– Предполагаю, сделка уже заключена, и о пьесе вскоре станет известно. Они надеются собрать еще больше людей в поддержку вашего брата, заставить весь Лондон приготовиться. Нет нужды произносить вслух, к чему следует готовиться. За годы тайных переговоров с целью обеспечения будущего рода Деверо Пенелопа никогда всерьез не думала, что до этого дойдет. – Думаете, Сесил действительно хотел посадить на трон инфанту, как утверждает дядя Ноллис? – Поддержать претензии католички на престол на вид сущее безумие, – отвечает Бэкон. – Вероятно, Сесил увидел какое-то политическое преимущество. Да, я думаю, такое возможно. Снаружи раздается шум. В комнату врываются Эссекс и Саутгемптон, раскрасневшиеся и взвинченные. Эссекс на чем свет стоит поносит Сесила, пытаясь раскурить погасшую трубку: – Мы уберем этого гада вместе с его кликой. Если понадобится, силой. Сесилу плевать, что люди на улицах голодают, его интересуют лишь злобные интриги. Я спасу ее от него. – Он вращает глазами: – Сесил, Рэли – все они желают моей смерти… и остальные тоже. – Робин… – Пенелопа пытается обнять его за плечи, однако он сбрасывает ее руки. – Ты не понимаешь. – Брызги слюны попадают ей на лицо. – Тебе не приходилось держать в руках меч и сражаться за жизнь. Думаешь, у тебя есть ответы на все вопросы? Ты лишь женщина. Пенелопа еле сдерживается, чтобы не одернуть его, но вовремя смягчает тон: – Добиться желаемого можно и мирным путем. – Ты сейчас говоришь как Сесил. – Эссекс швыряет трубку через всю комнату: – Даже эта чертова штука меня не слушается! – Возьми себя в руки, Робин. Ты не можешь придержать свой пыл хотя бы до приезда графа Мара? – Она права, – вставляет Бэкон. – Да, верно, – поддерживает Саутгемптон. Эссекс хватает его за плечи: – И ты туда же! Боишься? Саутгемптон отталкивает друга: – Вовсе нет! Я с тобой до последнего вздоха. Но мудрости твоей сестры стоит позавидовать. – Моя разумная сестрица… – Эссекс снова разражается бессвязной бранью. Саутгемптон потихоньку уводит его в спальню, пообещав разжечь ему трубку. Пенелопа все больше убеждается, что ее брат полностью потерял власть над собой. Воцаряется тишина. Энтони со стоном меняет положение: – Думаю, в подобной ситуации нам нужно привлечь как можно больше заслуживающих доверия сторонников из знати. – Я сделаю все, что в моих силах. У Сесила достаточно врагов, чтобы собрать целое войско. – Пенелопа испускает желчный смешок. – Предоставьте это мне. Февраль 1601, Уайтхолл – Всего лишь спектакль, – говорит одна из фрейлин. – Нет причин беспокоиться. Королева приподнимает парик, чешет под ним. – Как ты не понимаешь? Ричард – это я. – Она поворачивается к Сесилу: – Ты уверен, что сцену низложения не убрали? – Совершенно уверен, мадам. – Сесил прикидывает, с какой стороны лучше подойти к делу. Он получил сведения из надежного источника, что представление оплачено кем-то из лагеря Эссекса. – Проклятая штуковина! – Елизавета срывает парик, швыряет на пол и принимается яростно чесать голову обеими руками. Булавки с оглушительным звоном разлетаются в разные стороны, пара жемчужин отрывается и катится по полу. Все замирают; никто не знает, что делать. Наконец какая-то фрейлина принимается собирать жемчужины. Вторая следует ее примеру, поднимает парик, аккуратно втыкает булавки в подушечку. Сесил никогда не видел королеву с непокрытой головой. Он с удивлением отмечает, что она вся седая, но потом вспоминает – ей же почти семьдесят. – Принеси чепец. Довольно с меня мучений, – приказывает Елизавета девушке. Когда фрейлина уходит, она подманивает Сесила ближе и шепчет: – Я не знаю, что делать. – Он потрясен, видя ее столь растерянной. – Жаль, твоего отца здесь нет. Сесил воспринимает это как укор. – Я тоже не знаю, – говорит он, поражаясь собственной откровенности. Королева смотрит на него, ожидая предложений. – Пошлите Ноллиса, пусть мягко убедит графа явиться к нам. – Он понимает: без Эссекса ему не завязать связей с королем Шотландии. – Эссекс дважды отклонил мое приглашение, – бормочет Елизавета. – Думаешь, он действительно хворает? – Вряд ли, мадам. Думаю, он боится. Кажется, королева удивлена. Наверное, у нее в голове не укладывается, что ее храбрый воин чего-то боится. Сесил пытается представить себя на месте Елизаветы; каково это – когда вокруг тебя все ходят на цыпочках из страха. Удивительно, насколько ограниченными бывают люди в своих представлениях о других, особенно в старости. Она придумала себе идеального Эссекса и не желает видеть того, что не вписывается в образ. – Устрой это, Сесил. Пошли Ноллиса, но не одного. Пусть Эссекс явится и лично выдвинет доводы в свою защиту. Сесил поворачивается, чтобы уйти, но Елизавета его останавливает: – Побудь со мной, Пигмей. – И еле слышно добавляет: – Ты мне нужен. В его душе распускается цветок удовлетворения. На мгновение он ощущает себя таким, каким его считают: самым могущественным человеком в Англии. Жаль, эти слова, которых он ждал два десятилетия, запоздали: все смотрят в будущее, а королева уже стала прошлым. Февраль 1601, Эссекс-хаус, Стрэнд Солнце только что встало. Со двора доносятся выкрики разгоряченных мужчин, наполняющие сердце ужасом. Ситуация накалилась до предела, ждать графа Мара нет времени. Вчера вечером Пенелопа присутствовала на совещании, где обсуждалось расположение сил и координация действий. Приближенные ее брата собрались за столом в главном зале; благодаря дипломатическому таланту Пенелопы к их рядам примкнуло много представителей знати. Она не смогла отговорить их от планов силового захвата власти; ее никто не слушал. На предложение, чтобы Эссекс все-таки явился к королеве, Саутгемптон рассмеялся ей в лицо. Пенелопу поддержал лишь Энтони Бэкон, большую часть совещания просидевший, обхватив голову руками. – Это ловушка. Стоит Эссексу выйти из дома, его тут же убьют, в лучшем случае арестуют, – объяснил ей Саутгемптон, четко произнося слова, будто диктовал урок неразумному ребенку. Последовал спор, что делать в первую очередь: двинуться ко двору, собрать людей в городе или захватить Тауэр, где располагались арсенал и монетный двор. Саутгемптон и Горджес едва не сцепились. Эссекс безмолвно сидел во главе стола, что-то бормотал про доверие и вздрагивал от малейшего шума. Пенелопа негромко предложила ему уйти. – Чтобы меня придушили в постели? – яростно возразил он. По лихорадочному блеску в его глазах стало ясно: он на грани безумия. По мнению Пенелопы, единственный способ предотвратить мятеж, ибо происходящее можно назвать именно так, – отправить брата подальше от Лондона, лучше за границу. Однако ей в грубой форме велели замолчать. Спорщики не смогли достичь согласия, нервы у всех были на пределе. Прибыл очередной посланник с повторным приказом явиться во дворец. Его отправили восвояси с объяснением, что здоровье графа не позволяет ему выходить из дому. Пенелопа снова попыталась уговорить брата оправдаться перед королевой. – Этой шайке негодяев не нужны мои оправдания. Им нужно, чтобы я замолчал навеки, – ответил тот. Позже, в постели, Пенелопа решила: раз они не могут договориться, значит, не станут предпринимать никаких действий. Эта мысль принесла мало утешения. Ночью она почти не сомкнула глаз, отчаянно тоскуя по Блаунту, стараясь успокоить себя фантазиями о том, как они вместе будут жить в Уонстеде в окружении детей. Отправятся на конную прогулку, посмотрят на ягнят, сосчитают бутоны крокусов, вылезающих из-под земли в преддверии весны. По возвращении сыграют партию в карты, а потом все вместе устроят представление: она будет петь, а дети – аккомпанировать на музыкальных инструментах. Потом отправятся спать, и она забудется в объятиях возлюбленного. Простая жизнь простых людей… Пенелопа попыталась вспомнить лицо Блаунта, его запах, его прикосновения, но не смогла. Ей стало страшно: неужели он всего лишь плод ее воображения? Думать о хорошем никак не получалось – мешал доносящийся со двора гул мужских голосов. Пенелопа зажгла свечу и перечитала все письма Блаунта, черпая поддержку в строках, написанных знакомой рукой. Когда она наконец уснула, сон ее был неглубок, прерывист и не принес отдыха. С утра все снова собрались в главном зале и продолжили жаркий спор, захватить дворец малым числом или призвать на помощь горожан: как сообщил Горджес, некто Смит готов собрать тысячу человек ради правого дела. Похоже, у него много агентов вроде этого Смита. Но в чем состоит правое дело – вот вопрос. Одни хотят избавить королеву от дурных советников, а другие… Даже помыслить страшно. Пыл Горджеса и его желание сражаться вызывают самые дурные опасения. – Ему можно доверять? – вполголоса осведомляется Пенелопа у Меррика. – Не стоит о нем волноваться. Он служил с вашим братом во Франции и храбро сражался. – Ты в нем уверен? Меррик кладет тяжелую руку ей на плечо: – Полностью. Пенелопа немного успокаивается. Меррик долгие годы верно служит семье Деверо и обладает выдающейся способностью вычислять ложь. Горджес и Саутгемптон затевают ссору. Саутгемптон называет Горджеса злобным псом и прибавляет, тряся роскошной гривой: – Мы предпримем марш-бросок на дворец и захватим всех врасплох. – Нас слишком мало. В городе к нам примкнет тысяча бойцов. Если не хочешь воспользоваться такой возможностью, значит, ты еще больший глупец, чем я думал. Саутгемптон хватается за меч. Горджес выпячивает грудь, подходит вплотную к сопернику. Пенелопа впервые замечает, что его дублет протерся на локтях, составляя резкий контраст с роскошным нарядом графа. Меррик старается оттащить Горджеса, но Саутгемптон хватает того за горло, едва не оторвав потрепанный ворот.