– Медсестра рассказала мне о вашем сыне, это не моё дело, простите меня, но знаете, мне ничего не надо от вас, у нас всё есть, и квартира, и дача, и машина. У нас нет только дедушки. Муж мой, он детдомовский. А я, про меня вы уже знаете. Я вас прошу, умоляю вас, будьте нам папой, а нашим детям дедушкой. Мужчина слушал в изумлении, то порываясь что-то ответить, то прижимая руку к груди, унимая волнение, наконец он проговорил: – Вы даже не знаете моего имени, деточка. – Ах, разве ж это беда? Мы сейчас познакомимся! Меня зовут Павлова Вероника Ильинична. Ну фамилия по мужу, конечно, а девичья была Морозова. – Как? Как ты сказала, деточка? Морозова? – мужчина побледнел, губы его дрожали, он смотрел на Веронику во все глаза. – Ну да, Морозова. Что с вами? Вам плохо? Господи, это я вас довела своим рассказом, дура! Сейчас я приведу медсестру! Не вставайте! – Не надо, не надо медсестру, Вероника, присядь. Мне сейчас полегчает. Скажи мне лучше, а как звали твою маму? – Мила. – Мила, – повторил старик, – Значит она обманула меня, она не делала аборта, не делала. – Я ничего не понимаю, – пробормотала Вероника. – Скажи, а мама твоя жила по улице Толстого, в пятиэтажном доме? И тебе, Вероника, сейчас должно быть тридцать восемь лет, верно? – Всё так… Старик опустил лицо в ладони и расплакался, худые плечи его тряслись, сквозь слёзы он повторял: – Прости, прости меня, ведь я ничего не знал… В голове Вероники начала складываться некая логическая цепочка, Но она боялась озвучить свои мысли вслух. – А как же вас зовут? – осторожно спросила она. – А меня зовут Половецкий Илья Борисович. И я тот самый мерзавец, бросивший твою маму, и желающий тебя убить. – Господи помилуй… Да как же… Как же так? Значит… Вы мой отец? Мужчина кивнул. Вероника молчала потрясённая. Сколько же дорог должны были сойтись в одну, чтобы она сломала ногу в тот злополучный день и попала сюда, чтобы скорая помощь доставила её отца именно в эту больницу их огромного города, чтобы медсестра решила поведать ей подробности жизни этого пациента, чтобы они просто присели в тот день на диванчике в коридоре травматологии… – Благодарю Тебя, Боже, – прошептала еле слышно Вероника, и уняв дрожь, вслух сказала: – Я нашла тебя. Завтра мы едем домой… папа! Теперь всё у нас будет хорошо. Сон-трава Гроза разразилась так внезапно, без каких-либо обычных своих предвестников – запаха приближающегося дождя, влаги, наполнившей воздух, порывов ветра и собирающихся на горизонте туч, что показалось, будто небеса разверзлись в одно мгновение от мощного удара невидимой десницы и начался конец света. Ливень хлынул стеной. Молнии прорезали небо огненными стрелами. Кругом грохотало, скрипело, стонало, выло. Девчонки укрылись под каким-то раскидистым кустом, от которого впрочем мало было толку, и, присев на землю, с ужасом глядели на разбушевавшуюся стихию. – И зачем только я поддалась на твои уговоры! – стараясь перекричать раскаты грома, крикнула Алёнка подруге, – Потащилась с тобой на ночь глядя в лес за какой-то ерундой! – И вовсе не за ерундой, – плаксиво ответила Варя, – А за сон-травой! Алёна и Варя жили вместе в городе, учились на втором курсе института и делили на двоих комнату в студенческом общежитии. Обе русоволосые, сероглазые, стройные, очень уж они походили друг на друга, так, что однокурсники и преподаватели поначалу принимали их за сестричек. Да и характерами девчонки сошлись, что одна, что вторая рассудительная, тихая, приветливая. Приехали обе из маленьких городков, где жизнь текла неспешно и размеренно и обеим пришлось привыкать, вливаться в этот непривычный стремительный ритм мегаполиса. Вот и подружились они с первых дней, жили вместе душа в душу, делились секретами и тайнами. Так и узнала в один из вечеров Алёнка, что у Вари отец сильно пьёт. – Поначалу-то не был папа такой, – отставив в сторону остывший чай и подперев голову кулачком, горько вздыхала Варя, – Когда я маленькой была, работал он на заводе, как зарплату получит, так мне игрушку новую несёт и шоколадку большую, в кино меня водил, на аттракционы. Хорошо мы жили тогда, счастливо. А в один день пришёл отец домой сам не свой, прошёл к дивану прямо в уличных ботинках, сел и долго так сидел. Мы с мамой даже спросить боялись, поняли что-то плохое случилось, в городке нашем давно слухи ходили, что дела у завода, на котором работали большинство местных жителей не так хороши как раньше. Наша догадка подтвердилась, папа посмотрел на нас, так растерянно, и говорит, мол, завод наш закрыли. Я тогда во втором классе была, а мама в декрет только что вышла, беременна была младшим братом моим. Новость, конечно, стала ужасной для всех. Жители нашего города выживали как могли, кто в большие города ездил вахтой, кто шабашил, работы особой у нас нет, один завод и был. В общем, тяжело было не только нам. Папа тоже не сдавался, таксовал, на стройке подрабатывал, а однажды приходит, радостный такой, говорит, нашёл я работу с хорошей зарплатой, буду вахтой ездить, месяц дома, а месяц на работе. Варя вздохнула. – Полгода примерно всё было отлично, жизнь наша начала снова налаживаться. А после… Ехал отец домой с очередной вахты, деньги с собой вёз, ну и в поезде видимо кто-то узнал, что у человека крупная сумма денег при себе имеется – избили его, деньги отняли, а самого скинули с поезда. Алёнка прижала ладонь к губам: – Как же он выжил? – Да чудом, – ответила Варя, – Какой-то старик его нашёл, а ведь там места безлюдные совсем, на то и рассчитывали бандиты. Старик этот жил в лесу, а в тот день за травами ходил, и то ли чутье его привело к железнодорожным путям, то ли что, но вышел он из леса к дороге. Был он то ли знахарем каким, то ли кем, не знаю. Отец говорил, в избушке у деда кругом травы да ягоды хранились. Лечил он людей, так он сам сказал папе. Он отца и вернул к жизни. Тот почти умер уже, плохо понимал, что происходит. Сутки старик его отпаивал отварами, а после пошёл в деревню и попросил мужика одного, чтобы тот отца в город увёз, и сам поехал с ним. Если бы не тот дед, давно бы отца в живых не было. В больнице отца держали долго, а вышел он оттуда без одной руки. После перелома заражение пошло, не спасли руку. Да и проблемы со здоровьем начались после такого. Но отец и тогда не сдавался, всё пытался работу найти, устроиться хоть куда-то. Но где уж там! Для здоровых работы нет, а тут инвалид. Так папа и запил. Я его не виню. Жалко мне его. Он ведь поначалу от бессилия пить начал, ну а потом уже и сам не мог избавиться от этой напасти. А пить ему нельзя совсем, дикий он становится, страшный, будто и не он это сам, а черт какой в него вселяется. Мать устала от всего, братишка смотрит на такого отца, да и у меня на сердце всегда тяжесть, не могу жить спокойно, всё время думаю, неужели никак нельзя остановить это пьянство? Ведь он нам нужен. Мы его любим. – Может закодировать? – спросила Алёнка. – Думаешь не пробовали? Хоть бы что! Три дня не пил, а потом хуже прежнего. То ли враньё вся эта кодировка, то ли организм у отца такой, только не берёт его этот способ. – И вот однажды вычитала я в одной книге, ты только не смейся, – робко глянула девушка на подругу, – Что есть на свете растение одно, сон-трава называется. Растёт оно в наших краях и лечат им от пьянства, а ещё успокаивает эта трава буйных, потому так и называется. Варя замялась, словно желая что-то сказать, да не решаясь. – Но за травой этой идти нужно на закате, так было в книге написано. А мне боязно одной. Может ты, Алёна, поможешь мне, пойдёшь со мной? Алёна уставилась на подругу: – Да ты что, Варька? И правда в это веришь? Травы какие-то… Заговоры ещё почитай, с бубном попляши!