Я всегда считала, что он должен быть настоящим, ведь так? Раз он такой ясный, такой совершенно осязаемый, конкретный, последовательный, обыденный и идеальный, в нём должно быть нечто реальное. Так я говорила себе. Но после того, как Тава и Макс привели нас в ту пещеру, эта уверенность померкла. Она сделалась такой тусклой в свете золотистого нарисованного солнца, что остался лишь лёгкий привкус нашей прекрасной мечты. — Там есть картины, — сказал Макс сразу же, как только мы все посмотрели на него. Он взглянул на Ревика, выразительно кивнув в его сторону. — Очень старинные. На стенах. Он взмахом руки указал на каменные стены. — Эти изображения, они всюду по этим землям. Некоторые внутри этих пещер. Другие в иных местах, иных пещерах, — его тёмные глаза встретились с моими. — Картины одни и те же. Повернув голову, он посмотрел на Ревика во второй раз. Изучая его рост, волосы, телосложение, он один раз кивнул будто про себя. Он посмотрел обратно на меня. — Идем, Atsiniltłʼish Wo-tkanh. Мы тебе покажем. Большая там, — он мотнул подбородком в сторону проёма Барьерной двери, которая теперь лишь слегка источала сине-зелёный свет. — Идем. Внутри. Ты и твой муж. Я вам покажу. Я бросила на Балидора озадаченный взгляд. Он нахмурился в ответ. «Как он меня назвал?» — спросила я в его сознании. «Это язык навахо, кажется, — послал Балидор в ответ. — Я слышал, как они ранее произносили эти слова. Торек сказал, это означает "Носительница Света" или, может, "Держатель Света". Так они тебя называют». Моргнув, я покосилась на Макса. Седоволосый человек жестом показывал мне следовать за ним внутрь небольшой пещеры, которая вмещала Барьерную дверь. Когда он отвернулся и вошёл в узкий проём, Тава безмолвно последовал за ним. Вокруг его загорелого запястья был обернут органический наладонник, которому на вид было лет двадцать. Когда они скрылись в проёме, Балидор повернулся, бросив на меня вопросительный взгляд, поскольку я не сдвинулась с места сразу же. Переглянувшись с Ревиком, я осознала, что у меня нет выбора. Я также поняла, почему тяну резину. Не сказав ни слова, я пошла за двумя людьми в пещеру. Ревик не отставал от меня. Позади него следовали Балидор, Джон, Врег, Касс и Фигран. Это не первый раз, когда я осмелилась войти в усыпанный кристаллами проём Барьерной двери. И даже не второй. Мы с Тарси зашли внутрь, когда впервые спустились сюда. Я снова вошла туда с Ревиком, когда он впервые присоединился к нам. Мы вошли, чтобы почувствовать её, поискать подсказки, как её открыть, попытаться осмыслить, что это такое и куда это может вести. Мы втроём тщательно просканировали пещеру, делая снимки потоков энергии и стен, пытаясь узнать всё возможное о работе механизма. Ревик также хотел изучить различия между этой дверью (предположительно живой и не искажённой дверью в естественном состоянии) и дверью, которую мы видели в Ватикане, с органической машиной Менлима. В любом случае, я не припоминала внутри никаких картин. Мне казалось, что я довольно тщательно изучила стены, и я не помнила даже царапин на поверхности. Как и края высокого, похожего на раскол проёма в скале, внутренние стены покрывались крошечными кристаллами, которые в пассивном состоянии были пурпурными и белыми. Я помнила, что внутри чувствовала себя очень странно. Когда я вошла в первый раз, это ощущалось почти как опьянение — будто меня бросили в центр умеренно вращающейся воронки, которая хотела сбить меня с ног и закружить. Это ощущение одновременно нервировало и вызывало желание засмеяться. Будь я старшеклассницей, я могла бы просто лечь на спину и закрыть глаза, позволить этим странным светам кружить меня в изменённом состоянии. Вопреки тому, насколько тщательно мы старались изучить похожую на утробу пещеру, мы в оба раза старались не задерживаться в этом расколе с кристаллами. По десять… максимум пятнадцать минут за раз. Когда мы начали сами попытки открыть дверь, Тарси предупредила нас, что лучше находиться снаружи. Она сказала, что в противном случае нас сразу же затянет в портал. Она также сухо заметила, что тогда мы будем единственными, кто пройдёт через этот портал или любой другой портал в мире. По той же причине я немного побаивалась подходить слишком близко, ведь мы влили столько живого света в кристальные структуры, образовывавшие дверь и стены. Теперь я настороженно шла за Тавой и Максом, проходя мимо светящихся кристаллов, выступавших из тёмной скалы высокого прохода. Я переступила порог овального проёма, и мой свет тут же оказался затянут в это ощущение вращения, которое сделалось намного сильнее, чем раньше. Я моргнула и слегка споткнулась, а Ревик подхватил меня под руку, нагнав сзади. Не думаю, что я реально могла упасть, учитывая то, сколько света до сих пор курсировало по моим aleimi-венам, и каким гранитным до сих пор ощущалось моё тело. Но я всё равно опёрлась на тело и свет Ревика, идя рядом с ним, когда он предложил и дальше поддерживать меня рукой. Мы дошли до центра пещеры. Я опять поймала себя на мысли, что она была не такой уж и большой — может, размером с нашу ванную комнату в нью-йоркском пентхаусе. Кристаллы до сих пор светились. Здесь они, похоже, светились ярче — может, от интенсивности aleimi-светов, круживших вокруг нас. Эти света ощущались как мерцающие волны, струившиеся по мне, искрившие на моём aleimi, колеблющие моё равновесие, слегка вытягивавшие меня из тела. Они колыхались туда-сюда как жидкость во взболтанной бутылке, и от этого движения меня слегка укачивало. Здесь эти света тоже как будто пульсировали органически, словно кровь, точками разносящаяся по капиллярам и венам… а может, как дыхание вдыхающего и выдыхающего дракона. Вся пещера казалась живой. Это ощущалось как пребывание в сердце огромного животного. Осознав, что мой разум тоже следует за этими потоками, и ему трудно двигаться в линейной манере, я повернулась и взглянула на Таву и Макса, которые тоже смотрели на меня. Кажется, они всё ещё воспринимали меня как лидера. Может, кто-то сказал им, что я была лидером. В любом случае, они оба, похоже, сосредоточились преимущественно на мне, а не на Балидоре или Касс, которые зашли за нами внутрь, и не на Фигране, Джоне или Вреге, которые тоже осмелились заглянуть и осматривались по сторонам с каким-то потрясённым благоговением. Два лидера племени, похоже, даже не воспринимали Ревика как лидера, хотя я заметила, что они наблюдают и за ним тоже. — Это здесь, Atsiniltłʼish Wo-tkanh, — сказал Тава. Я окинула взглядом пульсирующие стены. Я до сих пор не видела ничего, хоть отдаленно напоминавшее картину, даже абстрактную. Здесь были лишь те дышащие кристаллы, слабо светившиеся живым светом. — Где? — прочистив горло, я заговорила более вежливым тоном. — Я ничего не вижу, добрые кузены. Можете мне показать? Макс показал пальцем вверх. Слегка нахмурившись, я почти не медлила и запрокинула голову, подняв подбородок, чтобы посмотреть на потолок пещеры. Сделав это, я сразу почувствовала, как сердце замерло в груди. Головокружение овладело мной по-настоящему, когда я посмотрела вверх, и пальцы Ревика вновь сжали мою ладонь. В нашей группе воцарилось молчание, пока каждый человек и видящий смотрели на картину на высоком потолке. Она располагалась так высоко, что я, должно быть, пропустила её ранее. А может, без пульсировавших и светящихся вокруг кристаллов попросту было слишком темно. В любом случае, теперь изображение резко выделялось, отражая тот сияющий свет. Из самой картины исходило более бледное и золотистое свечение. Там стоял мужчина. Это не были примитивные каракули пещерных людей, сделанные с помощью палочек, травы и голых пальцев — я отчасти ожидала такого. Это не походило на местные настенные рисунки, где следы рук размазывали красные и коричневые краски по грубым изогнутым стенам. Эта картина была настолько детализированной, что казалась почти трёхмерной. Она напомнила мне изображения, которые я видела на стенах Памира — и в Барьере с Тарси, и вживую, когда мы недолго жили там, чтобы сбежать от Дренгов. Если уж на то пошло, эта даже лучше сохранилась. Не знаю, то ли это означало, что она нарисована не так давно, то ли её безупречное состояние как-то связано с энергиями в кристальной пещере. В любом случае, уровень деталей даже пугал. Изображённый там мужчина ударил по мне как клыком под дых. Длинные чёрные волосы взмётывались вокруг его плеч и шеи. Он стоял спиной к нам, к полу пещеры, и был одет в жутковато современную одежду — чёрный плащ, чёрные брюки, массивные ботинки. С таким же успехом он мог носить ту же армейскую экипировку, в которую мы все сейчас одевались. Он мог носить те же органические антигравитационные ботинки, что были на наших ногах. Вокруг нарисованного мужчины взлетали в воздух облака пыли, булыжники, камни и деревья, словно сама Земля разрушалась вокруг него. Мужчина на картине стоял лицом к солнцу.