– А Вы показывали Петровскому курительницу? – Специально нет, но она лежала у меня на комоде, кажется, он брал ее в руки и рассматривал, вроде как даже задавал какие-то вопросы. Многие детали становились ясными. В целом картина складывалась полная. Допрос Вернова подтвердил и еще один момент. И в самом деле, за несколько дней до убийства гувернера Ведрова Сабанеева прилюдно заявила, что отпишет все наследство Павлику. И, следовательно, именно в этот момент Павлик был главным наследником. – Ведь старуха слов на ветер не бросает. Когда она в очередной раз заявляла о переменах в завещании, то она не ограничивалась словами. Она и в самом деле посылала за нотариусом, иногда отправлялась к нему в Рязань сама. Ну это если погода была хорошая и Мария Михайловна хотела совершить прогулку. К нам нотариус ездил постоянно, прислуга уже даже выучила его вкусовые пристрастия, знала, какой кофе он любит, какое вино, – пояснил Вернов. – А почему вдруг Павлик неожиданно был объявлен наследником? Вроде как она ему не очень симпатизирует. – Почему неожиданно? Это обычный прием нашей дорогой Марии Михайловны. Она постоянно меняет наследников, причем для этого даже необязательно отличиться. Достаточно, чтобы прежний любимчик допустил какой-то промах. Кстати, сам Павлик это очень хорошо понимал. Он отнесся к этой новости очень равнодушно. Видимо, понимал, что это все ненадолго. В первую очередь наша старуха играет на нервах взрослых – моих, ну и брата с сестрой. Просто в этом раскладе Павлик становился чем-то вроде собачки Жули. Типа никому не дам, или лучше дам Жули, или там, Павлику, чем вам, взрослым лоботрясам, – развел руками Вернов. – Я хотел поговорить о Павлике, – неожиданно начал новую тему Железманов. – Скажите, вот вроде он Вам не совсем безразличен? – Милый мальчик. А что? – Просто мне кажется, что этому мальчику очень не хватает элементарной любви и заботы. – Ну, у него есть все. Он учится в гимназии, его не попрекают куском. – А Вам не кажется, что ему категорически не хватает человеческого участия, любви и ласки? Ведь никто не желает ему доброй ночи, не интересуется настроением или самочувствием. Ему даже поиграть не с кем, кроме гувернера. Или с вашим слугой Ли. Ведь именно он помог сделать ему такого замечательного воздушного змея? Обычно такую миссию выполняют отцы или старшие братья. Вернов молчал. – И в то же время мальчик не совсем Вам безразличен. Вы даже Ли дали указание следить, чтобы с ним ничего не случилось. Неужели нельзя уделять своему племяннику чуть-чуть больше внимания? Поговорить с ним о прочитанном? Пожелать успехов? Иногда сходить вместе в лес, на речку? Просто улыбнуться? – Железманов начал горячиться. – Вспомните себя ребенком, наконец. Это нужно каждому мальчику. Бывший дипломат молчал, потом произнес: – Пожалуй, Вы правы. Мне всегда казалось, что в доме и так много народу, есть кому уделить внимание мальчику. Но брат и сестра Петровские видели в нем прежде всего соперника в деле наследства. Сейчас Настя уезжает из дома, Роман, если Вы его поймаете, пойдет на каторгу. От Марии Михайловны ждать любви не приходится, по любому не в ее возрасте на речку бегать, – согласился он. – Вы должны пообещать мне, что будете больше заботиться о своем племяннике, – настаивал Петр. Конечно, он понимал, что переходит границы служебной деятельности. В обязанности следователя выдвигать такие требования не входило. Однако молодому человеку очень хотелось сделать что-то полезное для ребенка, к которому за это время он успел привыкнуть. И своего он добился: – Хорошо, я даю Вам это слово. Я буду больше уделять внимания Павлику, помогу ему в совершенстве выучить языки и потом определю его на факультет восточных языков. Из него может получиться хороший дипломат, – произнес Николай Сергеевич. Содержать в тюрьме Вернова уже необходимости не было, поэтому Зазнаев стал писать бумаги для его освобождения, а заодно и для освобождения китайца Ли и дворника. Хватит им в тюрьме сидеть. – Единственно, о чем я должен предупредить: возвращаться в имение Вам небезопасно. Оставайтесь в городе. У Вас есть какие-то знакомые, у которых можно остановиться? – Нет, я лучше поселюсь в гостинце. – Есть еще один вопрос. Нет ли у Вас предположений, где может скрываться господин Петровский? Может, он упоминал каких-то знакомых, друзей? Может, у него были любимые места времяпровождения? – Он особо не распространялся. – А не было у него дамы в городе? – Господа, Вы меня ставите в неловкое положение, – замялся Вернов. – То есть Вы что-то знаете? – Да я не знаю толком. Право, Вы ставите меня в щекотливую ситуацию, – мялся бывший дипломат. – Честь дамы, Вы должны понимать… – Николай Сергеевич, я понимаю, что Вы не хотите компрометировать честь женщины. Это очень похвально. Но поймите – мы спрашиваем не из праздного любопытства, мы тоже бережем честь дамы. Но мы ищем убийцу, он может сотворить что-то, – горячо убеждал Зазнаев. Бывший дипломат молчал, нервно барабаня пальцами по поверхности стола. Наконец, он заговорил: – Вы можете пообещать, что проявите должную щепетильность? – Конечно, имя этой женщины не будет предано огласке. Кто она? – Так имя и я не знаю. Понимаете, Петровский не очень-то распространялся об этом. Он даже имя не называл. Он просто исчезал на два или три дня. Но я уверен, что он проводил их у дамы. – Почему? – Во-первых, он появлялся в небывалом расположении духа. Даже колкостей говорил меньше, к Марии Михайловне становился более учтивым, с сестрой не ругался. Во-вторых, от него явно пахло женскими духами. Причем не из дешевых. Такими обычно не пользуются барышни из публичных домов. В-третьих, он обычно потом пару дней напевал. Пел обычно песенки из оперетты и – внимание – женские арии. – А что именно пел? – В последнее время все было из «Летучей мыши». Партии Аделии. – Ну, может, он хоть что-то упоминал? Имя? Где живет? – Нет, не знаю, – покачал головой Вернов. Больше ничего полезного узнать не получилось. Бывшего дипломата отпустили. Железманов и Зазнаев вышли на улицу. Все же тюрьма она и есть тюрьма, там даже следователи порой чувствуют себя неуютно. – Ну и как мы его будет искать? Где он сейчас может быть? – спросил Железманов друга. – Мы же не знаем точно, бежал он или просто поехал к своей зазнобе. Возможно, он бежал и даже покинул город. Нельзя исключить, что он скрывается, но тут, в Рязани. А может, просто милуется со своей любительницей пения и новые арии разучивает. При этом опять же вопрос, где он живет – с ней или квартирует отдельно. Нельзя исключить, что он снимает квартиру в городе, – пожал плечами Иван Васильевич. Осталось только запускать стандартные пути поиска. Держать засаду в доме Сабанеевой, прочесать все гостинцы и постоялые дворы в Рязани, составить словесный портрет, дать его полиции, чтобы та предупредила всех городовых, особенно тех, кто дежурит на вокзале. Всю эту привычную и рутинную работу Зазнаев взял на себя, а друга отправил читать документы: письма и прочие бумажки, которые изъяли в комнате Петровского. – Ищи, анализируй, может, и найдешь какую-нибудь ниточку. *** Вернулся Иван в суд часа через три. – Пока у меня ноль. Все гостиницы обошел, всех портье предупредил, в полиции словесный портрет оставил. Тут остается только ждать, – устало выдохнул он. – А у тебя что? – Вот читаю письма. По большому счету ничего интересного. Счета в основном. Не трудно заметить, что наш подозреваемый любил жить на широкую ногу. Сорочки себе покупал в самом дорогом магазине на Почтовой, шляпы тоже. Вот счет от ювелира. Запонки себе сделал за симпатичную очень даже цену. Мне такие не потянуть, и тебе тоже. Странно. – Что странно? – Ну, у него денег нет вроде как, ну, в том смысле, что ему надо было погашать растрату… – А он на наследство рассчитывал. И вообще, как понимаю, для него роскошь – это стиль жизни. Привык шиковать, не считая расходов. Так в казну руку запустил, думаю, что он в Рязань немного этих денег привез. Ему еще и лишний раз подтвердить свой статус столичного светила хотелось, – пояснил Иван, устало опускаясь на небольшой кожаный диванчик. В этот момент дверь приоткрылась (точнее, она не была закрыта полностью), и в комнате появился Василий. По запаху понял, что чужих нет. Зазнаев особой любовью к семейству кошачьих не отличался, но Василия не гнал. Пусть полежит, помурчит. Жалко, что ли? Железманов, наоборот, был поклонником кошачьего племени. На его благосклонность зверь мог рассчитывать всегда. Однако Петр сегодня был так увлечен бумагами, что даже не стал брать «ночного директора» на руки, как он это делал обычно. Впрочем, совсем без внимания кот не остался. Он деловито и по-хозяйски залез на диван рядом с Зазнаевым. Тот не удержался и несколько раз провел рукой по полосатой шубке. Чуть расслабившись, Иван вернулся к рабочим делам: – Словом, ничего? – Ну, если только это. Вот, смотри – письмо от ювелира. Читаю: «Милостивый государь, Роман Семенович! Ваше письмо с просьбой внести небольшую коррективу в Ваш заказ я получил. Вы просите сделать гравировку на внутренней стороне кольца со словами „Дорогой Нинель от Романа“, а на сережках сделать вензель в виде букв „Н“ и „Р“. Это вполне возможно, я учту Ваше пожелание. Вы можете не беспокоиться, заказ будет готов в срок». То есть женщина у него и в самом деле была! Мы теперь даже знаем ее имя, – торжествующе закончил Железманов. – А там случайно адреса этой Нинель нет? – Нет. – Ну, понятно, что нет. – А не сказано, какой срок? Когда заказ должен быть готов? Вдруг Петровский только собирается прийти за заказом? – Ты думаешь, что ему сейчас до заказа? Если он знает, что разоблачен, то вряд ли будет думать о заказе. – А если он не знает о разоблачении? Если он уверен, что у него все тип топ. – Сестра могла сообщить! – А могла и не сообщить, она девица дюже вредная. Надо использовать этот шанс. Там адрес этого ювелира указан? – Указан. Тут в двух шагах, живет на Левицкой, там же магазин держит. – Тогда пошли. Василий, кончай блаженствовать, дуй в коридор, нам бежать надо, Петя, ты тоже поторапливайся, – скомандовал Иван, вскакивая с дивана. Они быстрым шагом добрались до магазина. Ювелирные мастера – это особые мастера. Ювелирные украшения не покупают каждый день, это не булочки к чаю. Ювелирные украшения выбирают к определенному событию, выбирают тщательно, часто приходят по несколько раз, прежде чем сделать окончательный выбор. А выбор зависит не только от толщины кошелка, но и от вкуса, от повода, от личности дарителя и одариваемого. Поэтому ювелир должен быть психологом или он им становится в процессе работы. Когда друзья переступили порог магазина, то Железманов сразу понял, что этот хозяин ювелирного рая уже давно превратился в прекрасного психолога. Он не удивился бы, если б на вопрос о подарке для дамы услышал классический ответ из одесского анекдота: «Вам для жены или подороже?». Однако ювелир Семен Моисеевич Франкенштейн понял, что эти два человека пришли к нему не покупки делать. Поэтому известная фраза не была произнесена. Хозяин вежливо склонился в полупоклоне: – Чем могу помочь? – Можете, уважаемый Семен Моисеевич, можете, – начал Зазнаев. – Вы пришли спросить за моих клиентов? – Да, мы бы были рады прийти к Вам по другому поводу, но увы. Служба. Скажите, к Вам обращался с заказом господин Петровский Роман Семенович?