Келвин целует меня в подбородок. — А тебе это представляется как-то иначе? — Наверное, мне это именно так и представляется, но толком я еще не понимаю, — прижавшись своим ртом к его, я углубляю поцелуй, после чего немного отодвигаюсь. — Просто мне кажется, мы должны убедиться, одинаково ли смотрим на вещи, особенно после… — он перебивает меня поцелуем, — того разговора с Лулу и… Еще один поцелуй. — И с учетом того факта, что мы уже женаты? — скользнув рукой вверх по моей спине к волосам, спрашивает Келвин. — Да. Именно. Мы обсудили быт, прошлое друг друга и даже фантазии, но умолчали о чувствах. — Ты вчера отсутствовала целый день. А когда я проснулся утром, тебя по-прежнему не было дома, — наклонившись, Келвин осыпает посасывающими поцелуями мою шею. — Я в жизни никогда так не паниковал. Решил, между нами все кончено. — По первоначальному плану у нас есть год, — шепчу я. — К черту первоначальный план. — Эти отношения несколько сложнее, нежели просто встречи с подружкой. Мы принесли друг другу клятвы. — Я в курсе, — широко улыбается Келвин. — Не усложняет ли этот факт новый план? — Откуда мне знать? — засмеявшись, он легонько кусает меня за плечо. — Ничего подобного со мной еще не случалось. Я начинаю влюбляться в девушку, на которой уже женат. Глава 24 Келвин протягивает мне жужжащий телефон. — Опять Лулу. Положив телефон на стол экраном вниз, я поворачиваюсь к ноутбуку. Впервые за несколько лет я проснулась с роящимися в голове идеями, поэтому настроена успеть их записать, прежде чем они улетучатся. Келвин ложится позади меня на диван. — Ты не будешь ей перезванивать? — Не сейчас. Я чувствую, как он приподнимается и читает написанное. — А что ты пишешь? — Если честно, сама еще не знаю, — мне хочется закрыть ноутбук и не показывать, потому что текст сырой и нестройный. Но я притворяюсь, будто мои пальцы приклеены к клавиатуре. Сотни раз я слушала, как Келвин разучивал новые мелодии, спотыкался и фальшивил, но никогда этого не стеснялся. А мне тогда зачем? — Это для книги? — интересуется он. Келвин знает, как долго меня не посещало вдохновение и что оно для меня сейчас значит. — Нет. А может, и да. Не знаю, — я перечитываю строчки, написанные с большой осторожностью, чтобы не погасить искру вдохновения. Не могу выбросить из головы воспоминание, как бродила вчера по городу в поисках хоть кого-нибудь с таким же талантом, как у Келвина. И как они выступали вместе с Рамоном. — Просто у меня в голове появились эти мысли — как мы познакомились, на что похожи твои дни сегодня и каково было слушать твою игру тогда и сейчас. Проведя рукой мне по плечу, он останавливается на груди — прямо над сердцем. — Мне нравится выражение твоего лица. В нем так много всего. Я соскучилась по писательству, по самому процессу письма. В колледже и универе я без конца писала всякие короткие рассказы. Делать это приходилось каждый день, иначе я ощущала себя переполненной словами. Но в момент, когда получила магистерскую степень и повернулась лицом к миру как человек, больше не находящийся под уютной защитой учебного процесса, все идеи иссякли. С тех пор как я начала работать в театре, ничего не изменилось. После бесед с Робертом или Джеффом я часто задавалась вопросом, не потому ли считаю себя заурядной, что окружена людьми, талантливыми в областях, в которых у меня нет совершенно никаких способностей. Но сейчас… когда пишу о том, что чувствую, слушая музыку в исполнении Келвина… Это ощущение схоже с наконец налаженной работой всех систем организма. Как будто снова могу дышать. Кажется, ничего подобного я раньше не ощущала. Скользнув ладонью ниже, Келвин кончиками пальцев играет с моим соском и ртом прижимается к шее, покусывая и обдавая жарким дыханием. — Ничего, если я продолжу, пока ты пишешь? Спустя всего час после второго раунда секса у меня все немного побаливает, но когда Келвин сжимает сосок, мое тело словно поет. — Тогда я вряд ли смогу сосредоточиться. Представь, если я сделаю тебе минет во время выступления. По моему телу пробегает вибрация от его смеха. — Надо как-нибудь попробовать. — Я почти закончила, — я поворачиваюсь и целую его. Келвин возвращает руку на верх груди и поцелуями перемещается к затылку. Несмотря на мое беспокойство, что из-за его внимания моя муза упорхнет в дальние края, нужные слова почему-то находятся быстрее. Я хорошо помню это чувство — восторг, когда тебя переполняет нечто, готовое трансформироваться в слова. Я пишу с бешеной скоростью, не обращая внимания на опечатки и на то, что Келвин читает написанное. Мне сейчас ничто не сможет помешать. Вернулась моя творческая искра, а понимание, что причина ее возвращения — мое счастье, вдохновляет еще больше и дарит еще более острое удовольствие, что, в свою очередь, помогает находить меткие слова и точные формулировки. Опять жужжит телефон, и Келвин выключает вибрацию. Потом экран загорается снова и снова. Краем глаза я замечаю имя Лулу, и моего только что пришедшего писательского куража оказывается недостаточно, чтобы проигнорировать это имя и продолжить писать как ни в чем не бывало. — Она сегодня уже раз десять звонила, — говорит Келвин. — И примерно миллион — вчера. Увидев, что получила очередное голосовое сообщение, я расстроенно рычу. — Уверен, она мучается страшным похмельем даже сегодня, два дня спустя, — продолжает он, упершись подбородком мне в плечо. — Хочешь, я отнесу телефон в спальню? Мне хочется ответить «Да». Хочется вернуться к тому, чем я была занята, и попросить его продолжать осыпать мои плечи и шею легкими поцелуями, но основная идея уже изложена, а от Лулу мне все равно не будет покоя. Так что лучше перезвонить. Да, я злюсь на нее, но наказывать подругу у меня в планах не было. Сделав глубокий вдох, я беру телефон. — Дай я разберусь с ней. Кажется, гудок даже прозвучать полностью не успел, а она уже отвечает. — Хо-о-оллс! Я такая засранка. — Ты засранка. — Блин. Извини. Прости меня! Самое интересное — я знаю, что ей искренне стыдно за свою выходку. Лулу сама себе злейший враг. Пьяная Лулу — ее альтер-эго, бремя, которое ей приходится нести, если она выпьет слишком много. — Даже не знаю, что тебе сказать, — потирая глаза, отвечаю я. От одних воспоминаний я чувствую себя отвратительно и отчасти уже жалею, что ей перезвонила. — Как у вас обоих дела? В порядке? — Теперь да. Сегодня утром мы все обсудили. — Только сегодня? — со стоном переспрашивает она. — Да, прошлой ночью я ночевала у Роберта с Джеффом. Лулу в ужасе охает. — Холлс! Значит, Келвин разозлился? — Ну а ты как думаешь? — А ты? Злилась на меня? У меня вырывается раздраженный смешок. — Лулу, очнись. Ты выставила меня каким-то фриком. В этот момент Келвин подается вперед и прижимается губами к моей шее. Свободной рукой я провожу по его волосам. — Что мне сделать, чтобы ты меня простила? — скулит Лулу.