– А то! Я тебя никогда в такой хорошей форме не видел. Ты его по рингу размажешь! Упадешь в четвертом раунде, да поубедительнее. – Ты в чем-то сомневаешься? – спрашивает Мэтт. Джек притворно улыбается. – Я? Да нет. Разделаюсь с ним в два счета, – он допивает воду из стакана и наливает из крана еще. – А ты как? Готов к поступлению в юридический колледж? Самое время сменить тему, чтобы Мэтт ни о чем не догадался. – Еще как готов. – Молодец. У тебя все получится, сынок. Ты у меня послушный, кому как не тебе следить, чтобы другие не нарушали закон. Пора тебе покинуть родные пенаты, или как там говорят. – Да, так и говорят. Теперь уже Джек чувствует, что что-то не так. Для него это редкость. Особой проницательностью он никогда не обладал, да и род деятельности этому не способствовал. Сложно быть проницательным, когда тебя постоянно колотят по голове. Джек возвращается за стол. – В чем дело? – Все в порядке. – Мэтт… Мэтт вздыхает. – Когда я уеду, кто будет о тебе заботиться? – Кто? – Джек удивленно смотрит на сына и начинает смеяться. Мэтт сердится. – Что тут смешного? Джек поднимает руки, показывая, что сдается. – Ничего. Хороший у меня сын, вот что. Не волнуйся, я справлюсь. Джек говорит это, а сам вспоминает вечера, когда он накачивался виски под «Роллинг Стоунз» и часами разглядывал фотокарточку Мэри. Мэтту приходилось на себе таскать его до спальни. Вспоминает, как Мэтт зашивал ему рассечения, заматывал ребра. Как ходил за продуктами, когда Джек с похмелья не мог и шагу ступить. «Господи, – думает он, – какой я ужасный отец». Джек тянется через стол, и, поколебавшись, берет сына за руку. От удивления Мэтт едва ее не отдергивает. Объятия и прочие нежности никогда не были по части Джека, и об этом он тоже жалеет. – Мэтт, думай о своем будущем, хорошо? Я справлюсь. Ты всегда обо мне заботился, но теперь пора заботиться о себе. Начать нормальную жизнь, подальше от этой… адской дыры. Джек крепко жмет руку сына и отпускает. Мэтт не произносит ни слова в ответ. МЭДИСОН-СКВЕР-ГАРДЕН Толпа – как наркотик. Она всегда оживляет Джека, дает ему силы. Сегодня они ему понадобятся. Противник хорош, быстр. Быстрее Джека. Но Джек умеет держать удар. Его секрет в том, чтобы позволять парню себя доставать. Один раз, другой, третий. Затем отвечать. Хуком, джебом, апперкотом – не важно, главное, чтобы это было неожиданно. По глазам парня Джек видит, что тот не ожидал такого боя. Он практически может прочитать его мысли. Да что этот старик о себе возомнил? Сколько ему – под полтинник? Он всерьез считает, что справится со мной? Спустя два раунда выражение лица парня меняется. Он получает рассечение и начинает боксировать более… уважительно? Или опасливо? В то же время надменная улыбочка с лица парня не слезает. Будто он что-то знает. Может, и так. Может, он в курсе, что Джек должен упасть. Может, Риголетто нашел в нем замену Джеку. После сегодняшнего боя карьера Джека в любом случае окончена. Слейд, Ларкс и Фиск начнут распространять по району слухи, что Джек сдал бой. Его перестанут уважать, ведь если и был чем-то известен Джек Мёрдок, так это своей честностью. Он будет биться до последнего. Никогда не сдаст бой. Он честный боец. Поэтому Риголетто его и подставил. Джек старается сосредоточиться на поединке. На сочных ударах перчаток по коже. На ободряющем гуле толпы. На ярких ослепительных вспышках – фотографии делать запрещено, но чертовы журналисты все равно снимают. Во рту привкус железа, глаза щиплет от пота. На брови сечка, от крови глаз слипается. Джек пытается держать его широко открытым, чтобы кровь не скапливалась, но безуспешно. Удар. Уклонение. Блок. У парня капа ярко-розового цвета. Глупость какая. Джека она раздражает, и он старается на нее не смотреть. Джеб. Удар под дых. Парень постоянно уходит в сторону, чтобы рефери не видел, и изо всех сил бьет Джека локтем в бок. Джек уверен, что слышит хруст, и отчетливо чувствует вспышку острой боли. Лишь бы легкое не проколоть. Парень пользуется кратковременным замешательством Джека и против всех правил бьет его по затылку. Часть I Глава 1 Адская Кухня Наши дни Со временем боль становится лишь системой подсчета очков, постоянным напоминанием о том, скольким людям ты перешел дорогу. Сегодня Мэтт Мёрдок перешел дорогу многим. Поморщившись, он переворачивается на другой бок. Левая щека едва не примерзла к окровавленному снегу. Это единственная часть его тела, которая не взрывается приступами боли, и он концентрирует на ней все свое внимание. Он весь изранен, изрезан, его кости переломаны, включая пару ребер. Слышно даже, как кровь булькает в легких. Паршиво. В голове раздается голос. Закрой глаза. Отдохни немного. Мэтт закрывает глаза. Да, отдохнуть бы не помешало. Уж после таких-то передряг отдых он заслужил. Нет. Еще нет. Пока не заслужил. Он медленно открывает глаза. По снежной каше бегут люди в тяжелых сапогах, неотвратимо приближаясь. Слышен топот каблуков по набережной, и даже плеск и гул океана не могут его заглушить. Мёрдок, они вооружены. Пора делать ноги. Не выйдет. Он и пальцем не может пошевелить. Глаза вновь закрываются. Топот все ближе. – Вон он! Адская Кухня Тринадцать лет назад – Вон он! Мэтт Мёрдок ухмыляется паре толстых копов, бегущих к нему по переулку. Они задыхаются, их форма почти почернела от пота. Мэтт и сам вспотел, но у него есть уважительная причина – на нем старая лыжная маска, скрывающая лицо. Впрочем, надо взять это на заметку. В следующий раз, когда ему взбредет в голову повыделываться перед школьными хулиганами, дабы те его не поколотили, нужно будет выбрать денек попрохладнее. – Эй, парень… постой! – кричит один из копов.