После того, как мы все просидели там несколько минут, и я со вздохом выпрямилась, чтобы отпить ещё вина, Ревик нарушил молчание, посмотрев на Уйе и Кали. — Вы сказали Элли, что было какое-то видение? Нечто, что вы хотели бы обсудить с нами? Он помедлил, глядя на моих родителей по очереди. — Сейчас подходящее время? — вежливо уточнил он. Уйе и Кали переглянулись, затем Кали кивнула. — Да, — ответила она серьёзным тоном. Снова взглянув на Уйе, она показала приободряющий жест. — Я точно не уверена, что означает видение, — призналась она. — И такие видения… всё, что включает истинное предвидение… вещи, увиденные мной, склонны несколько изменяться. Мне говорили, что обычно мы видим наиболее вероятную хронологию развития событий, с точки зрения верхнего уровня закономерностей, развивающихся на протяжении длительных периодов времени. Я уперлась локтем в другую свою руку, делая глоток вина и обдумывая её слова. — Насколько длительных? — спросила я. — И насколько эти закономерности неизменны? Её взгляд скользнул ко мне. — Это варьируется, дочь, — призналась она. — Иногда это месяцы. Иногда годы или десятилетия, в зависимости от движущей силы, которая управляет событием. Иногда появляются более длительные закономерности. Вещи, которые веками прятались в нитях времени… даже тысячелетиями. Такие видения склонны менее всего изменяться с ходом времени. Они также наиболее редкие. — И к какому типу относится данное видение? — спросил Ревик. — Вы знаете? Её глаза помрачнели. — Боюсь, это одна из более длительных закономерностей. Тем не менее, намерение в ней казалось несколько односторонним. По одной лишь этой причине я подозреваю, что это всё равно лишь один из возможных исходов, а не нечто, высеченное на камне. Я сглотнула, глянув на Ревика. После небольшой паузы я снова посмотрела на неё. — Ты расскажешь нам, что видела? — спросила я. — Расскажу, — ответила она. — Однако я бы хотела сначала показать вам. А потом я скажу, как я интерпретирую увиденное, и что мы с Уйе обсуждали. Так будет приемлемо для вас? Так вы будете менее предвзяты из-за призмы моих взглядов. Однако отчасти это, конечно, просочится и в самом воспоминании. Я кивнула, подумав. Это казалось логичным. — Ладно, — я стиснула подлокотники, выпрямившись в кресле. Бросив на Уйе слегка нервный взгляд, Кали посмотрела мне в глаза и один раз кивнула. — Ладно, — сказала она. — Прямо сейчас я покажу вам. Последовала небольшая пауза. Затем пространство сместилось. Столик, уставленный нашими напитками и остатками карамельного пудинга, который мы ели на десерт, обеспокоенные глаза моей матери и её поджатые губы, настороженность моего отца, флаги, развевавшиеся над контрольной вышкой прямо за креслами моих родителей… Всё это исчезло из моего поля зрения. Почти не было пробела, перехода между состояниями сознания. Образы бомбардировали моё сознание, сочетаясь с чувствами, эмоциями, мыслями, ощущением времени и безвременности, которое ударило по мне со странной знакомостью. Оно не казалось знакомым так, как сама Кали — скорее, эти образы воплощали нечто, о чём у меня имелось смутное воспоминание; я знала, видела, может, даже чувствовала это прежде. Я старалась поспевать, просеивать всё, что поступало в мой разум, осмысливать это. Я чувствовала, как Ревик рядом силится сделать то же самое. Затем картинка внезапно выправилась. Передо мной поднялось солнце, заполонившее всё перед моими глазами. Массивная оранжево-золотая сфера беззвучно висела на тёмном, практически чёрном ночном небе, и во все стороны от него расходились волны жара, затмевавшие далекие звёзды. Всё перед моими глазами было заполнено кипящей, бурлящей, живой, дышащей поверхностью. Я парила рядом с ней, не в силах отвернуться. Её мощь струилась сквозь меня, вибрировала в моём aleimi гулкими ударами расплавленного света. Оно висело там, огромное и ослепительно яркое — поразительные оранжевые, жёлтые и золотые вспышки пульсировали, дышали, вращались так, отчего всё это казалось дремлющим, но живым. Вспышки отлетали в стороны величественными арками, беззвучно парили в космосе, после чего изгибались обратно, чтобы слиться с кипящей поверхностью. От каждой арки исходил жар с таким количеством энергии и яркости, что я приподняла перед собой свою световую руку в Барьерном пространстве. Ощущалось всё не так, будто мы смотрели на Солнце; казалось, будто мы почти были в нём, резонировали с каждой его частицей, ощущали его как отдельное существо. Такое чувство, будто мы парили над ним в космосе, только Ревик и я. Нечто физическое привлекло моё внимание. Нечто не в Солнце и не в нашем местоположении в космосе. Пульсирующая и ослепляющая боль силилась тисками сокрушить мою голову. Мой череп ощущался так, будто он сгибался, трескался… Я осознала, что чувствую Кали. Я чувствовала, как она сдерживает эту боль, старается скрыть её от нас — и от меня, и от Ревика. Я мельком видела, как она кричала в серо-зелёной комнате в глубине корабля, крепко зажмурив глаза. Из её носа шла кровь, и она лежала на полу, а Уйе обхватил её руками и пытался успокоить её своим светом. Её сознание аккуратно подтолкнуло мой разум обратно к самому видению. Я повернулась к тому поразительному виду на солнце, на пылающую сферу в космосе, на звёзды, видимые вдалеке по обе стороны. При этом я осознала, что мы с Ревиком не одни. Я слышала голоса. Поначалу далекие, но они становились громче, когда я на них сосредоточилась. После безмолвного отрезка времени я осознала, что эти голоса находились не в космосе, как мы. Я обернулась назад и увидела сине-зелёный мир, который был моим домом и ярко освещался жарким светом Солнца. Я наблюдала, как Луна продолжает свой ход вокруг планеты, вращаясь в космосе. Я видела, как свет меркнет с одной стороны и тут же появляется на другой, постепенно открывая взору каждый дюйм поверхности Земли. Голоса доносились оттуда. Теперь я видела их, похожие на пылающие костры, искрившие и вспыхивавшие по всему земному шару. Голоса взывали к Солнцу. Они отдавались эхом в унисон, но не были разными голосами — это не походило на обычную толпу со всевозможным разнообразием тонов, тембров и звучаний. Голоса звучали зловеще одинаковыми, словно углеродные копии друг друга, эхом возносящиеся к небесам. Голоса также звучали знакомыми. Когда они стали громче, по моему свету пронёсся шок. Голоса звучали реально знакомыми. Они звучали настолько знакомо, что моё сердце болело. Голоса звучали как Ревик. Я слышала голос Ревика… Это был он, но не он. Это была искажённая версия его, или тысяча искажённых версий его… словно его разбили на тысячу, миллион фрагментов, каждый из которых был сломленным и одиноким, каждый состоял из резкого, поразительно яркого пламени. Такое чувство, будто каждая из этих копий его кричала на Солнце, их света отличались от его света, а голоса были пугающе похожими. Их слова отдавались эхом, снова и снова умножаясь, становясь неразборчивыми. В итоге они совершенно сливались вместе и становились одним монотонным напевом. Там были дюжины его версий, может, сотни, может, даже тысячи — и все повторяли что-то, обращаясь к Солнцу. Это звучало как молитва. Чем громче становился этот напев, тем более яркие вспышки исходили от Солнца. Эти вспышки с каждым разом расходились всё дальше, описывая всё более драматичные арки, подобные нимбам вокруг звёзды. Я смотрела, как эти арки всё дальше вырываются во тьму космоса, становясь диаметром самого Солнца и заставляя звезду выглядеть так, будто вокруг неё имелись кольца из золота и расплавленного огня. Напевы становились громче. Голоса нарастали, становясь интенсивнее. Я чувствовала, как они притягивают Солнце, манят его ближе, кричат все вместе, притягивают его и внутрь, и наружу. Я осознала, что они используют телекинез. Они притягивали звезду в Землю… а может, Землю в звезду. Свет наполнял их голоса, бесконечный свет. Я чувствовала, как они устремляются глубже, их свет вплетается в атомы, тянет и разрывает структуру живой звезды передо мной. Я почувствовала, что изнутри начинает зарождаться дрожь, прокатившаяся эхом по всей Солнечной системе, пославшая облака жара на Землю, вращавшуюся всё быстрее. Я чувствовала силу, направляемую от звезды в те крошечные языки пламени на поверхности планеты. Я чувствовала, как они впитывают эту силу, притягивают её…