– После окончания занятий заместитель командующего распустил летный состав полка, – сказал он, сунув сигарету обратно в пачку. – Народ высыпал на улицу: кто-то решил перекурить, кто-то сразу направился в сторону столовой – вскоре начинался обед. А Ритвицкого догнал командир эскадрильи и попросил подойти к генералу. – Зачем? – удивился Анисимов. – Супруга у заместителя командующего постоянно болела – лежала то в одной клинике на обследовании, то в другой. Вот он под впечатлением способностей Ритвицкого и решил у него поинтересоваться, что с ней и когда встанет на ноги. Отвел в сторонку, обрисовал ситуацию. – И что же твой Рита? Сергеев вздохнул. – Влад успокоил его, сказав, что все будет хорошо. – Как-то мрачно ты о его прогнозе, – заметил Николай Павлович. – Владислав Ритвицкий летал тогда в моем звене; после разговора с генералом мы отправились в столовую. Идем, молчим. Смотрю, а он сам не свой – шагает и едва не плачет. Спрашиваю: «Что такое, Владик? В чем дело?!» А он: «Умрет его супруга через пять месяцев. Лейкемия у нее. Генерал с такой надеждой смотрел мне в глаза, что не смог я сказать правду. Не смог…» – Неужели умерла? – почти шепотом спросил Анисимов. Александр кивнул. – Через четыре месяца и двадцать восемь дней. – Да-а, – поднявшись, Анисимов в волнении прошелся по кухне. – Судя по твоим рассказам, у парня действительно неординарные способности. Прям Вольф Мессинг! – Вот и я о том же, Николай Павлович! Причем заметьте: Рита никогда не злоупотреблял своим даром и старался… не выделяться, что ли; быть как все. – Почему же о нем не пишут газеты, не ползут по стране слухи и вообще никто не знает? Он же уникум! – Я же говорю: стеснительный он был, не хотел лишний раз обращать на себя внимание. – Да как же с таким даром не обратить на себя внимание? Кстати, где он сейчас? Насколько я понял, он по специальности летчик или штурман? – Летчик. Окончил то же летное училище, что и я, только на пару лет позже. Я ушел из гарнизона в отряд космонавтов с должности командира эскадрильи, Рита на тот момент стал командиром звена. Позже мне сообщили однополчане, будто начальство, прознав о «волшебных» способностях, перевело Ритвицкого в один из поволжских гарнизонов. – Зачем? – Кажется, на должность командира отдельной эскадрильи, в которой зашкаливала аварийность. – И что же? – опять заинтересовался информацией Анисимов. – До сих пор служит в том гарнизоне. С момента назначения ни одного летного происшествия. И ни одной предпосылки. – Что ж, тема интересная. Крайне интересная. Надо бы обсудить этот вопрос с Береговым… * * * Спустя два дня пассажирский поезд Москва – Астрахань подъезжал к скромному приволжскому городку – районному центру одной из областей Средней Волги. Всю первую половину дня по окнам купейного вагона ползли дождевые капли, не радовала погода и после обеда – во время длительной стоянки Сергеев вышел на перрон и сразу ощутил дыхание осени: пронизывающий ветерок, обдающий холодом и влагой. Высокая комиссия в Москве переключилась в своей работе на выздоравливающего Байдукова. Александр временно оказался не у дел, и Анисимов испросил для него несколько выходных, на самом деле снарядив в командировку. В устном задании значилось: отыскать бывшего сослуживца Ритвицкого, пообщаться в неформальной обстановке и осторожно выяснить, сохранил ли тот свои редкие способности. До прибытия поезда в городок оставалось минут тридцать; Александр стоял в проходе у окна и глядел в мутную серость, вспоминая совместную службу с Ритвицким. Чаще мысли о сослуживце вызывали улыбку, но иногда лицо космонавта становилось серьезным и даже мрачным… Вспомнилась далекая и теплая осень семидесятого года. 523-й истребительный авиационный полк Дальневосточного военного округа, в котором он служил, первым получил новейшие самолеты Су-17. Летный и технический состав прошли переучивание, сдали зачеты и приступили к практическому освоению новой техники. Будучи на тот момент опытным командиром звена, Сергеев переучился на «сушку» в лидирующей группе инструкторов и стал «обкатывать» на спарке молодых летчиков. В одну из летных смен ему предстоял контрольный вылет с Ритвицким. Зеленый старлей ничем не отличался от других юнцов – такой же веселый, неунывающий, любознательный: летал охотно и довольно уверенно. А тут вдруг явился на стоянку с серым лицом и словно в воду опущенный. Сергеев поначалу не придал этому значения – все летчики по-разному настраивали себя на полеты. Кто-то был спокоен и сосредоточен, повторяя про себя задание. Кого-то выдавали напряженность и волнение. На предполетном осмотре Рита довольно быстро обошел машину и почему-то надолго задержался у правой «ноги» основного шасси, присев на корточки и дотошно ощупывая гидравлику. Закончив свою часть осмотра, Сергеев остановился возле подчиненного: – Что ты там нашел интересного? – Товарищ капитан, а мы не можем выполнить полет на другой «спарке»? – поинтересовался тот. – Чем тебя эта не устраивает? – У меня не очень хорошее предчувствие, – неуверенно пробормотал старлей. – Во-первых, пока в нашем распоряжении всего две учебно-боевых машины; одна перед тобой, вторая находится в технико-эксплуатационной части на регламентном обслуживании. Во-вторых, что у тебя за настроение? Если есть сомнение или не готов к полету, – объясни причину. Если она уважительная, то я попытаюсь уладить эту проблему, перенеся полет на следующую летную смену. Ритвицкий поднялся. – Да я-то готов. А вот машина… – Что машина? Переминаясь с ноги на ногу, подчиненный медлил с ответом. Сергеев решил покончить с непонятными намеками и недосказанностью: – Если готов, – занимай место в кабине и не морочь мне голову. А с техникой разберется инженерно-технический состав. Вздохнув, молодой летчик подошел к левому борту, поднялся по лесенке, перемахнул через борт и, плюхнувшись в кресло, принялся застегивать лямки подвесной системы парашюта… Затем последовал запуск, путешествие по замысловатым рулежкам, чтение карты на исполнительном старте. Наконец, взлет, уборка шасси, отворот на нужный курс… Тридцатиминутный полет в пилотажную зону прошел без сучка и задоринки. Ритвицкий крутил бочки, виражи, горки и боевые развороты, Сергеев скучал в задней инструкторской кабине и лениво посматривал то по сторонам, то на приборы. Делать откровенно было нечего – обучаемый летчик пилотировал уверенно, грамотно вел радиообмен с руководителем. Закончив полетное задание, самолет взял курс на базу. Ритвицкий запросил снижение, вход к четвертому развороту и посадку с ходу. РП дал добро. Заняв пятьсот метров, обучаемый пилот, согласно инструкции экипажу, погасил скорость, изменил стреловидность крыльев, выпустил закрылки. И вдруг зачем-то спросил по переговорному устройству: – Ну что, командир, попробуем выпустить? Тот на мгновение растерялся. Потом, усмехнувшись, съязвил: – А что, есть другие варианты? Молодой летчик перевел рычаг управления шасси в положение «выпуск». Однако на небольшом прямоугольном табло вместо трех зеленых ламп загорелось лишь две: средняя (переднее шасси) и левая. Сергеев аж не поверил своим глазам. «Что за хрень?! Неужели на самом деле?..» Из задней инструкторской кабины выпущенных колес он не видел – обзор закрывали передние кромки крыльев. – Ну-ка погляди со своего места, – попросил Сергеев. Ритвицкий уткнулся лбом защитного шлема в правую часть фонаря. И доложил: – Правое не вышло. – Этого нам еще не хватало. Взял управление… Тридцать минут им пришлось кружить над аэродромом, вырабатывая остаток топлива, а заодно гоняя рычаг уборки шасси то вверх, то вниз. Правая «нога» не реагировала, зеленая лампа на табло упорно не загоралась. – Надо приложить его, командир, – подал голос молчавший Ритвицкий. – Кого? И обо что? – Об полосу. Левой «ногой». Тогда выйдет правая. – Может быть. Но только без тебя, – ответил Сергеев и доложил руководителю свое решение: – «Свая», я – «Семьсот десятый», ухожу в зону покидания. Далее выполню заход на грунт. – Понял вас, «Семьсот десятый». Выполняйте… Спустя десять минут самолет вернулся из ближайшей зоны, где старший лейтенант Ритвицкий успешно катапультировался из передней кабины. Сергеев снова попытался штатно выпустить шасси, но, как и в предыдущих попытках, вышли только левая и передняя. Далее он прошел на небольшой скорости над взлетно-посадочной полосой.