«Попом? Семерых?» Егор в красках представил себя в нарядной рясе, с крестом на пузе, проповедующим заповеди перед алтарем. Все десять, ну, кроме «Не убий», были им нарушены, причем многие не единожды, а стало быть, он первый в очереди в ад. Представил вытягивающееся лицо какой-нибудь очередной своей недалекой жертвы, которая слышит про «семерых — одного за одним», «а до этого ни-ни». И рассмеялся, ощущая, как тепло согревает грудь. Все же смеяться — это довольно приятный процесс, жаль, что раньше не смеялось. Остальные, видимо, нарисовали в своем воображении примерно то же самое, потому что спустя мгновения короткие смешки послышались уже со всех сторон. К общему веселью не подключились лишь Анюта и Стриж. Оба смотрели на него в упор. Вот только если в Аниных глазах читался очевидный вопрос: «И после этого ты еще будешь что-то мне говорить?», то в неожиданно внимательном прищуренном взгляде Вадика просвечивало нечто, ранее за ним не замеченное, нечто, что можно было бы обозначить как проблеск осознания. Было бы там еще, что осознавать. Сегодня, по мере того, как вечер шел своим чередом, внутри крепло ощущение, что Стриж напрягается все больше и больше. — Это точно шутка? — уточнил Вадим ядовито. — Про гонорею? «Блядь. Ну, весь кайф обломал! Не показалось» — Пойдём завтра вместе анализы сдадим, — перестав смеяться и вскидывая брови, окатывая Стрижа прохладным взглядом, процедил Егор. — Чтобы у тебя все сомнения отпали. Заодно и сам проверишься. Двойной профит. Возможно, последнее зря ляпнул: это ведь его мозг генерит всякий бред в режиме 24/7 и втягивать сюда Вадима не стоило. Еще и в присутствии свидетельниц. Собственный голос звучал стальной уверенностью, здесь в его здоровье мало кто сомневался, а вот Стрижу сейчас крыть окажется особо нечем. Но сам виноват, нехер дурацкие вопросы задавать. И вообще, порядком уже достал, если честно. Давно пора было обозначить границы дозволенного, а лучше всего — просто за дверь выставить. — Есть анекдот в тему, — хмыкнул Игорёк. — Медицинский институт. Преподаватель начинает лекцию: «Перед началом лекции я хотел бы рассказать вам одну занимательную историю. Как-то в молодости я с приятелем пошел на дискотеку. И там нам обоим понравилась одна симпатичная девушка. Но она предпочла мне моего друга и с дискотеки ушла с ним. Вот так я остался с носом. А мой друг без носа. Запишите тему лекции: “Сифилис и его последствия”». Кто-то усмехнулся, но в целом ощущалось, что обстановочка перестала быть томной и начала накаляться. — А пойдём… — помрачнев физиономией, испытующе уставился на него Вадим. — Мне бояться нечего, я-то не ебу всё, что движется. «О! Голосок прорезался! Внезапно. А что случилось?» — Разве? — сузил Егор глаза. Подобные выходки он не терпел никогда и терпеть не станет. Зря Стрижов рот открыл. Вот прямо сейчас все нужные знаки препинания, вернее, один — точка — в их отношениях и появятся. Не воспользоваться такой шикарной возможностью просто преступление. — Давай честно. Просто потому, что не все готовы дать. Стриж дернулся было в его сторону, но на подлете был перехвачен Игорьком, который на трезвую голову среагировал просто мгновенно: мощная лапища легла на плечо Вадима, и тот резко присмирел: до него, видимо, дошло, что по сути он сейчас один против «бро» и пятерых членов его команды. А значит, заведомо проиграл. — Слышь! Пасть свою закрой! — удерживаемый Игорем, заорал Вадик. Оставшиеся желающие что-то там от группы получить под эти истеричные вопли тихо рассосались. Вот и славненько: одной проблемой меньше. — Воу-воу-воу, ребята, полегче! — в сердцах воскликнула Анька. — Нашли, блядь, место и время! Окинув Стрижова морозным взглядом, стараясь сохранять остатки самообладания, Егор чётко и размеренно произнес: — Где-то я завидую тебе, Стриж, — «Десятая заповедь». — Тебе иногда попадаются зрячие. Подумай об этом на досуге. Может, полегчает. И ведь, говоря о зависти, не покривил душой. Впрочем, надежда на то, что Вадим таки услышит, таяла по мере того, как гримасой злости искажалось его лицо. — Ты на что намекаешь? — вскинулся Стрижов. Правильно, на это и намекает, причем фактически прямым текстом. — Остынь. Лишь на то, что ты везунчик, — «Или болван, что вернее», — об этом я тебе уже говорил, — прошипел Егор, припоминая обстановку и детали того их неприятного разговора о малой. Впрочем, у Вадика тогда наверняка по традиции в одно ухо влетало, а в другое вылетало. — Людям интересно, что у тебя внутри, они хотят заглянуть дальше фантика. Радуйся. Не встретив в глазах напротив понимания, почувствовал, как сильнее заводится. Бесполезно: что тогда не дошло, что сейчас не доходит. — Впрочем, вижу, втемяшивай тебе в башку, не втемяшивай, а выдохнешь ты все равно, лишь когда я в монахи подамся, — процедил Егор, нацепив на физиономию выражение глубочайшего сожаления. Справиться с вздувшейся волной раздражения не выходило: этот поезд понёсся под откос. — Ну, на это могу тебе только одно сказать: сорян, «бро», не сегодня. Может быть, завтра. Но это не точно. — Егор… — протянула Ульяна жалобно. По ходу этого занимательного диалога она становилась все бледнее и бледнее, а последние секунды вообще отдалённо напоминала белый лист бумаги. — Мы же все разные… С разными взглядами. Судьбами… По-разному смотрим на жизнь. Верно подмечено. Взгляды определяет сама жизнь, человеческая судьба определяет. Это элементарная истина. И, блядь, именно поэтому он не даст какому-то чму, не пожелавшему за всё время их знакомства хотя бы попробовать развернуть чёртов фантик, так поверхностно судить о нём на публику, пусть здесь все и свои! — Всё так. Поэтому я готов махнуться с ним местами, малая, — не сводя с взбешенного Стрижа глаз, огрызнулся он. — На следующие десять годков, раньше до него не допрёт. Вадик, которого Игорек все ещё надежно придерживал за плечо, вновь дернулся в его сторону. — Рыжий, иди ты на хуй со своей мутной философией! Задрал! — Вадим, заткнись уже, а! — вскричала Уля, гневно уставившись на Стрижа. — И ты тоже! Остынь! — в грудь уперся тонкий палец. — Хватит! «К тебе у меня вообще миллион вопросов!» — сообщал её взгляд. «Да ради бога! Когда у тебя их не было?» — Народ, правда, харэ! — а это Олег подал голос. — Тормозите. «Нет уж!» — Ты хочешь, чтобы я тебе на пальцах философию свою объяснил и в головушке твоей светлой по полочкам разложил? Самостоятельно? А тебе бы и делать самому ничего не пришлось? Ты уверен, Стриж? — угрожающе прищурившись, игнорируя звучащие со всех сторон призывы угомониться, прорычал Егор. Шаг вперед — и вот уже в серо-зеленых глазах приятеля, бывшего, видимо, он видит собственное отражение. — Точно?.. Кто кого ещё задрал. Заебал! В моменте Егор чувствовал себя готовым размазать его сейчас с этими примитивными представлениями об «упущенном» по стенке. Размазать и смешать с говном. При всех. Стриж сам захотел публично обсосать детали чужой личной жизни, так в чем же моральная дилемма? Нет никакой дилеммы. Размазать и смешать настолько тщательно, чтобы в глазах этих людей этот болван свое реноме уже не отмыл. И пусть из его и без того мизерного условного ближнего круга выпилится еще один человек — насрать, невелика потеря. Сколько их уже было отправлено за дверь? До хера. Одним больше, одним меньше — скатертью дорожка! — Не надо… — протискиваясь между ними, умоляюще протянула малая, и тёплая ладошка уперлась куда-то в район солнечного сплетения. Мягко, но настойчиво она умоляла его остановиться. Егор замер и опустил взгляд: теперь отражение рисовалось в других глазах — глубоких перепуганных васильковых. Красиво. Очень. Но невовремя. Законченная, как казалось, мысль неожиданно обрела развитие. Всё! Вскидывая подбородок и вновь устанавливая зрительный контакт со Стрижовым прямо над Улиной макушкой, сжимая кулаки в карманах, чувствуя, как со зловещим шипением взрываются тысячи пузырьков нервных клеток, Егор насмешливо продолжил: — Или пойдем выйдем, и я тебе там объясню? Без свидетелей? — Рыжий?.. «На хуй пошел!» Егор резко повернул голову на прозвучавший откуда-то сбоку голос и смерил неприветливым взглядом его источник — спутника Новицкой, на вид своего ровесника. Раздражение расплескалось в нём смертоносным ядом, и он ощущал готовность отправить лесом каждого, кто попадется под горячую руку; так рявкнуть на посмевшего в чужие разборки влезть, чтобы штукатурка посыпалась. Хотя откуда на летней веранде штукатурка? Только традиционно затянутое смогом ночное московское небо. Рвано вдохнув, заскользил взглядом по лицу, которое ещё со сцены показалось ему смутно знакомым.. По мере того, как глаза цеплялись за забытые, казалось, черты, сердце, и без того херачащее на запредельных скоростях, разгонялось до превышения, за которое на дороге лишают прав. Белобрысый, всё такой же тощий, такой же скуластый, с широкой щербинкой меж зубов. Это его щербинка, так уж коренные выросли, кто там в те времена, при той жизни, думал о прикусе? С небольшой родинкой чуть правее верхней губы. С тем же «ёжиком» на башке, чуть удлиненным по сравнению со стрижками, что они все тогда носили. И с той же тоской в зрачках — она неизбывна и просвечивает из нутра наружу у каждого, кому удалось победить этот мир и спастись. Егор пусть не видит, но помнит: на предплечье у этого парня рубец от ожога — его, Егоровых, рук дело. Мелким был, не подумав, выплеснул на друга кипяток из щербатой кружки. Мстил. «Дрон?..» — Узнал? — заулыбался Андрей смущенно. — Вижу же, что да! Ну, здарова! Егор заторможенно кивнул, пытаясь справиться с нарастающим шумом в затрещавшей башке, со звоном в ушах. Вся сцена ушла на задний план — вместе с Вадимом, будь не ладен, с малой в каких-то сантиметрах, с толпой людей вокруг. Лица расплылись, звуки погасли. Призраки прошлого настигли его в момент, когда он этого уже не ждал. Такие, как он, имея перед глазами дурной пример — и не один — нередко кончают гораздо, гораздо раньше тридцатки. Спиваются, обдалбываются или получают лет двадцать-тридцать за особо тяжкие. Но вот он — призрак — прямо перед ним, всё еще живой, не спился, не скурился, не передознулся и не в тюрьме. А в Москве. Стоит, заглядывая прямо в глаза и растерянно улыбаясь одними уголками губ. Это у них с Андрюхой, можно сказать, семейное — они с Андрюхой не умеют широко улыбаться. Кажется, его ночные кошмары вновь к нему вернутся. Уже сегодня. — А я всё смотрю-смотрю на тебя уже минут сорок и никак понять не могу — ты? Не ты? — заторопился Дрон. Похоже, испытывал он сейчас, в отличие от Егора, совсем другие эмоции. Уже успел справиться с собственным шоком, в то время как Егору до сих пор чудилось, что закопченное московское небо падает прямо ему на голову. — И подойти не решаюсь! Не, мир — это точно большая деревня! Ты как тут? — Да вот — как-то так… — пространно окинул взглядом пространство Егор. Слова не находились, язык не подчинялся, и все мысли разлетелись стайкой перепуганных воробьев. — А ты?.. — Круто! — дружески толкнул Егора в плечо Андрей. — Не, реально! Скажи кому из наших — не поверят! А я… А чё я? Работаю. «И много… наших?… Кому говорить?..» Слова отказывались складываться, связываться в логичную цепочку и формулироваться в предложения. — Давно? — механически отозвался Егор, пытаясь совладать с собой. Как такое вообще возможно? Огромная страна, больше тысячи трехсот километров между городами, стрелки на несколько часов назад. Гигантский мегаполис, в котором по официальной статистике варятся двенадцать миллионов человек, а по факту, наверное, все двадцать. В котором работают тысячи клубов, в которых играют сотни и сотни крутых и безызвестных групп, по которым шастают десятки, сотни тысяч москвичей и гостей столицы. Как они могли тут встретиться и узнать друг друга спустя двадцать два года? Провидение? Заговор? С какими такими целями? Чтобы он «не забывал свои корни? Помнил»{?}[Баста — На порядок выше]? — Пятый год. Айтишником, — не без гордости сообщил Андрей. Есть чем гордиться, на самом деле. Есть, правда. Это огромное достижение для каждого в их секте, это ставшая реальностью призрачная мечта. — Тачку взял, квартиру снимаю. Не жалуюсь. По первой сложно было, конечно, но по сравнению с Чесноковкой здесь жизнь, сам понимаешь. Туда я не вернусь. — Так вы, то есть, знакомы? — послышался чей-то голос. Это, кажется, Новицкая очнулась. Напомнила, что они тут, вообще-то, не одни. С десяток людей грели уши о разговор, который в любую секунду мог принять неожиданный для всех здесь оборот. После которого в чьих-то глазах уже не отмоешься. — Представляешь?! Мы с Рыжим земляки, росли вместе, в од… — Пойдем-ка лучше на улицу, Андрюх, — поспешно перебил его Егор. — Постоим, поболтаем, покурим. Там потише. Тот кинул вопросительный взгляд на Новицкую, получил добро, кивнул головой и устремился к выходу с веранды. Обречённо вздохнув, запихнув руки в карманы, чувствуя на себе озадаченные взгляды сразу нескольких пар глаз, Егор направился следом. Час назад думал, что вечер спасен? Не строй прогнозов. Не строй прогнозов никогда. Комментарий к XVIII Зарекись Музыка: Jules Gaia — Shake Down https://music.youtube.com/watch?v=EajyYAps7SQ&feature=share Uchpochmack (Земфира) — Lightbulbs https://music.youtube.com/watch?v=O6x_f2ECUhw&feature=share Валентин Стрыкало — Кайен https://music.youtube.com/watch?v=3A2x-7HawDc&feature=share Визуал: “Ее свет никогда не страшился твоей темноты” https://t.me/drugogomira_public/154