Он улыбнулся мне, вытирая мои щёки пальцами. — Ну брось, — нежно сказал он. — К этому времени у тебя уже должны были закончиться слёзы, сестрёнка. Ты выплакала несколько вёдер за последние часы. Скоро превратишься в кучку песка, если учитывать, что ты ещё согнала двадцать литров пота. — Я старше тебя, — парировала я, вытирая глаза. — Как бы ты это ни отрицал. Однако я не могла найти в себе силы шутить. Я чувствовала, как что-то в моей груди рухнуло, и Джон обнял меня прежде, чем я успела выдавить слова. Он крепче стиснул меня, и я вцепилась в него в ответ. Я снова почувствовала себя ребёнком, как когда мы вдвоём после смерти папы сидели в доме мамы на дерьмовом цветочном диване с порванными пружинами, пили дешёвое вино из бумажных стаканчиков и говорили до поздней ночи. Я помнила, как набросала его портрет в отсветах пламени, слушая, как он допоздна говорит о политике, поправляет одним пальцем очки и оживлённо жестикулирует, а его голос так и пылает подростковым возмущением. Я помнила, как смотрела его первый турнир по кунг-фу и поразилась, что он выиграл все пять спаррингов. Я всё это время фотографировала (хотя это было запрещено), в том числе и в тот момент, когда пожилой китаец просиял и повесил ему на шею золотую медаль с синей ленточкой. Но воспоминаний с Джоном было слишком много. Я не могла перечислить их все или выстроить в каком-то порядке. На протяжении всей моей жизни Джон был единственной постоянной константой. Когда он отпустил меня, я увидела, как его лицо исказилось — этого не случалось с самого детства. Затем Врег мягко отстранил его, наверное, чтобы мы оба не расклеились окончательно. Улыбнувшись мне этими блестящими обсидиановыми глазами, он шагнул вперёд, чтобы обнять меня и окутать своим огромным тёплым сердцем, целуя в щёку и бормоча на прекси. Кажется, многое из этого было молитвами. Признаюсь, большая часть пролетела мимо меня, но мне было всё равно. Я чувствовала в этом столько любви, что отдельные слова не имели значения. Вместо этого я провалилась в его свет, цепляясь за него почти так же рьяно, как за своего брата. В итоге Врег тоже меня отпустил. Я в неверии смотрела, как Балидор скрылся в двери, почти не в силах принять, что он ушёл… даже после того, как вспышка света скрыла его из виду. Касс последовала за ним, с улыбкой обернувшись ко мне и Лили и помахав нам перед тем, как исчезнуть. Далее пошёл Врег, за ним Джон, который всё ещё плакал и обернулся буквально на долю секунды, а потом тоже ушёл. Теперь там стояли Мэйгар и Анжелина. Я видела, как глаза Ревика переполнились слезами, пока он обнимал Мэйгара, а я улыбнулась Анжелине, обнимая её и плача, пока она тоже не разрыдалась. Думаю, она всё ещё пребывала в шоке от случившегося с ней и её рукой, но она столько раз сказала «спасибо», что я рассмеялась и обнимала её до тех пор, пока она тоже не рассмеялась. Когда Мэйгар подошёл попрощаться со мной, Анжелина обняла Ревика, пусть и более натянуто. Они оба обняли и поцеловали Лили, после чего отпустили её. И я вновь вспомнила, что Лили знала всех этих людей, что они нянчили её и баловали, играли с ней и обучали её разным штукам с её светом, и просто дурачились с ней. Я вновь крепко сжала руку Ревика, когда Мэйгар и Анжелина скрылись в том свете. Лили плакала, когда уходил Мэйгар. Затем мы остались одни. Только мы втроём. — Ты готова? — Ревик улыбнулся мне, затем Лили. Он окинул взглядом стены пещеры, которые ещё сильнее мерцали жаром. — Думаю, это последний поезд отсюда, семья. Нам лучше запрыгнуть на него, а то поджаримся. Лили захихикала, сжимая его ладонь и слегка размахивая их руками из стороны в сторону. Я сжала другую его ладонь, кивая. — Лили идёт первой, — сказала я, показав на дверь и глядя на неё. — Если она того хочет. Лили широко улыбнулась, словно я вручила ей подарок. Когда она буквально побежала к двери, в моём свете вспыхнула настороженность. — Поищи нас на другой стороне, дорогая, — предупредила я её. — Поищи дядю Джона или своего брата, ладно? Оставайся с тем, кого найдёшь, пока мы не придём. Она улыбнулась, кивая, и почти вприпрыжку потащила нас к двери. Увидев, как её печаль испаряется при намёке на то, что она может увидеть по другую сторону двери всех, с кем мы только что попрощались, я тоже немного расслабилась. — Мы почувствуем себя довольно глупо, если на той стороне окажемся все вместе, — пробормотала я, смущённо улыбаясь Ревику. — Такая мелодрама, и всё впустую. Ревик расхохотался. Когда мы дошли до проёма, Лили отпустила наши руки и улыбнулась напоследок. — Увидимся на той стороне, мамасита, — сказала она шутливым голосом, сложив из пальцев подобие пистолета и изобразив выстрел. Я расхохоталась, удивившись. — Ты определённо проводишь слишком много времени с дядей Врегом и дядей Джоном, — крикнула я ей вслед. Когда Ревик озадаченно посмотрел на меня, я покачала головой и закатила глаза. — Джон постоянно делал так, когда мы были детьми. Ревик усмехнулся, мягко прищёлкнув языком. — Будь осторожна, — крикнул он вслед нашей дочери. — Не уходи далеко. Лили преувеличенно закатила глаза, и я снова рассмеялась, прищёлкнув языком. Внезапно я осознала, что мы все просто рассчитываем, что увидимся друг с другом на той стороне, и моё настроение воспарило по-настоящему. — Типичный подросток! — крикнула я ей вслед. Закатив глаза в последний раз, она прошла через дверь. Свет сделался ярче, окружив её… затем она исчезла. Я впервые ощутила дрожь в мосте света над нашими головами. Она прокатилась по мне рокотом, на мгновение дезориентировав, словно сама Земля затряслась под моими ногами. Когда моё зрение пришло в норму, я включилась в Барьер, глядя на структуру над моей головой. Всё казалось нормальным и по-прежнему выглядело так, будто направляло свет прямиком в дверь. Я видела серебристые нити за пределами ауры света, словно они ждали там, маяча в темноте. Слегка нахмурившись, я глянула на Ревика. Он нахмурился в ответ, поджимая губы в жёсткую линию. Он тоже явно почувствовал это. — Что это было? — спросила я. Он покачал головой, продолжая хмуриться. — Не знаю. Наблюдая за ним, я не поверила ему. Осознав, что что-то в увиденном или прочувствованном только что искренне встревожило его, я всмотрелась в его лицо, пытаясь по его свету понять, о чём он думал. — Ты иди следующим, — сказала я. Я не озвучила это как вопрос. Когда Ревик открыл рот, чтобы возразить, я один раз качнула головой. — Мне стоит пойти последней, — сказала я. — Это моя структура питает дверь. Не думаю, что она закроется так уж быстро, но чтобы перестраховаться, иди первым. Ревик не ответил, но он уже подводил меня ближе к двери. — Нет, — сказал он старательно нейтральным голосом. — Как ты и сказала, она не закроется так быстро. Сейчас она поддерживает сама себя. Тебе лучше идти первой. Обернувшись на него, пока он настойчиво подводил меня к освещённому проёму, я нахмурилась. — Почему? — выразительно спросила я. Ревик пожал плечами — опять-таки, слишком небрежно. — Почему нет? — переспросил он. — Ну же. Успокой меня. Пройди через дверь, а я следом. Его тон оставался лёгким, почти отвлечённым. Но что-то не давало мне покоя. Что-то в голосе Ревика, в его свете, в напряжённой энергии вокруг его света, чуточку-слишком-крепкой хватке его пальцев. Прежде чем войти в ауру света вокруг двери, я остановилась как вкопанная на самом краю проёма. Я посмотрела на него и нахмурилась по-настоящему. — Эй, — произнесла я. — То, что сказал Балидор… про закрытие двери. Это ведь неважно, так? Если мы оставим её открытой? Это не будет проблемой, ведь нет? Ревик посмотрел на меня, тоже нахмурившись. Я увидела, как его глаза слегка изменились, пока он думал над моим вопросом.