В какой-то момент она потеряла счет времени и только ступала онемевшими тяжелыми ногами вперед. И считала. Шаг, два, три… пятьдесят, пятьдесят один… сто… От холода сильно захотелось в кустики, но кустики были на той стороне. А поступить по-иному… Королевская она дочь или нет? Сто тридцать… сто тридцать один… Сзади раздался многоголосый вой и рычание, и принцесса чуть не сбилась, но удержалась, чтобы не оглянуться… Сто сорок три… сорок четыре… Течение все же сносило их влево, к глубине, и в какой-то момент она ушла в воду по шею, веревки натянулись. Мариан оглянулся, нахмурился и как волнорез попер поперек течения, туда, где было хотя бы по пояс. Он уже не сипел, а хрипел, волосы сзади потемнели от пота, и Василине было до слез его жалко, а еще она очень боялась, что он свалится, и всю их троицу унесет на глубину. Свалился Байдек только на берегу. И только после того, как вытащил на сушу ее, глупую курицу, которая от холода не могла уже поднять ногу, чтобы ступить на высокий берег. И только после того, как помог Симону разрезать веревки. Отошел на несколько шагов, оглянулся и свалился. А на противоположном берегу бесновалась и выла нежить, маленький пятачок скалы был весь заполнен отвратительными существами. Принцесса, хоть и тряслась от холода, чуть не лишилась чувств, когда представила, что бы с ними было, если бы не этот безумный переход через реку. Сверху над пятачком внезапно раздались крики — оставленные солдаты, видимо, привлеченные звуком выстрелов, подобрались к краю скалы и теперь показывали вправо. Симон приложил руку ко рту и проорал: — Двигайтесь к переправе! К переправе!!! Судя по тому, что солдаты исчезли, они поняли. Василина сжала ноги — вновь напомнил о себе переохлажденный организм. — Я… я сейчас, — она быстро шмыгнула в ближайшие кусты. Байдек лежал без движения, но был в сознании, его била крупная дрожь. Он проводил принцессу взглядом и поморщился. — Симон, антидот? — Только на живые яды, Мар, — виталист достал из промокшей сумки ампулу-шприц, зубами надорвал упаковку и вколол другу в предплечье. — Сейчас волью в тебя столько, сколько смогу, но хватит максимум часа на четыре. Если бы я не был ранен, смог бы выжечь это из крови, а так только замедлю распространение яда. Через час-полтора начнет парализовывать. Потом кома и смерть. Барон кивнул, терпеливо ожидая, пока Симон, положив единственную рабочую руку ему на сердце, выжигал яд в его крови. Это ощущалось так, будто у него резко поднялась температура. Мариана одновременно и колотило, словно от лихорадки, и было невыносимо жарко. — Значит, у нас есть еще час, — произнес он и с усилием поднялся. — Вперед, ваше высочество, — кивнул он вышедшей из спасительных кустиков принцессе и снова попер вперед. Василина со вздохом последовала за Байдеком. Железный он, что ли? Она чувствовала себя несчастной и виноватой, мокрая одежда липла к телу, сапоги стали натирать. — Переправа в десяти километрах вниз отсюда, — вполголоса сказал следующий за ней Симон. — По этой местности не менее трех-четырех часов пути. Лошади здесь не пройдут, поэтому до переправы, где нас будет ждать отряд, пойдем пешком. — А что произошло, — принцесса сглотнула, — что произошло после того, как я упала? Как мы оказались у берега? — Вы потеряли сознание, а подняться наверх мы не могли — почва слишком рыхлая, нас могло похоронить заживо. Пришлось идти искать другой выход, — ответил виталист. — Симон, — спросила она тихо, — а лейтенант Байдек, он… он насколько серьезно ранен? Мужчина покачал головой и ничего не ответил. Василина получила ответ, когда пробирающийся вперед барон застонал сквозь зубы и рухнул. Они подбежали к нему — Мариан смотрел в небо и тяжело дышал. Симон наклонился, провел над ним рукой, хмуро выдохнул. — Что не чувствуешь? — Ноги, — проскрежетал Байдек. — Я понесу тебя, — виталист попытался поднять друга, но рука соскользнула. — Мы не успеем, Мариан. — Плевать, — лейтенант словно выталкивал слова. — Бери принцессу и вали к переправе. Нужно доставить ее на заставу. Потом вернешься за мной. — Мы не успеем, Мар, — с нажимом произнес виталист, роясь в своей сумке. — Демоны тебя задери, Симон, это приказ! Вперед, без разговоров! — Я никуда не пойду, — выпалила Василина и закусила губу — таким взглядом смерил ее барон. Он смог сесть, прислонился к стволу какого-то пышного дерева. — Ваше высочество решила снова показать характер? — почти прорычал Байдек. — Или нам потратить время еще и на ваши уговоры? Развернулась и пошла! Ну! Нечего на меня смотреть! Он почти орал, а она смотрела на него и понимала, что орет он не от злости, а от боли и отчаяния. И от своей слабости, которую не переносит. Вот такой момент женского прозрения. — Симон дойдет гораздо быстрее без меня, — сказала девушка, наклоняясь и подбирая толстую ветку. — Он приведет помощь. А со мной ничего не случится. — Что вы делаете? — устало поинтересовался Мариан. Он прикрыл глаза и будто выдохся, но, судя по ходящим туда-сюда желвакам, терпел невыносимую боль. — Хочу развести костер, конечно, — спокойно ответила вторая Рудлог. — Симон, бегите, пожалуйста. Виталист посмотрел на друга, потом на принцессу, кивнул, снял свое ружье, сумку и исчез в чаще. Она собрала побольше сухих веток, нашла в сумке Симона зажигалку, развела костер. Пусть стояла жара, но одежду надо было просушить, вскипятить воды, если найдет в чем, напоить Байдека. Тот сидел у дерева, запрокинув голову, тяжело дышал и ни на что не реагировал. Василина сняла с себя почти все, оставшись босиком в одной рубашке мужского кроя, развесила одежду у костра. Затем стала рыться в сумке. — Что вы ищете? — глухой, хриплый голос. Лейтенант приоткрыл глаза и тяжелым взглядом смотрел на нее. Но она не станет краснеть, ни за что! — Хочу вас напоить, нужно согреть воды. При отравлениях необходимо пить много горячей жидкости, тогда концентрация яда уменьшается. Мариан попытался усмехнуться — его забавляла эта суета. — Или он начинает действовать быстрее. Посмотрите в моей сумке. Василина действительно нашла большую складную чашку — точь-в-точь как та, из которой она пила в начале пути, — сбегала к озеру, набрала воды и поставила на огонь. Затем нерешительно подошла к своему спутнику. — Мне нужно снять с вас одежду, лейтенант. Пусть просохнет. Вы ведь не будете отбиваться? Он скривился, и только через несколько секунд принцесса поняла, что это такая улыбка через боль. — Упрямая маленькая принцесса, — Байдек дернулся, отталкиваясь от дерева. — Снимайте, все равно ведь не переубедить вас. Василина, пыхтя как сотня паровозов, изгибаясь и упираясь ногами, стащила с него сапоги. Обувь будто прилипла к его ногам. Да и ноги были тяжеленные, как стволы, неповоротливые и негнущиеся. Снять штаны оказалось не легче, она фыркала, вспотела и напряженно дышала, даже подумывала срезать их, но Байдек, тяжело вздохнув, приподнялся на руках, и она быстренько стянула с него неуступчивую часть одежды, стараясь не краснеть и не смотреть на него. Куртку барон снял сам. И принцесса быстренько развесила его одежду поближе к костру. — И каков смысл ваших действий? — поинтересовался Мариан, снова откидываясь назад. — Растирать вас буду, — ответила она, помахав бутыльком со спиртом. Барон снова закрыл глаза, словно поражаясь ее бестолковости. — Василина, это не поможет. Это не растительный яд, а модификация трупного. Поможет только хороший виталист, но таковой есть только на заставе. — Спирт вас разогреет, — упрямо произнесла она, — а Симон сказал, что яд разрушается при высокой температуре тела. — А-а-а-а, — протянул лейтенант, — вот зачем костер. — За этим, — кивнула девушка, передавая ему кружку с дымящимся кипятком. — Пейте воду и не дергайтесь, пожалуйста. От ожогов у нас ничего нет. Вот теперь принцесса была в своей стихии. Сколько раз она растирала больные ноги и спины стариков в больнице — не сосчитать. И, признаться честно, эта суетливая деятельность теперь отвлекала ее от слез и отчаяния. Василина, налив в ладошку спирта, присела перед Байдеком на колени и стала растирать ему ноги. Кожа была холодной, а мышцы так напряжены, словно сведены судорогой. И она терла изо всех сил, стараясь разогнать кровь, хоть немного согреть его и пытаясь не думать о том, насколько она близко сейчас к его телу. Снова запыхалась, пот струился со лба, и она несколько раз фыркала, сдувая прилипающие к лицу пряди. — Теперь руки. — И барон, как-то странно глядя на нее, протянул ей ладонь. — Вы пейте, пейте. Не отвлекайтесь. Руки у него были мощные, жилистые, покрытые волосами, и Василина, пряча смущение, растерла и их, затем, немного помедлив, потянулась к животу. Но Мариан перехватил ее руку, расплескав драгоценный спирт. — Лучше спину, — сказал он хрипло, кашлянул и добавил, глядя в ее недоуменные глаза, — спина начала затекать. Принцесса охнула, забежала за него и, стараясь не смотреть на уродливую почерневшую рану, стала мять и тереть огромные плечи и спину, на которой бугрились мышцы. — Вы, определенно, погорячели, — радостно сообщила ее высочество. — Д-да, — отозвался он сипло, — определенно. — Вы просто мастер. Она еще несколько раз, насколько хватило спирта, разминала его, кипятила воду, расспрашивала о службе, чтобы не упустить момент, если Байдек вдруг потеряет сознание. И даже начала немного надеяться на счастливое окончание истории, когда он вдруг захрипел, выгнулся и забился в корчах. Принцесса кинулась на него, прижала к земле, но это было все равно что прижимать к земле медведя. Когда он наконец успокоился, лежал и тяжело дышал, она вдруг заплакала крупными слезами, растянувшись прямо на нем, всхлипывая и некрасиво шмыгая носом. — Ну-ну, хватит, — произнес Байдек с трудом, — не плачьте. — Мариан, — Василина зарыдала уже в полный голос, — прости-и-ите меня-я-я-я пожа-а-алуйста-а-а! Я та-а-а-акая дуро-о-о-очка! Не уми-и-и-ирайте-е-е! — Принцесса, не плачьте, — попросил он, кривясь, — а то мне хочется погладить вас по голове, а я не могу даже двинуть рукой. — Ы-ы-ы-ы-ы-ы, — заревела она, приподнимаясь и размазывая слезы. Он еще и шутит! Неизвестно, в какой момент ее осенило. Бывает так, что детские воспоминания всплывают внезапно, и это воспоминание было таким, что она мгновенно перестала плакать. — Мариан, — позвала принцесса, — у вас есть нож? — В сапоге, малышка, — ответил он, снова начиная тяжело дышать, как перед прошлым приступом, — вы что, решили добить меня, чтобы не мучился? Принцесса кинулась к сушащимся сапогам, вытащила из внутренней петли маленький нож, полоснула себя по ладони и дернулась. Было очень больно. — Мариан, пожалуйста, никогда никому не говорите, что я сделала, — попросила она, шмыгнув носом. В горсти начала собираться кровь, и девушка сделала несколько шагов в сторону лежащего барона. — Не скажу, — согласился он, тяжело дыша, — а что вы делаете?