— Но есть и плохие новости, — добавляет Джефф, и у меня внутри все сжимается. — У Сэма появилось свободное место в графике и он постарался записать на него вас. — Ага, хорошо, — медленно говорю я. — И когда же? Келвин внимательно следит за моей реакцией. — В понедельник в десять, — покашляв, отвечает Джефф. *** Через два часа нам нужно выходить, чтобы вовремя попасть в театр, поэтому поговорить удастся только завтра, но этого все равно недостаточно. Мы думали, что впереди не меньше двух недель для подготовки к этому собеседованию. Интернет услужливо предложил нам варианты вопросов, а прежде чем повесить трубку, Джефф уверил, что Сэм Доэрти очень хороший, так что беспокоиться нам не о чем. Но… как же все устроить? Нам нужно врать в лицо хорошему человеку о нашем фиктивном браке? Я не хочу, чтобы меня за это арестовали! В тюрьме я не выживу и зачахну. Лет сто я не готовилась к экзаменам или собеседованиям, а это обещает быть самым важным из всех, что я проходила со времен средней школы. По крайней мере, мы занимались сексом. Хотя бы по этому поводу врать не придется. Жаль только, я почти ничего не запомнила. Отправив в рот огромный кусок бургера, Келвин выглядит расслабленным, как и всегда. — Ты Холлэнд Лина Баккер, младшая из шестерых детей, — говорит он, промокнув губы салфеткой. — У тебя очень близкие отношения со своим дядей Джеффом — младшим братом твоей мамы и мужем моего босса, Роберта Окая. Твой день рождения пятнадцатого апреля. Еще это дата сдачи федеральных налогов в Штатах. — Дополнительно подготовился, — замечаю я и даю ему «пять». — Ты Келвин Эйдан Маклафлин, родился в Ирландии, в Голуэе, что для американцев особенно интересно и необычно, поскольку они думают, будто кроме Дублина в этой стране других городов нет. Ты старший ребенок из четверых. Маму зовут Марина, и она домохозяйка. Папу — Патрик, он занимается производством медицинского оборудования. Келвин довольно улыбается. — Ты предпочитаешь греческую кухню. Мне ужасно приятно, что он помнит — хотя однажды я сама сказала ему об этом, уплетая спанакопиту за обе щеки. — А ты любишь… суши? — Терпеть не могу суши, — качает головой Келвин и смеется. — Ну ладно, — признаюсь я, — ляпнула наугад. Тогда китайскую кухню? — Я люблю немецкую. — А такое понятие вообще существует — немецкая кухня? — смеюсь я. — Давай к более важным темам, миссис Маклафлин, — искоса глянув на меня, говорит Келвин. — Давай. Ты играешь на гитаре с четырех лет, мистер Баккер, — я кидаю в рот картошку. — Познакомились мы с тобой в поезде метро — но только не забудь, что не пять недель назад, а полгода, — и ты пригласил меня поужинать. Келвин закидывает ноги на столик. — Наше первое свидание было в «Меркато», а когда пришли домой, мы занялись сексом. — Вот как? — чуть не поперхнувшись кусочком бургера, переспрашиваю я. — Ты что, не помнишь? — Келвин наклоняется и целует меня в щеку. — Мы оторваться друг от друга не могли. — А, да-да, точно, — неловко смеюсь я, от чего хочется надавать себе по физиономии. — Ладно, конечно же, у нас было море секса. Мы же молодожены, поэтому да… мно-о-ого секса. Естественно. Наступает тишина, словно Келвин пытается понять, какого черта происходит, вот только помочь ему я не в состоянии, потому что совершенно не контролирую свою речь. Мой мозг явно взял перерыв. — Ну да, — медленно говорит он. — Море секса, — его полуулыбка становится широкой и веселой. — Как считаешь, на собеседовании нужно рассказать, какая ты развратница? Не прожевав, я проглатываю большой кусок картошки, и на глазах выступают слезы. — Что? — А разве нет? — он облизывает губы и не спускает с меня глаз. — Или что ты любительница чего-нибудь порочного. Что это такое сейчас происходит? Почувствовав слюну в уголке губ, я вытираю рот. — Мне нравится, когда у тебя пропадает дар речи. — Я… да… Понятия не имею, что сказать. Перестав улыбаться, Келвин облизывает губы и немного наклоняется ко мне. Я вздрагиваю, неловко кашляю и сминаю обертку от бургера. — Давай дальше! Теперь ты играешь в оркестре спектакля «Его одержимость», — говорю я, — а раньше выступал с несколькими коллективами, включая ту кавер-группу, «Гуляка Спрингстин»… — Пожалуйста, не рассказывай им об этом. Не хочу, чтобы у правительства оказался мой послужной список. Я хихикаю. — И ты любишь расхаживать по квартире полуголым. — У тебя тут знойно, — хитро улыбнувшись, замечает он. — Что, правда слишком жарко? — спрашиваю я, не в силах соревноваться с ним в словесном флирте. Келвин пожимает плечами, а в его зеленоватых глаза пляшут искорки. — Ты покраснела. — Потому что ты меня смущаешь. — Расхаживая полуголым? — Вспомнив о сексе, которым мы занимались. — О сексе, которым мы не занимались, — откровенно забавляясь, поправляет меня он. — То первое свидание выдуманное, как и последовавший за ним секс. Вот этой ночью мы на самом деле занимались сексом, но не довели дело до логичного конца. Наверное, потому, что оба волновались. Быть может, ты обнаружишь что-нибудь интересное для себя на этом диване. Где-то в течение секунды или чуть дольше я думаю, что Келвин заигрывает. И предлагает заняться сексом, прежде чем настанет пора идти на работу. Сегодня он в ударе и еще более очаровательный, чем обычно. Но спустя мгновение его улыбка становится натянутой, и Келвин бросает взгляд на свой телефон проверить время. Такую улыбку я у него никогда не видела. Или же я ошибаюсь? Уютная атмосфера тут же улетучивается. А Келвин в этом хорош, приходится признать. Глазом не моргнув согласился на мое предложение. На свадьбе так поцеловал, что у меня ноги подкосились, но попыток повторить больше не предпринимал. Ну, если не считать вчерашнее помутнение рассудка после пьянки. Но Келвин действительно отлично управляется с эмоциями и у него хорошо развита интуиция — именно это и делает его талантливым музыкантом. А вот я… нет. Я никогда не умела играть в игры. В понедельник у нас собеседование, и мы должны показать класс. Внутри меня живет уверенность, что своим притворством Келвин пытается сделать так, чтобы я расслабилась и выглядела более убедительно. Да, он очарователен, и да, великолепен. Но он жаждет иметь эту работу больше всего на свете. Мне на ум приходят его слова: «Все это время я мечтал именно об этом. После окончания Джульярда я очень даже рассчитывал на что-то подобное. Но потом один год сменился другим, два превратились в четыре, а я так сильно хотел играть на Бродвее, что просто взял и остался в стране». Все это для него невероятно важно. И тут до меня доходит. Если флирт со мной или игра в симпатию — или даже секс — помогут получить то, о чем он мечтал, Келвин пойдет на это, не задумавшись ни на секунду. Глава 20 «Надеюсь, ты не против, что мой брат дал мне твой номер?» «Кстати, это Бригид». Я недоуменно смотрю на экран телефона. Бригид… Что еще за Бригид?