Он показывал ему разруху, тёмную изнанку всего, что в его юных глазах выглядело прекрасным. Дейфилиус принял эти уроки близко к сердцу, как только он стал достаточно зрелым, чтобы осмыслить их. Даже сейчас он старательно работал, чтобы не забыть, кто он такой. Он усердно трудился, чтобы поддерживать свою дисциплину и осознание опасностей мира. Эта комната была наглядным примером. Вопреки тому факту, что последние сорок лет он мог бы лежать на простынях с золотыми нитями, Дей спал в простоте, чтобы лучше видеть лицо его Бога. Он избавился от личной роскоши в пользу неразвращённого места, чтобы думать и молиться. Всё в его жизни — абсолютно всё — было выстроено вокруг потребностей El Patrón, вокруг серебристых ангелов, которые говорили через него, вокруг Единственного Истинного Бога. Он силился различить их голоса во всём, что он делал, в каждом принятом им решении, в каждом отданном приказе. Их молчание теперь беспокоило его. За последние несколько лет случилось много всего. Всё началось с чумы, убивающей людей и показавшей человечеству его истинное лицо. Маска была содрана, фасад оказался стёрт. Дейфилиус ощущал лишь радость в сердце, наблюдая за погружением обычных людей в хаос и безнадёжность. Он знал, что это первый и необходимый шаг для его братьев и сестёр на их пути к Единственному Богу. Сначала они должны осознать глубины собственной развращённости. Дейфилиус понимал это. В результате он никогда не отчаивался. Ни разу за всё это время он не чувствовал, что события, которым он стал свидетелем, шли против священного плана Бога. Никогда до сегодняшнего момента. Пусть даже развращение Святых Моста и Меча имело прецеденты в священных текстах. Пусть даже это печальное и разочаровывающее предательство запечатлелось на гобелене истории. Падение человечества было необходимо, чтобы человечество эволюционировало на следующих этапах. Мир сгорит, гласили все священные тексты и людей, и видящих. Но он может возродиться как Феникс. И всё же El Patrón не раз предостерегал Дея, что не надо недооценивать силы, живущие во тьме. Эти силы могут полностью подорвать прогресс истории, если им позволить бесконтрольно расти и распространяться. Они могут подорвать всё, что Серебристые Стражи тысячелетиями подготавливали для вознесения человечества. Дей страшился, что эти силы сейчас вступили в работу. Он собирался встать и по-настоящему начать день, когда голос, который он сильнее всего желал услышать, голос, ради которого он жил и умирал, наконец-то раздался в его сознании. «Ты мудр, брат Дейфилиус, — слова звучали в его сознании тихой лаской. — Ты очень, очень мудр. Я знал это ещё тогда, когда впервые нашёл тебя много лет назад, и ты остаешься мудрым по сей день. Это твоё восприятие никогда тебя не подводит». Голос помедлил, но его присутствие не отступило. Когда он заговорил в следующий раз, он был нежным. «Как ты и догадался, пришло время. Пора сделать то, для чего тебя учили, брат Дейфилиус». Дей застыл, открыв глаза и глядя в потолочный люк. Свет, лившийся через стеклянную панель, сделался ярче за те несколько минут, что он пролежал здесь. Глядя на первые мазки солнечных лучей, он сделал вдох, и облегчение боролось со страхом, когда он почувствовал тревогу в свете своего учителя. «Это была та, кто ты думал? — спросил Дейфилиус. — Это она?..» «Да, — перебил его Патрон. — Это была она. Она и её супруг. Мне больно отмечать, как сильно она его извратила. Теперь для него не осталось надежды. Его душа уже не оправится». Дей вздрогнул, чувствуя эту боль вместе со своим господином. — Да ощутит она на себе костры ада за то, что она отняла у нас, — пробормотал он, показывая символ креста. — Пусть боги милосердия минуют её этой ночью. Серебристый свет замерцал вокруг него холодным шепотком любви за его преданность. «Не всё потеряно, Брат Дейфилиус, — пробормотал он, по-прежнему посылая те ободряющие завитки серебристого света. — Святой Дракон оказал нам последнюю милость перед тем, как покинуть это измерение. Он расчистил дорогу к раю, убрав последнее препятствие на нашем пути…» В своём сознании Дейфилиус увидел паттерны сияющих огней, светящихся яркими точками по всему земному шару. Они сияли как звёзды, полыхая всё ярче и ярче. Его сердце подскочило к горлу. — Двери, — выдохнул он. — Он их открыл. «Он их открыл». — Тогда рай наконец-то уже у нашего порога… «Если ты сумеешь удержаться за него, мой преданный брат. Если ты сумеешь проявить себя достойным». Повернувшись на бок, Дейфилиус сел, используя тугие мышцы пресса, чтобы поднять себя в сидячее положение. Сидя голышом в свете раннего утра, он думал о словах своего господина, убирая с лица тёмные вьющиеся волосы. Он хмуро посмотрел на свои босые ступни, на которых тоже имелся лёгкий покров чёрных волосков. — Тогда она наступила, — сказал он вслух. — Финальная Война. Голос его господина был будничным, лишённым эмоций. «Да, мой верный, возлюбленный друг. Они сделают всё в своих силах, чтобы остановить тебя. Ты должен не тратить время впустую, иначе они уничтожат всё, за что ты боролся и страдал, — его голос сделался более нежным. — Боюсь, мы не смогли предотвратить это происшествие и его необходимость. Войны уже нельзя избежать. Настоящая война наконец-то наступила». Существо помедлило, и его разум был неподвижным, как озеро в безветренную погоду. «Ты возьмешь факел, возлюбленный брат? — мягко спросил его господин. — Ты сразишься в этой войне ради меня? Ради спасения твоей расы?» Глядя во тьму пустых стен комнаты, Дейфилиус улыбнулся. Ему не нужно было отвечать. На этот, как и на многие другие вопросы в его жизни, ответ был дан ещё до его рождения. Глава 1. Спасение Думаю, мы оба сомневались, что переживём это. Апокалипсис, имею в виду. Что мы доживём до конца. Ревик и я, имею в виду. Мы никогда не говорили об этом. Мы никогда не признавались в этом друг другу. Мы притворялись, будто верим, что выживем, что после всего этого у нас будет жизнь — друг с другом, с Лили, с Мэйгаром, с нашей семьей и друзьями. Мы вели себя так, будто бежим совместный марафон, будто надо всего-то продержаться до финишной черты, а потом всё будет хорошо. Конечно, наш марафон состоял из войны, смерти, эпидемии, разрушения, разлуки, боли, предательства, потери надежды. Но у него был конец. У каждой гонки, какой бы ожесточённой она ни была, имелся конец. Вопреки игре в притворство, в которую мы играли годами, если оглянуться, то легко можно увидеть, что у нас обоих имелись сомнения. Ещё даже до ночи нашей свадьбы, когда мы заглянули в будущее посредством тортов Тарси, у нас всегда были сомнения. Я знаю, что они были у меня. Я также знала Ревика. Мой муж, король подстраховки, приверженец вторых и третьих запасных планов, мужчина, прятавший деньги на чёрный день, рассматривавший операции через увеличительные линзы пессимизма худших сценариев, потому что именно это годами помогало ему выживать. Зная его так хорошо, я понимала, что у него наверняка тоже были сомнения. В итоге я даже не была уверена, что пережить это всё: финальную войну, Менлима, Касс, убивающий людей вирус, Миферов, Шулеров… было нашей конечной целью. Нашей целью было остаться вместе. Нашей целью было вместе сойти с этого самолёта. Несмотря ни на что, мы хотели этого. Для нас это было бы победой. Во всяком случае, это что-то да значило бы. Когда изрешечённый пулями и измазанный в копоти русский вертолёт впервые появился в поле зрения, скользя над поверхностью разлившейся реки Вэньюй, я могла лишь таращиться на него и мечтать, чтобы он был реальным. К тому времени я настолько устала, что сомневалась во всём — в своей памяти, в своих физических ощущениях, в своём свете, и бодрствовала я вообще или же находилась в каком-то лихорадочном сне. К тому времени я убедила себя, что голоса, которые я слышала в моей гарнитуре, не реальны. Я начала думать, что вообразила себе Балидора, Джона, Врега и остальных, просто чтобы справиться с тем фактом, что я опоздала и не сумела остановить ядерную атаку на Пекин. Я начала думать, что также вообразила себе, будто Ревик пережил эту атаку.