21:34 От кого: Юлёк: Э-э-э… Ильина?)) Даже не знаю, что сказать. Зависит от того, насколько парень зацепил) И еще от того, как целует) Мне нравятся напористые ребята, которые знают, что с девушкой делать надо, а телячьи нежности не люблю) Чувствую, как в животе ухает, бабочек. Иногда уносит, иногда не уносит. Что, свершилось?)) 21:35 Кому: Юлёк: Свершилось, да не свершилось. Идиотская ситуация свершилась. 21:37 От кого: Юлёк: Ну-ка, ну-ка? 21:38 Кому: Юлёк: Мы гуляли в Лужниках, я свалилась с парапета на набережной, меня поймали внизу, прижали к себе… И вот. Блин, Юль! Что со мной не так? Меня прокляли? Почему я ничего не ощутила? 21:45 От кого: Юлёк: Ты уже дома? 21:46 Кому: Юлёк: Нет, на лавке у магазина высиживаю, минут пятнадцать еще — и домой. 21:49 От кого: Юлёк: Короче, мысль простая: втрескаешься по уши — ощутишь. Правда, лично со мной по уши последний раз на третьем курсе случалось. И тогда же я последний раз из-за мужика ревела. С тех пор я себе такого не позволяю, легкой влюбленности достаточно. Уж лучше я ими буду вертеть, чем они мной. Что, совсем ничего не почувствовала, что ли? А Вадим что? 21:51 Кому: Юлёк: Ну, что-то, может, и почувствовала, отторжения не почувствовала, но до тех ощущений, о которых в книжках пишут, как до луны. А что Вадим? Сказала, давай не торопиться. В бурный восторг он не пришел, но лесом тоже пока не послал, вроде немножко обиделся, а вроде и понял. До дома довез, еще и на концерт позвал в субботу. Пошли с нами, а? 21:53 От кого: Юлёк: Ильина! Выныривай уже из своих книжек)) Жизнь — это тебе не сказки и не дамские романчики, принцев наперечет и все они давно и счастливо женаты. Ты сколько его уже маринуешь? Третью неделю? 21:53 Кому: Юлёк: Да. Ну, ты же сама говорила, что соскочить всегда успею. 21:54 От кого: Юлёк: Вот сейчас самое время определиться! Не динамь парня. А если самой не нужен — мне отдай))) Что за концерт? «Сейчас начнется…» 21:55 Кому: Юлёк: Группа какая-то с непроизносимым названием. Егор в ней играет. Но я вот всё думаю, может лучше отказаться, чтобы не «мариновать»? 21:56 От кого: Юлёк: И пропустить такое?!? Нет уж, три дня погоды не сделают! Погоди до субботы! «Отстой! Во что я вляпалась?» Удрученно вздохнув, Уля бросила телефон в сумочку и огляделась по сторонам. Пока она тут высиживала, летние сумерки успели сгуститься, фонари, не сговариваясь, в один момент вспыхнули, и окна в домах замерцали полутенями, зажглись огнями: тусклыми и яркими, жёлтыми, белыми, оранжевыми, серо-синими и даже одним малиновым. В этот самый момент кто-то, лежа на диване, бездумно щелкал каналы, кто-то укладывал спать детей, кто-то наконец урвал время на коротенькую тренировку по YouTube, кто-то достал пяльцы и нитки, спицы и шерсть, краски и ватман. Кто-то ужин готовил, и запахи котлет и жареной картошечки благодаря открытой форточке вдыхал весь двор. Кто-то перемывал гору посуды за домочадцами и ворчал себе под нос, уставший. А кто-то залёг в постели с книжкой. Если бы она сейчас была дома, точно бы уже залегла. Ближе к новому году эти же окна нарядно замигают зелеными, синими, красными, разноцветными шторками гирлянд, и воздух наполнится коллективным ожиданием чуда. А пока — пока обычный день, один из сотен в году, завершается незамеченным людьми. Из готовящегося к закрытию магазинчика выходят последние посетители: в основном мужчины со звенящими стеклом пакетами, и молодые парочки, и по лицам их видно, что всё у них сегодня еще впереди. В одиночестве на улице в такое время Уля ощущала себя не очень-то уютно. Зябко поежившись, она в очередной раз сокрушенно подумала о том, что выбрать на вечер легкий топ и рубашку у неё мозгов хватило, а предугадать, что ближе к ночи в таком одеянии дуба даст, — нет. По очередному кругу прокрутила в голове их с Вадимом «свидание», как сам он его и назвал. Вадик позвонил в полдень и позвал куда-нибудь выбраться вдвоем после работы. Она, памятуя о своем твердом решении перестать просиживать штаны дома, согласилась, можно даже сказать, что в этот раз в охотку. Уже к четырем дня Вадим ждал её в машине под окном: видать, топ-менеджеры PR-компаний с учетом близких родственных связей с директорами этих самых компаний себе подобные вольности позволить могут легко и не заморачиваясь о последствиях. Когда Уля спустилась, выяснилось, что сам он планировал ужин в ресторане. Но Ульяна, рестораны посещавшая редко и чувствовавшая себя среди расфуфыренных дамочек и их статных взрослых мужчин ужасно неловко, предложила альтернативу: прогуляться по набережной в Лужниках, где последний раз была лет пять назад. Вадим удивился, на лице там было всё написано, однако возражать не стал и они поехали. Вел аккуратно, соревноваться-то было не с кем, болтал как всегда много, но за те несколько часов, что они провели вместе, успел расспросить и её — и про друзей, и про семью, и про увлечения, и про образование. Словом, наконец проявил интерес к ее жизни. И Уля как-то расслабилась наконец в его присутствии. А вволю накатавшись на электросамокатах, нагулявшись по набережной, натрескавшись мороженого — пошла опять диета по одному месту! — насмеявшись над забавными историями из жизни пиарщика обыкновенного, разомлела окончательно. Вадим словно немного иначе сегодня раскрылся. После выезда в чисто поле к парапланам до него, видимо, таки дошло, что не надо из себя никого перед ней строить — не поможет. И мгновенно стало проще. И понятнее. Они тогда вдвоем в город возвращались: Егор остался на второй заход, а Ульяна торопилась на пилон, да и у Вадима имелись планы на вечер. И по пути взахлеб, не замолкая ни на минуту, делились друг с другом впечатлениями. Уля рассказывала о том, как, оказывается, круто поваляться в траве вдали от городского шума и давящих стен, а он — о том, как, оказывается, круто покорять небо. За бабочек пятый уже, наверное, раз извинился. Довез её до школы танцев, чмокнул в щечку и воодушевленный умотал в спортзал. Выяснилось, что спорт у него пять дней в неделю, по будням, но пятницу из-за инцидента с треклятыми насекомыми он пропустил и планировал отработать в воскресенье. Сегодняшний вечер тоже тёк на удивление неплохо. Ровно до тех пор, пока Уля, вконец не разгулявшись и не осмелев, не полезла на парапет, отделяющий набережную от Москва-реки. А потом как в дурацких романтических комедиях: с резким порывом ветра с воды потеряла равновесие, начала падать, оказалась в его руках, загляделась на ямочки на щеках, утратила контроль над ситуацией… И… И вроде как у неё теперь есть парень, хоть она, озадаченная отсутствием искр в глазах и донельзя смущенная тем, как быстро осмелели его руки, и ляпнула про «не торопиться». Да, довольно напористый, но зато уверенный в себе, успешный, смелый, знающий, чего хочет от жизни и как это получить, очаровательно улыбающийся, периодами забавно подвисающий, не сказать, что покоривший её глубиной мысли, зато очень симпатичный парень. Да, его многовато на неё одну, но ведь ни минуты не скучно… И… И где фанфары по этому поводу? «Поздравляю, Ильина, блин. “Откатить всегда успеешь”» И концерт еще этот — ну как назло же! Всё одно к одному! И стыдно себе признаться, что не последней причиной, по которой она не дала сегодня Вадиму от ворот поворот, является не только глубинный, по фактам не имеющий под собой веских оснований страх таки встретить сорокапятилетие в компании десятка Коржиков. Но пусть и со скрипом, но лишь благодаря Вадиму начавшее налаживаться общение с соседом. Не Уля ли, сидя у Юльки на кухне несколько недель назад, искренне возмущалась, утверждая, что выстраивать отношения с человеком лишь для того, чтобы к другому поближе подобраться — низко? А теперь на полном серьезе взвешивает все «за» и «против»… Как легко и непринужденно, оказывается, моральные принципы задвигаются в самый дальний, самый пыльный уголок сознания, когда к стенке прижмет. «Что же я за человек-то такой?» Ульяна, наверное, надолго бы увязла в размышлениях о том, что же она за человек-то такой, если бы не телефонная трель. Это мама звонила — разволновалась, что на часах десять, а дочь до сих пор не соизволила явиться. Ответив, что будет ровно через две минуты, Уля подорвалась с места и быстро зашагала в сторону собственного дома, благо идти там было метров пятьдесят. Краем глаза зацепила припаркованную у детской площадки «Ямаху» и поставила в голове галочку: Егор у себя. Влетела в раскрытую настежь дверь подъезда. В последнюю секунду вспомнила, что лифт днём не работал, а значит, придется подниматься по лестнице. Можно бы, конечно, было постоять и подождать, вдруг починили и приедет, но это же потеря времени, а там мама — и мама волнуется. Лестницы Уля не любила. Всего лишь на третий этаж. «Ну, он же, в принципе, неплохой, — размышляла она, перескакивая через ступеньку. Невнятное желание как можно скорее преодолеть несколько пролетов и оказаться в квартире подгоняло в спину. — Может, нужно поласковее с ним?..». «Но ты ведь ничего не чувствуешь… Что изменится?» «Тома спрошу… Не, не вариант, он сказал, что в отношениях не шарит…» «Какого черта?!» Дверь, отделяющая лифтовой холл от общего тамбура, впервые за несколько лет оказалась заперта. Мысленно желая хорошего вечера людям, въехавшим в квартиру напротив их собственной несколько дней назад и пока не знакомых с правилами, которые устанавливались на этой лестничной клетке десятилетиями, Ульяна начала судорожно перерывать сумку в поисках связки ключей, нашла, вставила ключ в замок и даже успела повернуть… Как вдруг шейных позвонков коснулся тёплый воздух, а в ноздри ударил тошнотворный запах — совсем чужой… Шлейф дешевого одеколона вперемешку с удушающим амбре перегара и обильного пота. Мутное, липкое осознание, что за спиной у неё сейчас вовсе не соседи, пришло стремительно. А в следующую секунду широкая влажная шершавая ладонь запечатала рот, сумка грохнулась на пол, вторая ладонь перехватила запястья, и сознание спуталось. Оглохшая, ошалевшая, перепуганная насмерть, Уля оцепенела: собственное тело перестало ощущаться в то же мгновение, внутренности сковал истый ужас, мозг парализовало. В черепушке билась единственная мысль: «Мама…». Голова не могла принять решение. Сопротивляться?.. А вдруг у него нож?.. Позволить ему делать, что хочет, и сохранить жизнь?.. Нет, не позволит… Попыталась заорать, но рот надёжно заклеили. Попыталась дёрнуться под весом чужого тяжелого тела, что, навалившись на её собственное, придавило к холодной металлической двери, и не могла шелохнуться. «Господи, кто-нибудь…» Свистящее дыхание опаляло шею, ухо, пахло кислым, пахло гниением… Грязью… Грязь прилипла к ней, повсюду, не отмыться. Происходящее походило на ночной кошмар, но почему тогда ей не удавалось из него вырваться? Это не кошмар, это реальность, в которой… А там — мама! И вдруг все прекратилось — так же внезапно, как началось. Хватка ослабла, давление тонны исчезло, чужака словно оторвало от неё, отбросило. Воздух поступил в лёгкие, и Уля, каждой клеточкой тела ощущая колотящую её дрожь, вместо того, чтобы орать, вместо того, чтобы со всей дури рвать на себя ручку двери и бежать, пока есть такая возможность, резко развернулась к стоящему сейчас за её спиной. Здравый смысл и ватный мозг победило непреодолимое желание врезать этому мудаку по яйцам. Каблуком, с хорошего замаха! Взгляд заметался по перекошенным яростью и испугом гримасам, по рукам, ногам, курткам, волосам и уперся в приставленную к кадыку рослого мужика сталь перочинного ножа. За неё врежут, вот-вот. — Домой иди… — процедил сосед сквозь зубы. — Быстро. Оцепенение и не думало уходить, а теперь еще и ноги, налившись свинцом, к полу приросли. Егор что, глотку ему сейчас перережет? Если верить выражению этого лица — может… Такой исход, если выражению этого лица верить, кажется очень вероятным. — Егор, не надо… — прошептала Ульяна еле слышно. Язык заплетался. «Не надо… Убери…» — Домой! — не сводя глаз с прижатого к стене мужчины, рявкнул он. Рявкнул так, что несвежая штукатурка должна была бы посыпаться, так, что сердце ухнуло и провалилось в пятки — неизвестно, который раз и за какое время. Так, что сковавший её ступор спал. — Быстро, сказал! Кое-как нащупав трясущейся рукой ручку, Уля схватила с пола сумку, юркнула в тамбур, долетела до собственной квартиры и замерла под дверью истуканом. Коленки подкосились. «Стой…» А дальше-то что? Что сейчас будет? Там мать. Если мать сейчас узнает, что её дочь только что чуть не стала жертвой насильника, придется вызывать скорую, причем не Ульяне. Если мать сейчас узнает, то… Уля вообще из дома больше никуда никогда не выйдет. Господи… А там — Егор! И надо звонить в полицию! Срочно звонить в полицию! Но не при маме же! Какой там номер? Как можно дожить до двадцати четырех лет и не знать номера полиции? 02? 03? 01? 112? В каком мире она живет? Или не звонить? А вдруг он эту скотину и впрямь изувечит и из-за её звонка огребет проблем? Ведь как не крути, сама-то она физически не пострадала… Как они там якобы говорят? «Вот когда убьют, тогда и приходите»? А если наоборот: он сам сейчас пострадает из-за того, что у него соседка — такой тормоз?! А если… Телефон в руках ходил ходуном, даже разблокировать его с первой попытки не выходило. Перед глазами плыли темные пятна, экран дергался, за набирающим силу шумом в ушах не удавалось различить ни того, что происходит у лифта, ни того, что происходит в собственной квартире, а там же мама, мама там… Ждет! Стоило подумать о маме, как экран засветился входящим. Она звонила. Сколько времени прошло? Переведя взгляд на часы, Уля ошарашенно осознала: всего пять минут с момента предыдущего звонка, хотя казалось — целая вечность. Две минуты она шла до двери, не меньше чем полминуты провозилась с замком, наверное, минуты две сидит под дверью и страшно тупит… Еще какое-то время у Егора ушло на то, чтобы выпереть её из холла в безопасное место. Выходит, что… В голове не укладывалось, что… Что… Всё произошло за несколько секунд, так что ли?.. Палец автоматически нажал сброс, набрал сообщение: «5 сек». Как войти домой, делая вид, что просто долго ждала сломавшийся лифт, Ульяна не представляла. Мозг возвращался в рабочий режим, издавая ужасающий скрежет. Егор и мама появились в тамбуре с разницей в минуту. Всклоченный сосед — с ссадиной на скуле — ввалился в общий коридор, зафиксировался на Ульяне, в несколько шагов преодолел расстояние, оглядел её сверху донизу и мрачно изрек: — Пошли в ментовку. Уля яростно замотала головой. В какую еще ментовку? Если они сейчас пойдут в ментовку, то наверняка застрянут там на час или два, а маму за это время ну точно инфаркт хватит! Это ж надо будет прежде объяснить ей причины, сказать, что… Что на неё только что напали… «Боже, у тебя куртка порвана! И костяшки — сбитые, красные…» — Он же ничего… не успел… — сдавленно пробормотала Ульяна, молясь, чтобы за дверью их разговора не услышали. Дверь у них добротная, шумы глушит, но мало ли. — Что ты собираешься им доказывать? — У меня там приятель, по прошлым грехам знакомы, — тут же парировал Егор. — Пошли. Никому ничего доказывать не придется. Примут заявление, обязаны. Этому гондону удалось слиться, но рожу его я щелкнул на память. Нельзя так это оставлять. «Нет!» — Нет, я… Я сейчас не готова. Только маме, пожалуйста, не говори… «Боги, это я в который раз уже тебя прошу? В пятисотый?» Егор посмотрел на неё странно, очень странно. Как на умалишенную и в то же время сочувственно. Еще раз оглядел с головы до пят, с пят до головы. Во взгляде легко считывалось: «Какого хера ты одна по ночам шарахаешься? Где Стриж?!». Ульяна могла поклясться, что даже интонации расслышала. Однако вслух он произнес немного другое: — Хочешь гулять в такое время, купи себе перцовый баллончик. Мудаков вокруг полно. Ты как в целом, в порядке? — Да… Не успела толком испугаться… — пролепетала Уля. Вот это вранье! Высший пилотаж, даже глазом не моргнув. Впрочем, на лице его всё было написано: не верит. — Спасибо тебе. Теперь ответный взгляд, без всяких сомнений, сообщал следующее: «Глаз да глаз за тобой нужен!». Он даже не пытался скрыть хода своих мыслей. — У тебя там… ссадина, Егор… «Какой ужас!» — последовал молчаливый язвительный ответ. — У тебя всегда с собой нож? «У тебя всегда с собой телефон?» Впрочем, кажется, на этот вопрос он собирался все-таки ответить, рот уже открылся, но тут замок щелкнул, и мама — с перекошенным от волнения лицом и крепко зажатой в руке трубкой — возникла в дверях их квартиры. За те несколько секунд, что их обоих сверлили взглядом-рентгеном, подмечено, без всяких сомнений, было абсолютно всё. Уля видела: матери эта картина ох как не понравилась. Нет, не не понравилась — выглядела мама так, словно все её ночные кошмары сбывались в эту самую секунду. — Здрасьте, теть Надь… — сдержанно поприветствовал маму Егор. — Как здоровьице? Скорость, с которой он накинул на собственное лицо беспечно-равнодушное выражение — буквально через полсекунды после того, как распахнулась дверь, — поразила. Поразило внезапное осознание, что ему удалось выкинуть этот номер, несмотря на довольно-таки сильные эмоции, которых он только что и не думал прятать. И как часто он к этому финту прибегает? Что за черт? С кем она стенку делит? Почему сама так не умеет?