила… Ее дело – внимательно за всем наблюдать, делать выводы и докладывать кому надо… * * * – Сегодня опять у нее? – Опять. Он посмотрел на своего визави с неким любопытством. Вроде бы человек свой, но кто знает, что таится за этим высоким лбом и капризным изгибом губ. Сейчас все словно раздвоились. С виду благопристойные порядочные граждане, а внутри… Людей словно охватила лихорадочная жажда всех удовольствий сразу. Никто не хочет ждать, кровь бурлит и закипает. Оно и понятно – обстановка тревожная… Война! Дела плохи. Все разваливается. Недавно прошли немецкие погромы, а что будет дальше – никто не знает. Содом и гоморра! Случайно ли люди стали искать ответы на свои вопросы в другом мире? Не в этом, а в том, загадочном и потустороннем, которому еще нет названия. Вспомнились вдруг строчки из Апокалипсиса, и он осенил себя широким крестом… Боже, спаси и сохрани Россию! Салон Клейнмихель он знал неплохо. Дамочка бойкая, верткая, собрала вокруг себя любителей всего загадочного и потустороннего, желающих моментального путешествия в миры неизведанные. Никто не хочет земных странствий – всем сразу подавай то, чему еще и определения нет… Хотя, если задуматься, спиритизм – явление не новое… * * * Он на цыпочках зашел в кабинет отца. Тот сидел и читал книгу «Соборник уложения». Увидев сына, отложил очки и спросил: – Что, Алеша? От этого ласково-умилительного «Алеша» хотелось плакать – как в детстве. – Да… я… – Он мялся, не решаясь сказать, что хотелось просто прийти и поговорить с отцом. Но тот словно понял его сомнения. – Проходи… Ты что-то поздно? – Да я… был… – И краска залила его лицо. – У Марии Эдуардовны Клейнмихель. – Ты, конечно, уже взрослый, но помни, что соблазнам поддаться легко, а честь сохранить трудно, тем более сейчас времена смутные… Туча висит над Россией, и когда она развеется – неизвестно. Нужно быть готовым ко всему… Хотелось спросить, что это значит, но он не решился. Спустя какое-то время все же набрался смелости. – То есть все так плохо? – И устыдился своего слишком детского вопроса. Ему ведь так хотелось выглядеть взрослым. – Не просто плохо, а скверно! Изо всех щелей на страну полезли супостаты… И несть им, кажется, числа… Встал на дыбы зверь Апокалипсиса, и как его укротить – никто не знает. – А царь? Отец молчал, словно обдумывал про себя какую-то мысль.