Лапуэнт не сразу решился произнести эту фразу из опасения быть неверно понятым, тогда как сам считал ее комплиментом. — Вы лучше поймете мою мысль, перечитав ваши реплики. Только в конце… — Что в конце? — Возможно, он солгал. Во всяком случае, мне так показалось. Свояченица должна была знать, что он пошел сюда. И он в этом нисколько не сомневался. Единственное, чего он не знал, так это того, что она следила за ним и ждет на набережной. Думаю, это его разозлило. Хотите, я распечатаю текст на машинке прямо сейчас? Мегрэ покачал головой и добавил: — Надеюсь, тебе не придется его печатать. Комиссар начал терять терпение, то и дело спрашивая себя, почему не возвращается Люка. У того не было никаких причин вести парочку до авеню Шатийон. Комиссару хотелось поскорее узнать, как прошла встреча, и Лапуэнт разделял его любопытство. — Интересно, — прошептал инспектор, — с чего это он заявил, будто свояченица не в курсе. — Для этого могла быть причина. — Какая? — Нежелание скомпрометировать ее. Он не хотел, чтобы однажды ее обвинили в соучастии. — Она может быть соучастницей только в том случае, если… Лапуэнт осекся на середине фразы и с удивлением посмотрел на шефа. Фраза Мегрэ подразумевала, что должно произойти нечто такое, что поставит Ксавье Мартона в очень неприятное положение. Поговорить об этом подольше он не успел, потому что послышались быстрые и частые шаги. Так ходил только Люка. Тот заглянул в кабинет инспекторов и встал в дверях. — Можно войти, патрон? На его черном мохнатом пальто еще виднелись маленькие белые пятнышки. — Снег идет? — Начинает. Мелкий, но частый. — Рассказывай. — Малышка на набережной небось замерзла сильней, чем я. Тем более, что на ней легкие туфли. Я слышал, как она цокала каблучками по асфальту. Сначала стояла неподвижно возле каменного парапета, избегая попадать в свет уличных фонарей. По тому, как она стояла, я догадывался, хотя видел только силуэт, что она смотрит на освещенные окна. В «конторе» таких было еще много, но они гасли одно за другим. Время от времени под аркой слышались голоса. Я никогда не замечал, что наши голоса, когда мы выходим, разносятся так далеко. Инспекторы, по двое или по трое, выходили на улицу, прощались, расходились… Она незаметно приближалась к зданию, как будто ее зачаровывал свет в вашем кабинете, и все сильнее нервничала. Я уверен, что она несколько раз была готова пересечь проезжую часть и войти… — Небось навыдумывала себе, что я его арестовал? — Не знаю. В конце концов он вышел, один, прошел мимо ажана, дежурящего у дверей, и сразу огляделся, будто кого-то искал… — Ее искал. Я ему сказал, что она здесь. — Теперь понятно. Ему было трудно увидеть ее на том месте, где она стояла. Сначала он прошел в сторону Нового моста, а она была с противоположной стороны. Потом он вернулся. Мне показалось, что, как только Мартон повернется к ней спиной, она воспользуется случаем, чтобы уйти или спуститься на грузовую набережную, но он заметил ее прежде, чем она шевельнулась. Я не мог слышать, о чем они говорили. По их поведению мне показалось, что он стал ее упрекать. Он не жестикулировал, но вел себя, как будто был в ярости. Она взяла его под руку, показала на дежурного и повела к мосту Сен-Мишель… — Секунду, — перебил его Мегрэ. — Каким манером она взяла его под руку? Если Люка, похоже, не понял вопроса, Лапуэнт, который был влюблен, сразу сообразил. — Естественно, как обычно женщина на улице берет под руку мужа или любовника. Очевидно, он высказал ей еще несколько упреков, но уже не так энергично. Потом, полагаю, заметил, что она замерзла, и обнял за талию. Они приникли друг к другу и пошли, стараясь шагать в ногу… Лапуэнт и Мегрэ переглянулись, думая об одном и том же. — Дойдя до моста Сен-Мишель, они остановились, потом, по-прежнему обнимая друг друга за талию, пересекли улицу и вошли в бар на углу. Ведь время аперитива. Я не стал заходить и смотрел на них сквозь запотевшее стекло. Оба стояли возле кассы. Гарсон приготовил грог и поставил на стойку перед женщиной, та как будто запротестовала. Мартон стал настаивать. Наконец она выпила грог, дуя на него, а он ограничился чашкой кофе. — Кстати, — обратился Мегрэ к Лапуэнту, — а что он пил в обед? — Минералку. Интересно. Если бы его об этом спросили, Мегрэ еще раньше готов был побиться об заклад, что любитель игрушечных железных дорог не пьет ни вина, ни крепких спиртных напитков. — Когда они вышли, — досказывал Люка, — направились к остановке и подождали автобус. Я видел, как они в него сели, и решил, что мне следует вернуться, чтобы отчитаться. Я правильно сделал? Мегрэ кивнул. Снег на пальто Люка растаял, а сам инспектор все время разговора грел руки о батарею. Комиссар и к нему обратился на «ты»: — У тебя есть планы на сегодняшний вечер? — Ничего особенного. — У меня тоже, — поспешил добавить Лапуэнт. — Не знаю, кого из вас двоих попросить провести ночь на улице. В такую погоду это не очень приятно… — Меня!.. — заявил молодой инспектор, подняв руку, будто в школе. — А почему бы не разделить дежурство? — предложил Люка. — Я могу позвонить жене, что не вернусь к ужину. Перехвачу бутерброд в баре напротив церкви в Монруже. А потом Лапуэнт меня сменит… — Я приду к десяти часам, — решил Лапуэнт. — Можно даже позже, если хотите. Почему бы не разделить ночь на две равные половины. Скажем, в полночь? — Я приду раньше. Раз уж я не сплю, то хочу сделать что-нибудь полезное. — Какие будут инструкции, патрон? — Никаких, ребята. Если завтра у меня потребуют отчет, мне будет трудно мотивировать это ночное дежурство. Они оба приходили сюда: и муж, и жена. Оба ввели меня в курс своих проблем. Рассуждая логически, ничего не должно произойти, но именно потому… Он не высказал до конца свою мысль, которая была недостаточно четкой, чтобы ее можно было выразить словами. — Возможно, я сделал ошибку, сказав ему, что сюда приходила его жена. Я колебался, а потом подумал… — Он пожал плечами, раздраженный этой историей, и открыл шкаф, в котором висели его пальто и шляпа, ворча при этом: — Ладно! Там видно будет… Все равно спокойной ночи, ребята… — Спокойной ночи, патрон. И Люка добавил: — Я буду там через час. На улице похолодало, и маленькие колючие снежинки, едва различимые в свете уличных фонарей, кололи кожу, ложились на ресницы, брови, губы. У Мегрэ не хватило сил ждать автобуса, поэтому он остановил такси и забился в угол салона, плотно укутавшись в тяжелое пальто. Все дела, что он расследовал до сих пор, в сравнении с этим казались ему почти по-детски простыми, и это его раздражало. Никогда еще он не был так не уверен в себе, до такой степени, что звонил Пардону, ходил к патрону, к прокурору, а вот теперь ловил одобрение Лапуэнта. У него было ощущение, что он топчется на месте. Потом, когда машина объезжала площадь Республики, ему в голову пришла мысль, которая его немного успокоила. Если это дело было не таким, как другие, и он не знал, как за него взяться, то не потому ли, что на сей раз речь шла не об уже совершенном убийстве, обстоятельства которого следовало реконструировать, а об убийстве, которое могло совершиться в любой момент. И вполне возможно, что оно вообще не совершится! Сколько потенциальных убийств, иногда очень тщательно подготовленных, так и остаются в голове убийцы и никогда не воплощаются в жизни? Сколько людей мечтают от кого-то избавиться, рассматривают различные способы достичь своей цели, а в последний момент не находят в себе смелости? В памяти всплыли дела, которые он вел раньше. Некоторые из них никогда бы не были раскрыты, если бы не благоприятное стечение обстоятельств, порой случайность. В некоторых случаях, если бы жертва не произнесла ту или иную фразу, повела бы себя не так, а этак, ничего бы не произошло. В этот раз ему предстояло не реконструировать слова и действия людей, а предвидеть их поведение, что особенно сложно. И все трактаты по психологии, психоанализу и психиатрии ему тут не помогут. Он знавал другие супружеские пары, где одна половина желала смерти другой. Однако прецеденты ему тоже не помогут. Прецеденты хороши, если имеешь дело с профессиональными преступниками и с некоторыми маньяками — теми, которые уже совершили одно или несколько убийств и продолжают серию. Мегрэ не заметил, что такси остановилось у тротуара. — Приехали, командир! — обратился к нему водитель. Дверь квартиры открылась, как обычно, и Мегрэ узнал свет, привычные запахи, мебель, различные предметы, по многу лет стоящие на одних и тех же местах. Он встретил взгляд мадам Мегрэ, в котором, как и всегда, когда она чувствовала, что он озабочен, читался немой вопрос. — А не сходить ли нам в кино? — предложил он. — Снег же! — Боишься простудиться?