Лорд-старший скрипнул зубами, но, видимо, дело и правда было архиважным, потому что он не ушел, хлопнув дверью, а с достоинством уселся в кресло с мягкой витой спинкой, стоявшее перед столом Люка. — Сын, — торжественно начал папаша, — в нашей жизни рано или поздно приходит время, когда мы должны принимать важные решения, способные изменить все. Менее сильные люди могут побояться ответственности, но ты — Кембритч, а значит, понимаешь, что такое долг, смелость и достоинство. «Эк папенька соловьем разливается, — с нехорошим предчувствием подумал Люк, — и угораздило же дать обещание принять его предложение…» — И ты должен понимать, какая ответственность на тебе лежит. Ты старший сын, наследник Кембритчей. В тебе течет кровь, по древности не уступающая монаршей, и ты должен быть достоин своих предков, преумножая наше семейное благосостояние и повышая статус. Нехорошее предчувствие превратилось в аварийный ор чувства самосохранения, и Кембритч-младший уже совершенно искренне отхлебнул из бокала. Он очень надеялся, что вся эта словесная прелюдия предназначена только для того, чтобы затащить его в парламент. А граф продолжал разглагольствовать: — К сожалению, я не смог улучшить нашу кровь, женившись на твоей матери. «Зато ты получил ее деньги и связи, старый козел». — Но у тебя есть уникальная возможность вписать Кембритчей в элиту страны навсегда, — с пафосом заявил старший Кембритч. — Тогда все забудут про твой образ жизни и, — лорд высокомерно оглядел сына, — моральный облик, а твоя семья получит не только почет и уважение, но и огромный политический вес. «Да не томи же ты уже, договаривай». — Конечно, — произнес Люк, звучно отхлебывая из стакана, — что нужно сделать? Я мигом! — Вот и отлично, — с облегчением произнес почтенный руководитель парламентской партии, вытирая лоб вышитым платком с анаграммой его инициалов. — Тогда как только найдут наследницу Рудлогов, ты женишься на ней. Люк хорошо умел держать удар, но в тот момент не мог не уловить издевательскую иронию судьбы. Майло обхохочется. Виду не покажет, конечно, но обхохочется. — Я, конечно, польщен, папа, — сказал виконт почти нормальным тоном, — но, может, ты объяснишь поподробнее? Кембритч-старший удовлетворенно блеснул глазами. Видимо, решил, что Люк протрезвел от шока. — Нам запретили рассказывать об этом, но раз ты будущий принц-консорт, мне дали особое разрешение. Сейчас спецслужбы, — он почти благоговейно прошептал это слово, показывая, что допущен к закрытой информации, — активно ищут принцессу Ангелину, чтобы возвести ее на трон. Партии все договорились, что ради целостности страны мы не будем этому препятствовать. Просто так эта девчонка никому бы не сдалась, но она, по словам магов, может остановить аномальную сейсмоактивность в стране. Но только при условии вступления в брак — не фиктивный, запомни! — с наследником древнего рода, подходящего возраста и не связанным никакими родственными узами с королевской. И при условии ее инициации. И вот — ты подходишь по всем параметрам! — Чему я бесконечно рад, — язвительно произнес Люк. — Всегда мечтал быть фоном для блистательной королевы и часами торчать на приемах. Ладно хоть старшенькая Рудлог, судя по портретам, не страшилище, хоть в этом повезло. Но делегат Высокого Совета Джон Кембритч словно не слышал его тона, он как-то равнодушно-благосклонно кивнул и продолжил вещание: — Тебе ничего больше делать и не придется. Ты даже можешь продолжать пить и играть, но не в своих плебейских клубах, а во дворце, с первыми лицами королевства! Главное — сделай жене наследничка, чтобы укрепить наши позиции. Будем надеяться, что она невинна, и ты не напортачишь с обрядом. А об остальном позаботится наша партия и я лично. Наберем большинство, поставим своего премьер-министра… Люк неприлично расхохотался. — Отец, ты что, метишь не место премьера Минкена? — Минкен — консерватор и тупица, — процедил Джон Кембритч, — и не видит перспектив. Он хочет полностью восстановить монархию! А как будет принимать решения девчонка, которая уже семь лет где-то в бегах? Мы считаем, что нужно оставить королеве представительские функции, а полноту власти отдать премьеру и парламенту. Кембритч-младший снова расхохотался, теперь про себя. Ситуация начинала становиться донельзя абсурдной. Интересно, как отреагирует Минкен на известие о том, что дав сигнал к поиску пропавших Рудлогов, он тем самым усилил позиции оппозиционной партии? И, скорее всего, потеряет премьерское кресло? Да и сам поиск принцесс для Люка теперь приобрел немного пикантный оттенок: с одной стороны, азарт от раскрытия сложного дела, с другой — покачивающееся над шеей брачное ярмо. И все, что можно сделать, — это попытаться немного отыграть ситуацию в свою пользу. — Я все понял, отец. Но что в этой ситуации получаю я? И с удовлетворением увидел, как настороженно блеснули глаза Кембритча-старшего. — Я же сказал, — с раздражением начал перечислять он, — ты поднимешь семью наверх, дашь нам власть и вес, сможешь влиять на королеву… — Не-е-ет, — довольно протянул Люк. — Это нужно тебе. Мне слава, почет и место семьи в иерархии местной аристократии абсолютно безразличны. Вот и получается, что все в плюсе, кроме меня. Ты получаешь кресло премьера, принцесса — трон, страна — стабильность и безопасность. А я остаюсь в минусе. Или ты считаешь, что я буду в восторге от почтенного статуса принца-консорта, осеменителя королевы? Да на хрен он мне сдался! Все время держать лицо, никакой свободы, ни в клуб, ни в бордель, ни на пьянку… Старший лорд презрительно поморщился, побарабанил пальцами сложенных «домиком» рук по животу: — И чего ты хочешь? — Вот, это другой разговор, папочка, — гадко улыбнулся Люк. Он быстро соображал, что включить в список. — Ты в течение двух дней подпишешь документы на развод с матерью. Оставишь в полное владение ее родовой замок и вернешь ей деньги. И больше никогда не будешь настаивать на встрече с ней. Не звонить, не встречаться, пропасть из ее жизни. Наступила пауза. Лорд Джон размышлял, а Люк допивал коньяк. Не самый лучший, кстати. Или это у него от новости испоганилось восприятие? — А если я не соглашусь? — Будете искать другого осеменителя для королевы, папенька. Мне ваши политические игры неинтересны, и собственный образ жизни меня устраивает. Так что для согласия мне нужна очень весомая причина. Виконт, конечно, блефовал, и хорошо, что отец не знал — выбора у Люка нет. — Ладно, — нервно сказал Кембритч, поднимаясь. — Через два дня у тебя будут все документы. А ты заверишь мне согласие вступить в брак с наследницей, чтобы я мог предъявить его членам партии. — А вы не подумали, что она уже давно может быть замужем, с выводком прелестных детишек? — ехидно поинтересовался Люк, наблюдая за переживающим свой проигрыш отцом. Но тот только рукой махнул: — Покойная королева ухитрилась нарожать аж шесть дочерей. Хоть одна незамужняя для тебя найдется. Но все мы надеемся, что это будет Ангелина, самая сильная кровь. И, Люк, — он с нескрываемым отвращением оглядел сына, — перестань уже пить наконец. И вымойся, от тебя несет, как от бочки с сивухой. — И я был рад тебя видеть, папочка, — Кембритч-младший отсалютовал стаканом закрывающейся двери. После ухода отца он заехал в Зеленое крыло и подробно рассказал начальнику о состоявшемся разговоре. Майло Тандаджи хмыкал, и непонятно — сочувственно или ехидно. — Теперь в Лесовину? — спросил подполковник, получив подробный отчет об идущем расследовании. — Угу, — печально отозвался Кембритч, в ушах которого издевательски звучали звуки свадебных песнопений. — Послезавтра встреча с Байдеком, потом буду искать старого королевского мага. Поймем принцип действия королевского амулета — найдем… мою будущую супругу. — Не расстраивайся, — с непроницаемым лицом сказал Люку на прощание Тандаджи. — Брак — это дело такое. Больно только первые десять лет. Зато получишь иммунитет к пыткам. Марина Хриплый шепот обволакивал меня, заставляя ерзать под теплым одеялом и сжимать коленки. — Мар-ри-ина… Мар-риш-шка… Пр-р-ро-о-ос-с-сни-и-и-ись… Во сне огромный коварный змей с горячей шелковой чуть шершавой шкурой обвивался вокруг моего обнаженного тела, терся о мою кожу, что-то шипел и рычал мне в ухо, и это заводило меня до неприличия. — Пр-рос-с-сыпайс-с-с-ся… з-з-злю-ю-юка-а-а-а… Сон как рукой сняло, я подскочила на койке. В моей палатке, у моего спального места, сидел лорд Люк Кембритч и, похоже, улыбался. В темноте разобрать было сложно. — Лорд, вы в своем уме?! Что вы здесь делаете? — Люк, — напомнил он невозмутимо. Я откинулась на подушку и застонала, подавляя желание ударить его по голове чем-нибудь тяжелым. Часы, стоявшие рядом с кроватью, показывали два ночи. Я заснула час назад, и в шесть нужно было опять вставать, принимать смену. — Сюрприз не удался, — сообщила я ему очевидное. — Повторяю вопрос: что вы здесь делаете? И, поверьте, от него зависит то, как сильно я буду вас бить после того, как получу ответ. — Я соскучился, решил приехать сюда, за тобой. Ну и зашел поздороваться… Бах! — подушка врезалась в него, а он хрипло и весело захохотал, откидывая голову. Сразу вспомнился змей из сна, стало жарко. — В два часа ночи? В ДВА ЧАСА НОЧИ?! Когда я сплю после охрененно тяжелого дня? Чертов эгоист! Как тебя вообще пустили на территорию госпиталя? — Ну не злись, Маришка, — ничуть не раскаиваясь, попросил Кембритч. — Я на пару минуток. — До завтра нельзя было отложить? — огрызнулась я. — Отвернись! — Никак нельзя, — прошептал он хрипло. — Я очень соскучился. Люк все-таки послушно отвернулся, и я выбралась из-под одеяла, нащупала длинную рубашку, набросила на себя. Страшно захотелось курить. Вот за что мне этот большой избалованный ребенок? Захотел — сделал, и плевать на все остальное. Вышла из палатки, закурила. Он подошел сзади, обнял за талию, положил голову на плечо. — Не злись, — прошептал в ухо. — Люк, ты невозможен. Я почти не спала все это время, и только выдалась возможность — ты меня будишь. И я еще молчу о моей репутации среди коллег и пациентов после такого. — Темно, — он потерся носом мне о затылок, коснулся его губами. — Твоя репутация в безопасности. А досыпать сейчас пойдешь. Я только хотел поздороваться. И пригласить тебя на свидание. Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Точно, большой эгоистичный ребенок. — Люк, мы находимся в разрушенном городе, в госпитале более десятка тяжелых пациентов и полторы сотни легких. Какое свидание? О чем ты? — Мариша, — сказал он неожиданно тоскливо, будто у него кончились силы. Или будто вся тяжесть мира давила на него. — Пожалуйста, Маришка. Я сейчас уйду. Хоть недолго завтра побудь со мной. Он стоял, уткнувшись лицом мне в чувствительное место между плечом и шеей, согревая мою кожу своим дыханием, и смиренно ждал ответа. И я согласилась, конечно.