— Да. Келвин Маклафлин. Дядя смеется, а плечи Келвина заметно расслабляются. — Слишком ирландское имя для кого-то, имеющего такой хороший загар. — Моя мама гречанка, — поясняет он и снова смотрит на нас, словно также задаваясь вопросом. Наклонив голову ко мне, Роберт высвобождает руку Келвина. — Мы с ее дядей женаты. — А, — улыбнувшись, произносит Келвин. Я чувствую, что стоящий рядом со мной Роберт выпрямляется, и Келвин делает то же самое. Мое сердце грохочет, как барабан. Пора переходить к сути. — Я музыкальный руководитель… — Театра «Левин-Глэдстоун», — перебивает его Келвин. — Знаю. Я семь раз ходил на «Его одержимость». — Семь? — переспрашиваю я, заговорив впервые за все это время, и Келвин поворачивается ко мне. Он кивает. — Думаю, я купил у тебя футболку. Снова «дзынь». И снова сильный ирландский акцент, очень искажающий слова. Закрыв свой открытый от удивления рот, я медлю, но потом отвечаю: — И ты не подумал упомянуть этот факт чуть раньше? Например, в среду вечером? — Вы виделись в среду? — интересуется Роберт. Но мы оба не обращаем на него внимания. — Просто до этого момента я не догадался связать все воедино, — как ни в чем не бывало говорит мне Келвин. — Я видел тебя раньше, просто решил, что на станции. — Получается, ты знаешь о постановке, — замечает Роберт, решив перенаправить наше внимание. Келвин бледнеет. — Конечно же, знаю. — И если ты видел спектакль семь раз, — продолжает Роберт, — полагаю, ты в курсе, что Луис Генова уходит и вместо него мы взяли Рамона Мартина. — В курсе, — почесав подбородок, отвечает Келвин. — А еще я слышал, что Сет Асторио не играет уже четыре дня. Как идут поиски его замены? Роберт отходит на шаг и изучающе смотрит на Келвина. — Похоже, ты скептически относишься к возможности его замены. — Конечно же, я не сомневаюсь, что вы найдете ему замену, — смеется он. — Вот только Сет другого мнения. — Ты знаком с Сетом? — недоверчиво спрашивает мой дядя. — Мы вместе учились. Роберт делает паузу, а затем прищуривается. — Сет учился в Джульярдской школе [один из крупнейших и престижнейших вузов США в области искусства и музыки — прим. перев.]. Келвин приподнимает подбородок и самоуверенно улыбается. — Ага. Так и есть. Обойдя Келвина, я плюхаюсь на его стул. Джульярдская школа. Ну ничего себе. Келвин там учился. Роберт решает больше не ходить вокруг да около. — Как насчет прийти к нам завтра и сыграть? Мой внутренний голос истерически кричит, что по вторникам Келвин занят. По крайней мере, должен быть занят, потому что у выпускника Джульярда игра на станции метро за горстку наличных не может быть основным занятием. Я прижимаю ладонь ко рту, чтобы не ляпнуть чего-нибудь. — Сыграть для вас? — уточняет ошарашенный Келвин. — Да ладно! — Я серьезно, — с легкой улыбкой отвечает Роберт. — Увидимся завтра в двенадцать. *** На часах четыре утра, а я сижу на диване и болтаю ногами. Что бы я ни пробовала, заснуть мне так и не удалось. Не помог ни чай с ромашкой, ни порция виски, ни мой любимый розовый вибратор, ни телевизор. Засунув вибратор под диванную подушку, я встаю, выключаю телевизор и, взяв одной рукой образовавшуюся на столике гору посуды, несу ее к раковине. Раз нервничаю даже я, Келвин, наверное, вообще рассудок потерял. Если только он, как и любой другой выпускник Джульярдской школы, не относится к прослушиванию как к чему-то обыденному. А еще Келвин понятия не имеет, кто будет присутствовать сегодня на прослушивании: в полдень он будет играть не только для Роберта Окая (бывшего дирижера симфонического оркестра Де-Мойна и нынешнего музыкального руководителя «Левин-Глэдстоун»), но и для двух известных бродвейских продюсеров, братьев Дона и Ричарда Лоу, а так же для режиссера-постановщика Майкла Астерофф. По плану у всех них должна быть общая встреча. Поскольку Келвин будет играть вместе со всем оркестром, у Роберта не получится оставить прослушивание в тайне. Так же на нем может оказаться Брайан и любой другой музыкант, кто придет пораньше и будет слушать, стоя за кулисами. Вчера за ужином мы с дядей разрабатывали стратегию: я хотела, чтобы Роберт просто предложил Келвину место в оркестре, если тот оправдает его ожидания и сыграет блестяще. Он режиссер и музыкальный руководитель. Разве нельзя воспользоваться служебным положением? Но Роберт со мной не согласился. — Политика театра — тонкая штука. Он вполне может привести Келвина, никому толком о нем не рассказав. Просто представив его начинающим гитаристом, игру которого слышала Холлэнд и которая поразила его самого. Но потом ему нужно сказать Майклу, что требуется мозговой штурм, на котором можно обсудить, в чем Келвин талантлив, а в чем ему еще предстоит совершенствоваться. Оценив, как Келвин держится перед аудиторией, Роберту придется дождаться, когда кто-то другой предложит заменить Сета Келвином. — Не я, — посмотрев мне в глаза, говорит Роберт, — и не ты. Доверься мне, Лютик, эту идею должен озвучить Майкл. Но вне зависимости от того, что именно мы расскажем другим, Роберт, Джефф и я знаем: эта идея принадлежала мне. Я так отчаянно хочу, чтобы все сработало, и потому почти не могу спокойно усидеть на месте. Если Майкл согласится, что вместо Сета мы можем взять гитариста, это будет означать мой (пусть и небольшой) вклад в постановку. Я больше не буду чувствовать себя бесполезной. Потихоньку и малозаметно, но я стану достойна этого места. *** Роберт встречает меня снаружи в 11:45. Келвин должен появиться в полдень. Встретившись со мной взглядом, дядя улыбается, после чего поворачивается и идет к боковому входу. За кулисами народу не сильно много, но тишины тут нет. Большинство актеров приходят к трем часам на грим и постановку света, а солисты оркестра по вторникам появляются пораньше, чтобы после выходного вместе перекусить, не спеша настроить инструменты и пообщаться с Робертом. Поначалу все отпускают шуточки и никто не ощущает важность сегодняшнего дня. Для Роберта не редкость приглашать музыкантов на прослушивание, когда из оркестра кто-то уходит. Вот только в настоящее время гитаристов в оркестре нет. И когда кто-то говорит, что на прослушивании будет гитарист, всеобщий интерес возрастает. Сет ушел. Луис уйдет совсем скоро. И при этом мы будем прослушивать гитариста? Я наблюдаю, как большинство присутствующих что-то пишет в своих телефонах. Вскоре театр заполняется актерами, музыкантами и работниками сцены. Брайан изо всех сил сдерживает тревогу и волнение и спрашивает у каждого, кто пригласил этого музыканта, что происходит и почему его ни о чем не предупредили? Роберт обычно не нервничает — по крайней мере, не из-за подвластных ему ситуаций, подобной этой. Он достаточно умен, чтобы никому не обещать с три короба. И сейчас, когда он стоит и разговаривает с Майклом, оба мужчины притворяются, будто не замечают всеобщего оживления. Ровно в двенадцать открывается дверь вестибюля, и, неся футляр с гитарой в левой руке, а правую расслабленно держа в кармане джинсов, появляется Келвин. Все смолкают, и кажется, будто проходит целая вечность, пока он идет по проходу к оркестровой яме. Роберт никому его не представляет; Келвин здесь ради него, Майкла, Дона и Ричарда. Все остальные лишь слушатели, раз уж решили остаться в зале. Я сижу вдалеке, у кулис, и с трудом могу рассмотреть лицо Келвина. Тем не менее замечаю, что он ощущает всеобщее внимание, направленное на него. Он идет немного сгорбившись, всем улыбается и кивает. Дважды достает бальзам для губ. Мне хочется узнать, как Келвин в итоге оказался здесь. Как из Ирландии он попал в Джульярдскую школу, а потом начал играть на улице и для кавер-групп. Кому-то приходится ночевать у здания театра, чтобы заполучить один билет на «Его одержимость», а кто-то платит за билеты безумные деньги на сайтах предварительных продаж. Какие связи помогли Келвину посмотреть этот спектакль целых семь раз? Он пожимает руку Роберту и Майклу, потом поворачивается к склонным молча наблюдать Дону и Ричарду, а затем ему предлагают занять складной стул, который стоит посередине ямы.