– Так это всё сон? – в подсознании, она понимала это, но всё же голос прозвучал удивленно. – Тогда почему я ничего не могла вспомнить? Не знала даже своего имени. – Сон – таинственное, неизведанное состояние. Никто так и не смог объяснить, откуда они приходят, почему снятся и как их толковать. Могу предположить, – старуха ухмыльнулась, – что в твоём случае роль сыграли алкоголь и таблетки. – Не помню, чтобы мне снились такие подробные сны. – Довольно часто, просто ты их не помнишь, возможно, не запомнишь и этот. Мне, к слову, они вообще не снятся. – Но это совсем не похож на обычный сон. Я могу чувствовать, осознавать себя, думать. Даже запахи – они-то точно есть. – Хочешь сказать, все мы, – она обвела руками коридор, – настоящие? – Не знаю… Но я же видела вас в лодке. В грозу. – Старая деревенская легенда, – махнула рукой старая женщина, – ты не такая маленькая, чтобы в них верить. – Тогда, может, скажете, кто вы? Женщина улыбнулась, и взмахом руки пригласила войти. – Присаживайся в кресло. Я поставлю чайник. Что-то поменялось. Вместо кирпичных, стены стали бревенчатыми. Появился запах сырости и затхлости. За пару мгновений кабинет превратился в разваливающуюся избу. Но позади ещё оставался подвальный коридор больницы. – Это произошло двадцать пять лет назад. Да-а. Не больше, не меньше, – старуха чиркнула спичкой и всю комнату охватило пламя, – я готовилась рожать дитя. Врач сказал, что мне уже поздно, но когда это останавливало мать? Девочка оказалась мёртвой. Я потеряла дочь, не успев обрести. Что может быть в этой жизни хуже, чем мать, теряющая ребёнка? Да, мне тогда было тяжело. Одной, в лесу, в пустой землянке. И я не выдержала. Вышла на берег в ту майскую грозу, что из года в год налетает на наши болота. В этой части деревенской легенды действительно рассказана правда. «Мой» мужик, от которого я забеременела, всё видел своими глазами. Я вышла на лодке, в надежде, что волны поглотят меня и я увижу свою малышку. Но умереть не получилось. Да, – старуха ухмыльнулась, – тело утонуло, но я сама осталась тут. Дух? Приведение? Сама не знаю. Чайник почти закипел и громко гудел, но ведьма не пошла к нему. Она поставила на стол большую свечу и зажгла её спичками. – Время, такое непостоянное, – продолжила женщина, проводя пальцем по свече, – раньше казалось, что день длится год, а сейчас год пролетает за день. Сейчас же мне нет дел до времени, оно бесконечно. Но не для тебя, нет. Когда свеча догорит, ты проснёшься и, надеюсь, что-то вынесешь из этого разговора. А теперь слушай! Общаясь сама с собой, я нашла у себя в памяти старый обряд, который покончит со всем этим. Я хочу освободиться от этого бремени, и ты мне в этом поможешь. Где-то позади раздался истерический смех. – Но что я могу сделать? – Когда я увидела тебя, – продолжала она, – почувствовала тебя! Всё встало на свои места. В тебе есть что-то, чего нет ни у кого из них. Твои голоса появились после смерти сестры, верно? Соня неуверенно кивнула и посмотрела на свечу. Воск плавился очень быстро, быстрее, чем догорал фитиль. – Я тоже их слышу, когда захочу, разумеется. В тебе просыпается маленькая ведьмочка. Хотя почему просыпается… Глядя на то, как ты управляешься с картами, могу сказать, что ты что-то умеешь. Никогда не задумывалась, почему твои гадания настолько точны? Соня пожала плечами. Всё это время она не задумывалась об этом. Был маленький иуда, который знал, что сказать. Она просто за ним повторяла. – Я знаю чего ты хочешь, уж поверь. Тебе надоело слушаться всех подряд, верно? Ты уже взрослая, самостоятельная девочка. И я знаю, как тебе помочь, как избавить тебя от гнёта родителей, как подчинить голоса. Знаю как освободиться. Но хватит разговоров. Огонь догорает, а сон подходит к концу, – женщина посмотрела в небольшое окошко избы, за ним поднимался рассвет, – я и так сказала, чего не следует. Сейчас ты не готова, ты должна дождаться, когда я приду на четвёртый раз. Но запомни главное: даже не вздумай подходить к моей хижине! 5. 21 мая 2013 года Совсем недалеко от главного рынка, вдоль трассы, которая превращалась в просёлочную дорогу, а затем заканчивалась у заброшенного карьера, стояли старые бараки. Часть из них, что ближе к болоту, были уже разграблены. Молодые парочки, когда совсем было невтерпёж, а родители сидели дома, отправлялись именно сюда заниматься грешным делом. А началось всё в начале девяностых, когда последний карьер по добыче торфа опустел. Народ разъехался по небольшим близлежащим городкам, где ещё осталась работа, и все сельскохозяйственные предприятия закрылись. В том числе единственная скотобойня. Соня бывала там с подружками. В неглубоких канавках всё ещё лежали кости животных. С металлических балок свисали ржавые цепи и крюки. Соне казалось, будто это старые декорации фильмов ужасов. Но нет. Тут действительно разделывали туши животных. А запах. До сих пор по всему зданию гулял душок сена и коровьего дерьма. Несмотря на разбитые стёкла, аромат совсем не собирался исчезать. Поговаривали, что здесь собирается отмечать выпускной одиннадцатый класс. Море алкоголя и дешёвой дряни на остатках «великой державы». Старый учитель по истории России часто размышлял, «что же они сделали не так?» и «на кого останется страна, после того как последние советские люди помрут?» Соне было плевать на учителя истории, на Советский Союз и уж тем более на вечеринку. По большей части потому, что она была уверена, что никто её не позовёт, а во-вторых, последняя вписка у Кати была свежа в памяти. Сейчас её больше волновал поход к заброшенному дому ведьмы. Они договорились с Катей, что Соня зайдёт к ней сразу после школы. Судя по её неразборчивым словам в смс, вечеринка до сих пор не закончилась. Соня переживала, что та будет не в состоянии куда-либо пойти. По пути она обсуждала с голосами то, что ей приснилось пару дней назад. Некоторые кадры плотно въелись в мозг, и их никак нельзя было стереть. «Давай ещё раз, – Матушка была как всегда недовольна, – ты помнишь больницу, ведьму и подвальный коридор?». «Да, больше ничего. Я стараюсь вспомнить больше, но что-то мешает. Такое ощущение, что я и их не должна видеть. Странные люди, странное место, странный сон. Я могла управлять своим телом, словно это было осознанно. Я чувствовала запахи, прикосновения, но не помню, какие именно» «Сны много о чём говорят». «Давай без заумных нотаций. Мы почти пришли». Бараки, где жила Катя, стояли с противоположной стороны от трассы, чуть в низине, на краю болота Неодолимое. В этой части города стояли трёхэтажные дома, построенные специально для рабочих карьера. Жилых осталось только шесть, которые прилегали к дороге. У Катиного подъезда стояла «баклажановая» шестёрка, из которой громко «ругался» русский рэп. Соня ненавидела рэп. А ещё больше тех людей, которые его слушают. Машина показалась смутно знакомой. В «шахе» сидели молодые парни и курили. После тяжки один из них заметил Соню. Он поперхнулся, замахал руками и полез к ручке, чтобы открыть окно. Едва оно дёрнулось, из машины повалил дым и знакомый ей запах. Как пахла «травка», она уже знала. – Эй, малышка, не хочешь с нами покурить? – позвал парниша. Молодое лицо, но уже несколько шрамов, ёжик на голове и серый спортивный костюм. С таким дел лучше не иметь, Соня это знала и поспешила к подъезду. Второй парень, тот, что сидел за водительским сидением, начал ухохатываться, словно первый сказал что-то смешное. Тот взглянул на него, хмыкнул и забрал косяк. Больше на Соню они внимания не обращали. Она медленно выдохнула. Домофона у подруги не было. Замок по-старинке открывался с помощью кода. Нужно было одновременно нажать пальцами несколько цифр на панели, только тогда срабатывал замок, и открывалась дверь. Но на этом подъезде он был настолько старый, что за десятилетия нужные кнопки сильно протёрлись, и их было видно невооруженным взглядом. Два-три-восемь. Замок щелкнул. Соня посильнее дёрнула дверь, та частенько заедала, и вошла в подъезд. Да, хоть она и жила в часе езды до Санкт-Петербурга, называть это парадной у неё не поворачивался язык. Узкий проём до лестницы. Дальше – небольшой спуск в подвал, откуда пахло мочой. Вдоль обшарпанной зелёной стены висели деревянные почтовые ящики без дверец. Свет на лестничной площадке не горел уже несколько лет. Соня знала, где начинаются ступеньки, но всё равно чуть не споткнулась об них в темноте. Единственное освещение исходило из грязного окна между этажами. Днём в целом этого хватало, но после восьми опытные люди без фонарика старались не ходить. Соня быстро поднялась до последнего этажа и громко начала пинать дверь. Катя быстро открыла и впустила подружку. Она встретила Соню в домашних штанах и мятой футболке. – Ты ещё не готова? – негодовала Соня. – Мы должны уже выходить через полчаса! Катя лишь посмотрела в ответ мутным взглядом. – Извини, подруга. Тусили с Юлькой и мальчиками до утра, щас мы. Подождёт твой дружок. – Кто это мы…? Из комнаты, ещё более помятая, вышла Юля и помахала рукой. – Катя! – Соне захотелось дать ей очень хорошего подзатыльника. – Мы же договаривались! – Ну сорян. Она так хотела. Чё тебе, жалко что ли? Пусть сходит, – ответила Катя из ванной. – Так и эти мальчики тоже ваши? – спросила Соня, кивнув в сторону двери, надеясь, что их Катя с собой не потащит. – А они всё ещё там? – удивилась Юля. – Сидят, траву курят. – Вот гондоны! Слышь, Кать, у них ещё осталось, прикинь? Щас пойду поговорю с ними, пусть делятся! – покачиваясь, Юля влезла в тапки и покатилась по лестнице. Соня дождалась, пока Катя выйдет из ванны, и набросила с вопросом. – И какого хрена она тут делает? Мы же договаривались пойти без неё. – Ну ты видишь, как получилось, – Катя зажмурила глаза и потерла виски, голова всё ещё болела от похмелья, – родители сказали, что задержатся до среды, ну мы и решили продолжить. Ты же видела, в каком она сейчас состоянии, не оставлю же я её одну тут? – Пусть валит со своими уродами, они же как раз с одного района! – Это другие – пацаны с Дыбенко. – Стрёмные. – Это точно, – хмыкнула Катя, – зато товар всегда есть, чё захочешь привезут. Связи на районе. Девушка достала из комода фен и начала сушить волосы. – Дай мне двадцать минут, и мы выходим. Но Юльку мы возьмём с собой, – потом, подумав, продолжила, – у нас там в холодильнике банка «Яги» осталась. Хочешь – выпей. В нас больше не лезет. Соня махнула рукой и пошла на кухню. На столе был срач. Грязная сковорода с пережаренными сосисками, миллион чашек с остатками алкоголя, тарелки с засохшей едой. И запах такой, словно кто-то гнил прямо под столом. На подоконнике валялись окурки, некоторые от самокруток. Последняя их встреча в субботу напрочь отбила желание пить. Голова прошла только к вечеру. Но голова – это только полбеды. Эмоциональное состояние было подорвано после того, как она проснулась в постели с парнем. Она знала, что ничего не было, но не могла отделаться от мысли, что ей хорошенько попользовались. От чего появилась неприязнь к себе и, как ни странно, к Мише. Катя не соврала. В холодильнике стояли две банки «Ягуара». Самый приятный на вкус из всех алкогольных энергетиков, которые у них продавались. «Блейзер», «Голден Кэп», «Чёрный Русский» – ни в какое сравнение. Даже покупать такое считалось западло. Юля вернулась обкуренная до одури. Когда ей велели одеваться, она свела руки лодочкой и, смеясь, закружилась на месте. – А у вас ни у кого в роду ведьм случаем нет? Наверное, прикольно, если бабка ведьма. А может, у тебя? – остановившись, Юля показала пальцем на Соню. – Голоса в голове, наверное, страшно, но прикольно. Я тоже хочу! Та фыркнула и кинула в неё джинсы. – Одевайся, нас уже ждут. – Сколько нам идти? – уточнила Катя. Она уже успела высушить голову и собраться. Ждали только Юлю.