Я спешно вытерла покрытый испариной лоб: – Все нормально. Просто… – Мокрые пряди прилипли к вискам. – Я кричала? – Нет, разговаривала. В архонте я никогда не молила о пощаде и теперь с лихвой компенсировала это по ночам. – Если ты уже проснулась, может, заглянешь в гостиную? – позвал Страж. – Но смотри по самочувствию. – Сейчас. Все равно больше не усну. – Я захлебывалась кашлем. – Погоди минутку. – Лучше десять, иначе не успею, – предупредил Страж. – И накинь пальто. Чересчур загадочно даже по его меркам! Заинтригованная, я отбросила простыню. Явочная квартира располагалась на Рю Жи-ле-Кёр, в сердце старого Парижа, откуда рукой подать до Сены. За две недели нашего пребывания в четырех стенах – ни малейших признаков соседей. Похоже, всеми близлежащими зданиями неофициально владела Скарлет Берниш или ее могущественный наниматель. Проект «Домино». Шпионская сеть, которая спонсировала Берниш и приказала ей вызволить меня из архонта. До сих пор не представляю зачем – знаю только, что ради моего спасения они пожертвовали ценным агентом. Закутавшись потеплее, я направилась в гостиную. В воздухе разливался упоительный аромат, тихонько мурлыкал проигрыватель, а на столе белела записка: Запертая дверь. Мои брови поползли вверх. Единственная запертая дверь в гостиной, не открывавшаяся с нашего приезда, теперь была распахнута настежь. Я вскарабкалась по деревянным ступеням на пустынный чердак, а оттуда, по лестнице, на крышу. Страж помог мне выбраться из люка, и мы замерли под усыпанным звездами небом. – С ума сойти! – вырвалось у меня. – Какой потрясающий вид! Запорошенная снегом набережная подобием кружева обрамляла реку. На том берегу темнели крыши Île de la Citadelle[1], родины инквизиторских судов и гильдии легионеров. – Вряд ли «Домино» одобрит нашу вылазку, но в честь праздника можно. – Какого праздника? – растерялась я. Страж кивнул мне за спину. Я обернулась. На плоском участке крыши, откуда открывался панорамный обзор на Сену, виднелось расстеленное покрывало. Свечи под стеклянными колпаками озаряли тарелки с угощением, в центре импровизированного стола красовался нарядный торт. Время перевалило за полночь. Близился новый день, а с ним и мое двадцатилетие. Однако в свете последних событий знаменательная дата напрочь вылетела у меня из головы. – Небогато, конечно, – заметил Страж, обращаясь к дымовой трубе. – После всех перенесенных тягот ты заслуживаешь… Я легонько стиснула его запястье: – Лучшего праздника и представить нельзя. Он наконец соизволил перевести на меня взгляд. Смотрел без улыбки. В отличие от людей, рефаитам не свойственно выражать эмоции через мимику, тем не менее черты Стража едва уловимо смягчились. Может, мне почудилось, а может, я постепенно училась видеть его насквозь. – Тогда прими мои поздравления, Пейдж. – Спасибо. Мы опустились на покрывало. Страж сидел, привалившись к дымоходу. Я свесила ноги с парапета и с упоением вдыхала пьянящий свежий воздух. Страж понимал, как тягостно мне торчать в четырех стенах, а тут, на крыше, можно вольготно любоваться звездами. Угощение оказалось выше всяких похвал. Сырная нарезка, тонюсенькие ломтики хлеба с маслом. Умопомрачительный салат из латука, сладкого картофеля и сваренных вкрутую яиц. Груши, краснобокие яблоки, апельсины. Выпечка – такая изящная, что страшно брать в руки. Арктур даже умудрился раздобыть каштаны в сахарной глазури – мое любимое лакомство. – Где ты все это достал? – недоумевала я, пододвигая к себе блюдо с каштанами. – Наколдовал из воздуха? – Ты мне льстишь. Альберик привез по моей просьбе. Альберик был агентом, снабжавшим нас провизией. Хотя мы ни в чем не знали отказа – Стражу доставали контрабандное вино, для меня кофе, – мне ни разу не довелось встретить нашего неуловимого благодетеля. – С тортом, правда, возникла накладка, – признался Страж. – Пришлось добывать его по своим каналам. Уголки моих губ поползли вверх. – Хочешь сказать, ты украл торт? – Каюсь, тряхнул стариной. Улыбка стала шире. Мы вслушивались в голоса Парижа. Цитадели никогда не спят. Как метко выразилась Надин, в них не смолкает заунывный напев – низкий, непрекращающийся гул, похожий на протяжный выдох, шум крови, бегущей по венам улиц. Сирены, урчание моторов, бормотание не выключающихся ни на секунду трансляторов. Я впилась зубами в круглое пирожное с миндальным кремом. – Напитки? – Страж протянул мне серебряный кувшинчик. – А что там? – Le chocolat chaud, – гортанно откликнулся Страж по-французски. – Горячий шоколад. Любишь? – Не то слово. Я снова принялась за угощение, периодически прикладываясь к кофейной чашечке с золотистым ободком, наполненной густым и приторным, как патока, шоколадом. Если первую неделю мне кусок не лез в горло, то сегодня проснулся зверский аппетит. Перепробовав весь ассортимент, я покусилась на торт, покрытый кофейной глазурью. Не десерт, а настоящий праздник для моих почти атрофировавшихся вкусовых рецепторов. – Угощайся, – расщедрилась я, отрезая себе второй кусок. – Спасибо, воздержусь. – Почему? – За столом такое не говорят. – Заинтриговал! – Меня стошнит, – пояснил Страж, когда я проглотила очередную порцию торта. – Врешь! – засмеялась я. – Юмор не мой конек, пора бы запомнить. – Ну, не скромничай. Спонтанные шуточки у тебя получаются мастерски. – Порыв ветра взъерошил мне волосы. – Значит, от еды тебя тошнит. А как насчет напитков? – Не употребляю ничего гуще бульона. Не могу переваривать твердую пищу. – Разве у тебя нет желудка? – Неизвестно, какими органами я располагаю по человеческим меркам. Никто из рефаитов не подвергался врачебному осмотру. Нашира свято хранит тайну нашей анатомии. Рефаиты по-прежнему оставались загадкой, но благодаря тесному соседству со Стражем у меня появился шанс восполнить пробелы в знаниях. – Да, не повезло тебе, – посочувствовала я. – Ну и ладно, мне больше достанется. – Вот именно. Расправившись со вторым куском, я сыто откинулась на спину и устремила взгляд в небо; дыхание вырывалось изо рта, словно пар из чайника. Казалось, целая вечность минула с моего девятнадцатилетия. Год назад Ник еще утром испек клубничный торт, а Джексон любезно выделил мне целых девятнадцать минут на завтрак. («Нет лучшего подарка, чем трудиться в поте лица на своего главаря мимов. Верно, лапушка?») Позже Ник вручил мне невероятной красоты шатлен, который он урвал на черном рынке, и комплект пластинок для моей коллекции. Праздновали втроем с Элизой, сварганив стол на скорую руку. Мы были безумно счастливы в своем крохотном, с таким трудом отвоеванном мирке, где можно отрешиться от Сайена и перебиваться брошенными нам крохами. Страж вытянулся на покрывале, заложив руки за голову. Никогда еще не видела его таким по-человечески расслабленным и умиротворенным. – Спасибо за угощение. И вообще за все, что ты для меня делаешь. Хотя сейчас со мной, мягко говоря, невесело. – А ты и не нанималась меня развлекать. Интересно, а как он вообще относится к дням рождения? Наверное, для бессмертного существа забавно наблюдать, с каким мазохизмом мы отмечаем каждую ступень, приближающую нас к могиле. Но все равно приятно, что он постарался, накрыл стол. Над явочной квартирой вспыхнули три звезды. – Рефаитов именуют как созвездия в старину, – пробормотала я. – С чего бы?