– Иди смотри. Вместе они стали изучать рисунок на подошве. – Видишь, все туфли имеют один рисунок на подошве. И он достаточно примечательный: на каблуке и на носке небольшие засечки. Я думаю, это сапожник делал для того, чтобы обувь меньше скользила. Понимал, что делает обувку для хромых людей и им надо как можно более устойчивые сапоги и ботинки мастерить. Вот и делал такие засечки, – сообразил Железманов. – А наш Роман Семенович человек образованный, про трасологию, возможно, слышал. Вот и сообразил, что подобный след только он может оставить, что по следу его быстро вычислят. Поэтому и стал переобуваться в лапти. Лаптей же кругом много. В деревне живет, а крестьяне, даже зажиточные, летом чаще в лаптях ходят, не так жарко, – добавил Иван. – Только про глубину следа не знал, – заметил Петр. Иван помог другу вернуться в кресло и продолжил обыск. Наконец в глубине шкафа, под полотенцами, он обнаружил небольшой пакетик из вощеной бумаги. Аккуратно положил его на стол и развернул. Там был какой-то порошок. Порошок был темный и неоднородный, в нем четко прослеживались и кусочки растений, и непонятное вещество, растертое в пыль. Немного напоминало травяной лекарственный сбор. Зазнаев поднес пакетик к носу и понюхал. Запах был резкий и неприятный. – Вот он призрак. Думаю, что это и есть то наркотическое вещество, которое закладывалось в курительницу. Вот отсюда все они вылезали – монахи, архиереи и твои корсар с мушкетером, – предположил он. Обыск был закончен. Бумаги предстояло изучать, но также надо было выяснить еще ряд вопросов, в частности, где Петровский взял наркотический сбор? Зачем он убил гувернера? И самое главное – где он сам? Опрос прислуги на эту тему ничего не дал. Никто не мог сказать, куда подевался Роман Семенович. – Ничего не говорил, никаких указаний не давал. Как уходили, не видели, – повторяли все девушки в доме. Павлик тоже ничего сказать не смог: – Я вначале спал, а потом стал читать про мушкетеров. Очень увлекся. Но Роман Семенович мало со мной общался, поэтому я ничего про него не знаю. С Настей тоже было говорить бесполезно. После того как ее разоблачили, она практически не выходила из своей комнаты, старалась никому не попадаться на глаза. – Я за братом не слежу, оставьте меня в покое, – пробурчала она на пороге комнаты, даже не разрешая никому зайти внутрь. Не могла ничего сказать и Мария Михайловна. Она тоже весь день провела у себя в комнате, окна у нее выходили на север, и там было не так жарко. Поэтому было неясно самое главное: Петровский бежал и теперь скрывается или он просто на время отъехал или отошел и даже не подозревает, что разоблачен? Ведь он и раньше уезжал на время. Ответа на этот вопрос не было. Все ли вещи на месте? Ответить на этот вопрос друзья не могли, так как не знали, сколько и каких вещей было у злоумышленника. Почему тогда он оставил тыкву-курительницу? По логике он должен быть недалеко, чтобы в нужный момент забрать улику. Когда Мария Михайловна вместе с Люсей увидели призрака (точнее, двух, каждая своего), то Петровский точно был в доме. Когда все сбежались на крики женщин, у которых на их счастье хватило сил выйти на улицу, то Роман Семенович мог незаметно пройти в переднюю, взять курительницу и отрыть настежь двери, чтобы ядовитый дым рассеялся. Сегодня он просто оставил улику. Бежал? Возможно – среди вещей не обнаружили денег. Не было и документов. Хотя в то же время поехать на несколько дней в город без документов он тоже не мог. Он не раз уезжал на несколько дней в Рязань, поэтому логично было предположить, что в городе у него была съемная квартира, в которой был еще один комплект одежды. – Слушай, а как он Беляеву деньги одалживал, если у него их не было? Он же вроде как должен растрату выплачивать? – неожиданно задал вопрос Железманов. – А он много дал в долг? – Вроде как Беляев говорил, 50 рублей. Ему там перевод должен был прийти, вот он на время и перехватывал. – Знаешь, он мог дать эти деньги, чтобы лишний раз показать на публике, что у него все в порядке. Даже если у него и были средства дать взаймы 50 рублей, то нужно ему было намного больше. Без наследства ему растрату было не покрыть, – предположил Зазнаев. Было решено остаться в доме на ночь, проще говоря, устроить засаду. Тем более что Железманов был слишком слаб, чтобы куда-то ехать, и также был слаб, чтобы самостоятельно осуществить задержание. Ночь прошла относительно спокойно, если не считать, что Петр спал крайне беспокойно, клюквенный морс постоянно звал на двор, но именно это и помогло. Наркотик выводился из организма, и к утру Желзманов понял, что уже может стоять и ходить, не хватаясь за стенку. *** Утром устроили совещание. Становилось понятно, что надо искать Петровского в Рязани. В самой усадьбе было решено оставить в засаде урядника. Однако Железманов настоял, чтобы члены дома Сабанеевой были эвакуированы в безопасное место. Он уже не видел смысла скрывать свое истинное лицо, и они с Зазнаевым прямо объяснили Марии Михайловне, с какой миссией он прибыл в дом. – Значит, Вы не гувернер, а соглядатай? – недовольно произнесла она, когда друзья закончили свое повествование. – Я не соглядатай, а служитель закона. Моя задача заключалась в том, чтобы выявить виновного и защитить всех остальных от новых покушений. И в том числе Вас, уважаемая Мария Михайловна. Вы не поняли, что Ваш племянник Петровский очень сильно нуждался в деньгах и планировал резко сократить свой путь к наследству? – Да, но зачем он убил гувернера? – Нам и самим это не понятно. Скажите, а незадолго до того как погиб гувернер Ведров, Вы не делали никаких заявлений, что все передадите Павлику? – уточнил Иван Васильевич. – Может, и делала, что с того? Они все не заслуживают этого наследства. – Мне трудно об этом судить, но не могу не скрыть мысли, что именно Вы своими постоянными рассуждениями, кто более достоин наследства, подтолкнули эти события. Старуха на это ничего не ответила. Она молча отвернулась к окну. Впрочем, и сам Железманов понимал, что морализаторство тут бесполезно. – Нам надо решить еще один важный вопрос: надо обеспечить безопасность Вашу, а также Насти и Павлика, – вернулся к практическим вопросам Зазнаев. – Вы считаете, что нам угрожает опасность? – Сабанеева отвлеклась от созерцания картины за окном. – Нельзя исключить это. Скажите, Вы можете дать указание Насте, чтобы она тотчас же уехала в дом жениха? Там она будет в безопасности. Старуха кивнула головой и крикнула в дверь: – Люся, позовите Анастасию ко мне. – Также надо обеспечить безопасность Павлика. Вы не будете возражать, если я его возьму в город, и он поживет несколько дней у моей знакомой? Она вполне достойный человек, и ему там будет хорошо, – предложил Зазнаев. Он не сомневался, что возражения не будет. Сабанеевой не было дела до мальчика, ее интересовало только одно: чтобы от ребенка не было шума. Поэтому она также холодно кивнула головой. – И Вам тоже было неплохо уехать, – закончил Петр. – Я никуда не поеду. С какой стати? Это мой дом, я здесь живу, – высокомерно произнесла женщина. – Неужели Вы не понимаете, что Ваш племянник опасен? Он может вернуться в любой момент и расправиться с Вами? – У Вас плохо со слухом? Я же сказала, что никуда не поеду. Это мой дом и я хочу умереть здесь. Мне и так осталось недолго, я, может, сама завтра Богу душу отдам. Стало понятно, что тут убеждать бесполезно. – Ладно, оставайтесь, но мы оставим в доме урядника, – согласился следователь. Засаду по любому в доме нужно отставлять, а следить за безопасностью одного человека в доме все намного проще, чем за тремя. В двери показалась Настя, вид у нее был как у побитой собаки. Старуха распорядилась собирать вещи и ехать в дом Авилова. Та попыталась возразить или попросить пощады, но вмешался Железманов: – Настя, это нужно для Вашей безопасности. Лучше жить там, чем не жить вообще. Девушка понуро пошла собраться. Павлик к предложению пожить в другом доме отнесся спокойно. И также не удивился, когда ему объяснили, что его наставник не гувернер, а кандидат на судебные должности. – Я почему-то так и начал думать. – Почему? – изумился Петр, он был уверен, что играет свою роль безупречно. – Да Вы слишком много меня расспрашивали про всех. Жаль, что Вы уезжаете, мне с Вами было интересно. Я опять останусь один, – пояснил мальчик вздыхая. Железманову стало неловко. И в самом деле, в этой игре про чувства ребенка они не подумали, а он и так лишен домашнего тепла и уюта. Петр старался относиться к ребенку с заботой, искренне придумывал интересные игры, подбирал хорошие книги для чтения, видел в нем личность, а сейчас он должен его покинуть. – Не расстраивайся, во-первых, я тебя буду навещать и здесь, и в пансионате. Во-вторых, я постараюсь найти тебе нового гувернера, который будет о тебе заботиться. В городе друзья заехали в дом знакомой Зазнаева Ольги Лисиной. Она отнеслась к просьбе своего знакомого с пониманием, пообещав создать все условия для ребенка и вместе почитать «Трех мушкетеров». После этого поехали в тюремный замок. К Вернову были новые вопросы: – Вот этот предмет у Вас украли? – следователь вложил на стол тыкву-курительницу. – Да, именно это я купил на рынке в одном городке Северной провинции Китая. Он взял предмет в руки, отрыл крышечку, заглянул внутрь и даже понюхал. – Эй, что, недавно пользовались? Я чувствую запах. – Да, именно из этой маленькой коробочки и вылезали все эти призраки. А у Вашего родственника мы нашли вот это. Зазанев продемонстрировал пакетик с пахучим порошком. – Скажите, это Вы дали Петровскому эту дрянь и рассказали о ее свойствах? – Я не давал! – категорично заявил бывший дипломат. – Тогда откуда у него этот порошок? Подобное курево как раз практикуется в Китае. Или Ваш слуга Ли это привез? – Я бы не нанял слугу, который курит наркотики. От него тогда не будет толку. – Тогда как? – Я вспомнил. Примерно год назад Роман Семенович приезжал в имение на несколько дней. Именно в этот момент у меня гостил один знакомый. Мы вместе служили в Китае. За чаем мы долго говорили об обычаях Китая, различных традициях. В том числе мой товарищ начал рассказывать о традиции окуривать помещение благовониями, а потом сказал, что некоторые из них вызывают различные видения. – А он не говорил, что может достать такой порошок или что у него он есть? – Нет, при мне такого не было, но ведь я же не находился при своем товарище неотлучно. Они могли договориться потом, когда я не видел.