Стиснув зубы, я ополоснула раковину и, превозмогая отвращение, умылась ледяной водой. Умывание вкупе с крепким кофе возымели целительный эффект. Теперь ничто не помешает мне выполнить задание. Наверное. За дверью послышались голоса. Вернувшись в гостиную, я застала там еще одну гостью – женщину лет тридцати. Облегающее платье с короткими рукавами-клеш выгодно подчеркивало женственные формы. Алебастровая кожа резко контрастировала со сливовым бархатом наряда и смоляными, стриженными под каре волосами. – …зачем рисковать в таком состоянии? – спрашивала незнакомка. – Можно ведь перенести, спешить нам некуда. – Есть куда, и вчерашний день тому доказательство. В свете сложившейся ситуации… – заметив меня, Дюко осеклась. – Флора, познакомься. Элеонора Кордье, наш медработник. Элеонора подняла на меня сверкающие темные глаза. Ее губы были накрашены в тон платью. – Добро пожаловать в «Манекен», Флора. – Рукопожатие было изысканным, а речь выдавала в Элеоноре коренную француженку. – Говорят, ты доставила Сайену больше хлопот, чем все мы, вместе взятые. А еще говорят, у тебя непрекращающийся кашель. Жаль, не успеваю тебя осмотреть. Мадель Гильотина вот-вот проснется. – Мы бы успели, явись ты вовремя, – буркнула Дюко. – Осторожность не терпит суеты. – Проигнорировав обиженную гримасу Дюко, Элеонора повернулась ко мне. – Флора, еще не поздно все отменить. Насколько мне известно, переселение влечет существенную нагрузку на организм. Ты точно потянешь? – Точно. Можете не сомневаться. Изор удовлетворенно кивнула. – Ну ладно. – Кордье подтолкнула меня к раскладушке. – Устраивайся поудобнее, сейчас мы тобой займемся. Я безропотно легла и вытянулась во весь рост. Кордье подсунула мне под голову подушку, пока Дюко возилась с аппаратом. Вот когда я раскаялась, что не взяла с собой Арктура, доверив свое беззащитное тело двум совершенно посторонним людям. – Почти готово, – сообщила Элеонора и принялась рыться в чемоданчике. – Сейчас только вколю тебе снотворное. – Какое еще снотворное?! – всполошилась я. – Зачем? – Для интубации. – Кордье продемонстрировала мне дыхательную трубку. – Ее проводят только под нарко- зом. Даника усовершенствовала мой допотопный ИВЛ, снабдив его кислородной маской, и мне хватало с лихвой. – Под наркозом я не смогу странствовать. – Кордье недоуменно нахмурилась, пришлось пояснить: – Проецировать фантом. Женщины обеспокоенно переглянулись. Будучи невидцами, они смутно представляли, как работает мой дар. – Извини, Флора. Все эти странствия для нас темный лес, – призналась Элеонора. – Ну и как поступим? – Можно абстрагироваться от тела, перебравшись в лабиринт. – Не знаю, о каком лабиринте речь, – улыбнулась Кордье, – но звучит заманчиво. – Она достала из чемоданчика аэрозоль. – Легкая анестезия для горла. В сон клонить не будет, обещаю. – Под вашу ответственность. – Я откинулась на подушки и попыталась расслабиться. – Когда закончите, ущипните меня посильнее. Иначе не почувствую. – Как скажешь. – Элеонора встряхнула флакончик. – Теперь открой рот. Мерзкая на вкус струя хлынула в горло и потекла по пищеводу. – Следи за временем, – напутствовала Дюко. – Помни, у тебя всего три часа. Bon courage[36]. Кивнув, я устремилась в лабиринт. Вокруг расцветали маки, притупляя неприятные ощущения, которые испытывало мое будто бы неродное тело. Чьи-то ногти впились в кожу, посылая мне болевой импульс. Не мешкая, я перенеслась в эфир. Отель «Гаруш» располагался поблизости, с Люси Менар Фрер мы встречались и прежде. Ее лабиринт сиял, точно маяк. Все случилось быстро и безболезненно. Мышка и не почуяла, как ее поймали за хвост. Прикосновение гладкого шелка к лицу. Трепетание век. Заимствованный организм постепенно пробуждался. В пронзительной утренней синеве я увидела, что лежу на боку в кровати под балдахином. Я медленно подняла ухоженную руку с безупречным маникюром. Рука, несомненно, принадлежала Люси Менар Фрер, об этом свидетельствовало обручальное кольцо – рубин, окруженный бриллиантами, в оправе из чистого золота. Фрер не оказала ни малейшего сопротивления. В отличие от Хилдред Вэнс, знаковой фигуры в иерархии Сайена, мадель Гильотина не умела распознавать и предотвращать вторжения в свой разум. Хоть ее лабиринт и не отличался стерильностью, но был начисто лишен красок – типичное явление для невидцев – и напоминал площадь Вогезов – самое первое роскошное пристанище супругов Менар. Освоившись в новом вместилище, я уловила цветочный аромат и жадно втянула носом воздух. Какое наслаждение – дышать без раздирающей грудь боли. Полусонная, я обвела взглядом спальню, задержавшись на богатой обстановке в малиновых тонах, темном, до блеска натертом паркете, вазе с белыми розами. Кромку постельного белья украшали золотистые якоря. Я провела пальцем по верхней губе – крови не было. Пора. Собравшись с силами, я заставила Фрер приподняться на локтях и вдруг спохватилась: она же на двадцатой неделе, о чем красноречиво говорил выпирающий живот. До сих пор мне не доводилось сталкиваться с беременными. В Синдикате старались не обзаводиться потомством. Дети – слишком дорогое удовольствие. Тем не менее наличие эмбриона меня не обескуражило. Прорвемся. Удостоверившись, что могу твердо стоять на ногах, я встала с кровати. Две пуповины – золотая и серебряная – по-прежнему связывали меня с собственным телом и Арктуром, однако в облике невидицы я начисто утратила ощущение эфира. Плоть Фрер отрезала меня от половины привычного мира. На потолке переливалась люстра. Очевидно, спальня помещалась в восточном крыле, отведенном под личные покои инквизиторской семьи. Вечерами, после оживленных дебатов, стилист отбирал для Фрер пару нарядов. Распахнув платяной шкаф, я обнаружила длинное, в пол, платье из кроваво-красного шифона с высоким воротником и низким вырезом. На камине тикали золотые часы. Почти без четверти семь. Подойдя к зеркалу в позолоченной раме, я критически оглядела новый облик, стараясь придать чертам живость, а взгляду осмысленность. У Фрер оказался курносый нос, а волосы ниспадали волнами. Безупречная, без единого пятнышка кожа явно побывала в руках дорогого косметолога. Ребенок шевельнулся в утробе. Я коснулась распухшего живота и ощутила новый толчок. – Тсс! – шепнула я. – Maman скоро вернется, обещаю. Не выдавай меня, ладно? Последовал очередной пинок. Времени оставалось в обрез. Я направилась к ближайшему окну и выглянула на террасу. Пошевелила пальцами, повела плечами, размяла шею. Арктур не ошибся: после рефаита подчинить Фрер оказалось до неприличия просто. Едва часы пробили семь, в дверь тихонько постучали. Я облизнула пересохшие губы и властно произнесла: – Entrez[37]. На пороге возникла бледная женщина в узких очках с проволочной оправой. Вишневого оттенка волосы пострижены под пажа. Передо мной была Александра Коция, личный секретарь Люси Фрер. Ее отец слыл близким другом инквизиторской четы – подозреваю, на сторону Сайена он переметнулся перед вторжением в Грецию. В двадцать четыре года Коция эмигрировала из Сайенской цитадели Патры, поступила в услужение к Менарам, а в скором времени сочеталась браком с известной журналисткой Шарлоттой-Мари Дешам. Если эта информация всплыла в мгновение ока, значит память меня точно не подведет. – Доброе утро, Люси. – Белоснежная улыбка Коции сочеталась с белым датапэдом. – Доброе утро, Алека, – фамильярно откликнулась я. – Простите, что врываюсь в такую рань, но Яссон срочно требует аудиенции, – тараторила Коция на безукоризненном французском. – Ей назначено на семь тридцать, а в восемь у вас завтрак с представителями Société Française pour la Préservation Culturelle[38]. Я пыталась перенести встречу, ссылаясь на вашу занятость, но общественники уперлись. Им так не терпится обсудить состояние городских скверов. Ну хоть кто-то печется о городских скверах! – Затем у вас ланч с мадель Верани, в три заседание с министром промышленности, в пять тридцать телеком с главой легионеров, в шесть придет акушерка, после нее можно уделить время детям. – Коция оторвалась от датапэда. – Верховный инквизитор интересуется, не согласитесь ли вы поужинать с ним в девять. – Разумеется, – откликнулась я, подражая интонациям Фрер. – Где у меня встреча с… Министр внутренней безопасности. Фамилия: Яссон. Арктур экзаменует меня в гостиной. Имя? – Габриэль? – Как всегда, в вашем кабинете. – Естественно. – Я картинно поморщилась. Коция, по всей видимости, ничего не заподозрила, однако лишняя осторожность не повредит. – У меня жуткая мигрень. Алека, не принесешь обезболивающее? – Конечно, Люси, – захлопотала секретарь. – Ложитесь, отдыхайте. Я побеседую с мадель Яссон и отменю вашу договоренность. – Габриэль уже здесь? Коция виновато потупилась: – Да. Неожиданная накладка. Проще всего выпроводить Яссон, однако чутье подсказывало, что Люси Фрер не из тех, кто пренебрегает своими обязанностями. – Не нужно ничего откладывать, – поразмыслив, ответила я. – Просто перенеси встречу в Малиновый кабинет, поближе к покоям. – Как пожелаете. Я со страдальческим видом кивнула. Цокая тонкими каблуками белых туфель, Коция скрылась за дверью. Если мне не изменяет память, всего две комнаты отделяют Малиновый кабинет от Золотого зала. Настоящая Фрер не появилась бы перед публикой, предварительно не приняв душ. Обливаясь пóтом, я отчетливо ощущала чужой запах на «своей» коже. Очевидно, Менар провел с супругой ночь и удалился еще на рассвете. В интервью он заверял, что работает за полночь, а встает в пять. Ванная была облицована темным мрамором с золотым рисунком. Запрокинув голову и не глядя вниз, я разделась и шагнула в прозрачную кабинку, под прохладные струи, смешанные с ароматной пеной. Автоматические струи приятно холодили тело и не жалели ароматной пены. Едва ли Фрер подвергалась водяной пытке, но под влиянием моей фобии алебастровая кожа покрылась мурашками. Люси выбрала себе помощницу из свободного мира. О Балканском вторжении мне поведала Мария, активная участница сопротивления. О том, что творилось в Греции – первой захваченной стране, она рассказывала мельком, но, по всей видимости, отдельные граждане избежали клейма смутьянов. Когда войска Сайена вторглись на полуостров, Коции едва минуло четыре. Она и не поняла, чего лишилась с водворением Якоря. Сполоснувшись и обсохнув в потоках теплого воздуха, я выбралась из кабинки и мысленно поблагодарила небо за выносливость, ибо у Люси Менар Фрер болело все. Ноги сводило судорогой, поясницу ломило, а одышка была ничуть не лучше моей. Да, в беременности приятного мало. Завернувшись в полотенце, я почистила белоснежные зубы (десны вместилища распухли и кровоточили) и, поспешив в спальню, застегнула на запястье серебряные часики, которые Фрер снимала только на ночь. Потом облачилась в алое платье, чувствуя себя по меньшей мере королевой Франции. Для сайенской чиновницы Фрер одевалась чересчур пышно. Пожилой слуга принес сладкий греческий кофе и таблетки. Я проглотила их все и, попивая кофе, до блеска расчесала густые волосы. Впереди вырисовывались две крайне заманчивые перспективы. Первая – Золотой зал, а вторая, насущная – ужин с Менаром. Придется действовать осторожно. Под предлогом головной боли Фрер отправится в постель, а после проснется как ни в чем не бывало. Правда, минувший час вылетит у супруги инквизитора из памяти. Только бы ее не начали расспрашивать про встречу с Яссон! Но тут не угадаешь.