Мозг Никиты Андреевича отказывался принимать этот сигнал. — Без моей резолюции⁈ — спустя время, гневно спросил он. — Я тебе звонил, но у тебя там точные приборы! — А подождать⁈ — ему трудно было дышать от всё нарастающего страха и от гнева. — В том-то и дело, что нет! Плакала, умоляла, билет на поезд совала мне прямо под нос! А я что, рабовладелец⁈ Говорит, срочно домой ехать надо. Ни жить ни быть. Оксана уж упрашивала её, уговаривала отпуск взять. Нет, и всё. Только увольнение. Больно уж хорошая девушка, жалко такой кадр терять! А ты не знал, что она уезжает? — Нет, — он сам не понимал, как смог выговорить это. — Я-то думал, вы с ней…ну сам понимаешь… Морозов кивнул. — На билете какое время отправления было? — А я что, смотрел⁈ Видел только, куда собралась ехать. Далеко, однако! Морозов достал смартфон. Расписание. Нужно узнать расписание. Какое там время отправления? Через её город сегодня два поезда, один ушёл в пять утра. Значит, она собирается уехать на втором. — И что, все документы оформили? Всё на руки отдали? — Трудовую отдали. А приказы Оксана ещё не делала, очень всё быстро, некогда было. Договорились, по почте Милане Сергеевне потом отправим, а она со своей подписью обратно пришлёт. Век электроники, но без почты мы никуда, и бумажные носители, по-прежнему, самые надёжные. — Пусть Оксана Юрьевна пока не делает приказы. Я верну Милану Сергеевну. Пожалуйста! Хорошо? — Хорошо, — главный взял трубку с телефона внутренней связи. — А что оформить? — Отпуск без сохранения заработной платы, дня на четыре. Это на случай, если я сейчас не успею. Морозов быстро пошёл к двери, скрылся за ней, не прощаясь. Отдав распоряжение менеджеру по персоналу, главный тяжело вздохнул, вытер платком вспотевшую лысину и посмотрел в окно на весеннее небо. — Весна, — мечтательно сказал он сам себе и сдвинул очки на лоб. — У всех любовь. Тоже, что ли, влюбиться? Потом он вспомнил свою жену, с которой прожил уже больше сорока лет, и которую слегка побаивался, опустил очки на нос и уткнулся в документы. Глава 11 Милана сидела у окна в плацкартном вагоне, стиснув в руке носовой платок. Какое красивое, синее небо сегодня! Весна… Почему в мае с ней всегда происходят какие-то тяжёлые события⁈ «Папа! Когда я обещала тебе, что никогда не упаду духом, я не думала, что мне будет настолько больно! Очень больно, папа! И я упала духом, кажется… Видимо, у меня уже никогда не будет всё хорошо». Милана не спала всю ночь. Знала, что он в гостиной, прислушивалась. Он так и не ушёл, только утром встал на работу по будильнику. …Она знала, что сможет спокойно собраться и уехать. У Никиты конференция в НИИ за городом, а это значит, что до вечера у него будет выключен телефон, и никто из института ему не сможет дозвониться. Утром она собрала сумку и поехала на вокзал. Билет купила через интернет ещё ночью, забрала его в кассе. Оставила сумку в камере хранения и поехала увольняться. Это была самая сложная часть плана — уговорить всех в институте, чтобы её уволили без отработки и прямо сейчас. Всё получилось. Всё удалось. Только легче не стало. По-прежнему холодно настолько, что зубы стучат. Ей стало холодно ещё во время их разговора, она так и не смогла согреться с тех пор. Интересно, на Байкале ещё есть лёд? Милана надеялась, что уже совсем нет. А ещё интересно, как Никита воспримет её отъезд? Испытает облегчение и обрадуется, как обычно? Или хоть немного будет сожалеть о том, что она исчезла из его жизни? Исчезла, даже не обняв на прощание. Не почувствовав снова тепло его объятий. Вспомнив о Никите, она вновь заплакала. Платок и так уже весь солёный, наверно. А пока нет времени искать другой. — Провожающие, просьба покинуть вагон! — мимо прошла бойкая, ярко накрашенная проводница. — Выходим, выходим! Скоро отправление. «Ну вот и всё». Милана слышала, как проводница крикнула: «Мужчина, вы куда? Провожающим уже нельзя!», и потом стали нарастать какой-то шум и суета. Но ей и в голову не пришло отнести это на свой счёт. От горя и бессонной ночи она ничего не соображала, слышала всё словно издалека. — Лана! Она резко обернулась, но сначала почему-то увидела ярко накрашенное лицо возмущённой проводницы. Потом Милану схватила сильная рука. — Лана, вещи где? Быстрее! Хлопая глазами, она поднялась и указала на сиденье. — Только эта сумка? Всё? — Да. Он достал сумку, так и не отпуская Милану, и быстро потащил к выходу из вагона и сумку, и её. Она еле успевала переставлять ноги. Только когда они оказались на перроне, и Никита, поставив сумку, схватил Милану на руки и прижал к себе, что было сил, она поняла всё. Обхватив его за шею и плача, теперь уже от накрывшего её облегчения и счастья, она глухо пробормотала, словно уличила его во лжи: — Ты же не бросаешься вдогонку! — Смотря кому. А ты, вижу, решила без меня на Байкал рвануть? Договаривались же, что вместе поедем! Милана засмеялась. Зубы перестали выбивать дробь наконец-то! — Девушка, вы едете или нет? Я закрываю двери! — резкий голос проводницы заставил их вздрогнуть. — Нет, девушка не едет. Закрывайте уже быстрее ваши двери! — ответил Морозов. — Билет хоть попытайтесь сдать! Может, часть суммы вернут! — Обязательно! — громко сказал Морозов, а потом добавил тихо, на ухо Милане: — Не будем мы его сдавать. Приклею на стену, буду смотреть на него всякий раз, когда меня посетит какая-нибудь бредовая идея. Поезд тронулся. — Ну наконец-то! — проворчал Морозов. — Прости! — прошептал он, продолжая прижимать её к себе. — Простила. И ты прости! — Я подумаю. Если будешь хорошо себя вести в ЗАГСе, то прощу. Сейчас поедем подавать заявление. А потом домой, спать. А то у меня в голове звенит. И ты наверняка ночь не спала, разрабатывала стратегию и тактику. — Я люблю тебя. — Знаю. Я только об этом и думаю. И думал, пока бегал по вагонам. Если бы не успел, сел бы в самолёт и прилетел в твой город. Вот бы ты удивилась, выйдя из поезда! Я бы тебя встретил. Но мне было не до спецэффектов. Три дня без тебя — это слишком долго! — Как хорошо, что ты успел! — она потёрлась щекой о его ухо. — Но откуда ты взялся? Ты же на конференции! — Думала удрать преспокойно? Не на того напала! Ну ты будешь уже ругать меня? Скажешь, какой я дурак и всё такое? — Нет! — А что скажешь? — Что ты мой единственный и любимый.