– Здорово. До встречи, мистер Фиск. Берегите себя. – И ты, Джо, и ты. Фиск продолжает путь, Ларкс шагает за ним. Что ж, у Риголетто еще один клиент. Скоро вся улица будет принадлежать им. А тогда… можно будет и в доки заглянуть. Без боя Триада доки не сдаст, и Риголетто не захочет рисковать и злить врагов, а вот Фиск… Ему плевать. Ларксу известно, что у него грандиозные, далеко идущие планы. И Ларкс будет рядом до конца. Глава 6 Семь лет назад У надежды есть свои минусы, главный из которых – как ни удивительно, сама надежда. Так думает Джек. Надежда – дама коварная. Она ждет, пока ты расслабишься и решишь, что все хорошо, и тогда наносит удар. И чем дольше у тебя все хорошо, тем сильнее страх, ведь ты знаешь – черт побери, ты уверен, – что случится что-нибудь плохое. Ужасное. Вот, например, сейчас Джек чувствует себя отлично, и его это беспокоит, ведь прежде, с учетом всех обстоятельств, он никогда не был по-настоящему счастливым. Он с трудом сводил концы с концами. Выживал. Но теперь… у Мэтта все хорошо, гораздо лучше, чем можно было себе представить. Сын не перестает его удивлять. Если бы сам Джек ослеп – а не проходит и дня, чтобы Джек не желал этого, – он бы не знал, что делать. Но Мэтт стал сильнее после происшествия. Порой Джеку кажется, что сын видит даже лучше него. Мэтт без устали учится, и Джек не может без улыбки смотреть, как он водит пальцем по страницам дорогущих учебников, написанных шрифтом Брайля. О тратах Джек не жалеет. Мэтт – способный парнишка, и Джек верит, что он когда-нибудь прославит имя Мёрдоков. Сам-то Джек не оставит после себя заметного следа в истории. Джек Мёрдок? Кто это? Боксер? Он выигрывал что-нибудь? Что? Он еще рестлингом занимался? В красном костюме с рогами и хвостом? Да, припоминаю такого. Прозвище Сорвиголова помню, а вот настоящее имя – нет. Хочется надеяться, что с рестлингом покончено. Риголетто не устраивал ему костюмированных схваток уже несколько месяцев, а вот настоящие бои пошли чередой. Тяжелые бои, с молодыми противниками (да, малыш Джеки, сейчас вообще сложно встретить на ринге кого-то старше тебя), но он пока не потерпел ни одного поражения. Шесть побед подряд. Следующий бой – главный в его карьере. Его ждет арена Мэдисон-сквер-гарден. Нужно показать, что у него еще есть порох в пороховницах. Сбором подати для Риголетто он тоже теперь не занимается. Наверное, тот нашел нового громилу, которому такая работа больше по душе. В Джеке проснулись новые силы. Вернулась былая гордость. И надежда. Ранним утром Джек совершает пробежку по Центральному парку. Вокруг него люди выгуливают собак, прохаживаются пожилые парочки, мамаши катят по лужам коляски. Джек любит это время суток, когда уже светло, но никто еще не успел получить порцию дневного стресса и раздражения. В этот час все могут притвориться, что они счастливы и что вся жизнь впереди. Раньше Джек тоже был из таких. Теперь, впрочем, он способен оставаться в таком настроении целый день, забыв о всех привычных для жителя Адской Кухни невзгодах. Он бежит трусцой по дорожке. Легкие горят, но это естественное ощущение. Он чувствует себя хорошо. Ночью прошел дождь, и вокруг мокро и серо. В воздухе пахнет свежей травой – редкий для города запах, и Джеку он нравится. В такое время цвета особенно яркие и насыщенные. Кора деревьев, трава, цементная дорожка, земля. Черная и сырая. Чистая. В день Джек пробегает не менее пятнадцати километров – для боксера это норма. По телевизору часто показывают, как боксеры тягают штанги в зале, но это глупость – от поднятия тяжестей ты становишься неповоротливым. Боксеру нужна сила и скорость. Тебе нужно бегать, прыгать через скакалку, таскать за собой шины. Это бюджетный, но эффективный метод тренировок. Он останавливается у фонтанчика на окраине парка, чтобы попить. Закончив, он оборачивается и видит подъезжающую машину. Хорошего настроения как не бывало. Риголетто. Боковое стекло опускается. – Мёрдок, не перетрудись. Ты уже не пацан. Джек старается держать себя в руках – может, пронесет. – Надо держать себя в форме, мистер Риголетто, чтобы не прервать победную серию. Сперва на лице Риголетто появляется недоумение, а затем ухмылка. – Мёрдок, ты что, думаешь, что сам выиграл все эти бои? Джек удивленно прищуривается. Теперь его черед недоумевать. – Тебе совсем мозги отбили? Все бои были договорными. Я подстроил так, чтобы ты одержал эти шесть побед. Джек мотает головой. – Не верю. Я побил их в честной борьбе. – Мёрдок, мне нужно было, чтобы о тебе начали говорить. Теперь ты фаворит боя в Гардене, все ставят на тебя. – Я выиграю. – Нет, ты проиграешь, – холодно отвечает Риголетто. Тут до Джека доходит. – Мистер Риголетто, я не… – Мёрдок, прежние условия остаются в силе, – ухмыляется Риголетто. – Как там твой сынишка? Справляется? Они молча смотрят друг на друга. – Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее. Обещаю хорошую премию. Окно закрывается, и автомобиль отъезжает. Джек провожает его взглядом. Джек не сводит с машины глаз, пока та не исчезает вдали, и вдруг понимает, что весь трясется от ярости. Он с трудом сдержался, чтобы не сунуть руки в окно и не свернуть Риголетто шею. Перед встречей с Риголетто он уже собирался домой, но теперь возвращается в парк и бегает еще пару часов, чтобы успокоиться. Успокоиться не получается. Когда усталый и промокший до нитки от пота Джек возвращается, Мэтт уже дома, сидит за кухонным столиком и читает книгу. – Привет, – говорит Мэтт. – И тебе привет. Я в душ. Мэтт прерывает чтение и поворачивается к отцу. – Все хорошо? Джек медлит с ответом. Врать не имеет смысла. Одному Богу известно как, но в последнее время сын хорошо научился чувствовать ложь. – Волнуюсь. Завтра важный бой. Мэтт улыбается. – Пап, ты в отличной форме. Обязательно победишь. Джек молчит. Он идет в ванную, запирает дверь и прислоняется к обшарпанной стене. Включив горячую воду, он напускает побольше пару, забирается в ванну и стоит по душем, пока его кожа не краснеет. Вечером за ужином Джек наблюдает за сыном. После несчастного случая прошло три года. Три года назад он думал, что потерял Мэтта. Он и сейчас как наяву помнит, каким беспомощным чувствовал себя тогда. Как злился на себя и на весь мир. Джек помнит, как кричал Мэтт спустя недели, успокаиваясь только когда его накачивали таблетками – но и тогда он все равно ворочался и бормотал что-то во сне, жалуясь, что вокруг слишком шумно и требуя от отца, чтобы тот попросил всех замолчать. – Куда уставился? – спрашивает Мэтт. Еле заметно улыбнувшись. Джек качает головой. – Да так, в окно смотрю. – Опять обманываешь. Это не вопрос, а утверждение. Джеку доводилось слышать, что после потери одного из чувств у некоторых людей другие становились острее, но не до такой же степени? Это что-то из области фантастики. – Ты правда думаешь, что я могу выиграть?