“Дыши. Смотри. Будь” https://t.me/drugogomira_public/155 “В пизду. На переплавку!” https://t.me/drugogomira_public/156 ====== XIX. В Петропавловске-Камчатском полночь ====== Комментарий к XIX В Петропавловске-Камчатском полночь Визуал к главе: Прошлое и настоящее. Выбирай. https://t.me/drugogomira_public/162 Холод остужает голову. Ночь. Наверное, следующий день уже настал, Уля не проверяла часы. Уперлась лбом в стекло, такси везёт её домой. Она едет, не фокусируясь взглядом ни на чём. Перед глазами мельтешат какие-то витрины, супермаркеты, светофоры, машины и автобусы, редкие загулявшиеся пешеходы, фонари. Водитель, видя, что болтать пассажирка не готова, её не трогает, даже радио выключил, и Уля благодарна ему за укутавшую салон тишину. До ушей доносится лишь еле слышный шелест шин по мокрому асфальту. Кажется, левая ладонь до сих пор откликается на биение чужого сердца, еще «слышит», как оно ускоряется, разгоняется, как готово выскочить в момент пересечения взглядами с Андреем. Левая ладонь хранит ощущение, что сегодня она невольно подглядела его скрытую от чужих любопытных глаз жизнь. Что его чувства она только что осязала в глубине себя. Что «видела» в те мгновения больше остальных — не предъявленную на всеобщее обозрение макушку айсберга, а неохватную взглядом массу в толще мутной воды. Ладонь горит, хранит раненый пульс. Память хранит направленный на неё, но не ей адресованный яростный тёмный взгляд. Хранит отдельные моменты перепалки, выплюнутые в лица друг друга слова. Хранит возмущенное фырканье Вадима в секунду, когда к нему она встала спиной, а к Егору лицом. Вадим интуитивно понял, кого она выбрала, вот и всё. Сердце хранит понимание, насколько сильно Егор был задет, собственный страх и тягучее предчувствие, что еще чуть-чуть — и полетят чьи-то зубы. А голова упрямо хранит готовые в любую секунду рассеяться, не оформившиеся в осознанные мысли догадки. Она цепляется за них, пытаясь поймать — и не может. Как ухватиться за воздух? Ни одной точки опоры. Спросить самой? Он не расскажет, он в этом плане, как и Том: оба никогда не горели желанием делиться личным. Никогда. Всё наболевшее останется в глазах, почувствуется ладонью, энергией, мурашками по коже, вставшими дыбом волосами, но не слетит с языка, не оформится в слова. Да и не в тех они отношениях, чтобы пытаться копать в открытую. Как она себе это представляет? «Егор, поясни, пожалуйста, что ты имел в виду, когда сказал, что завидуешь Вадиму, потому что ему попадаются зрячие? Давай поговорим». Или: «Что ты подразумевал под готовностью махнуться с ним местами на следующие десять годков?». А вот ещё там было: «Людям интересно, что у тебя внутри, они хотят заглянуть дальше фантика, радуйся». Это явно к «зрячим». Невнятные, неуловимые, дымные предположения третируют нутро, в ушах звучат хлопки двери и вопли: «Ты нормальный?!». Кажется, ответ на вопрос, почему он «такой», кроется где-то здесь, но как спросить? Как убедить вывернуть перед ней душу? Как напрямую поинтересоваться, кто такой Андрей, когда Егор, так явно демонстрируя нежелание продолжать разговор в присутствии свидетелей, вывел его на улицу? На улице они и распрощались. После того как Егор вышел вслед за Андреем, проигнорировав брошенную в спину желчную тираду Вадима, Уля с Юлей остались в компании, где чувствовать себя расслабленно оказалось уже довольно сложно. Напряженная Аня еще раз поблагодарила обеих за присутствие и представила нового гитариста. Олег его, оказывается, зовут. Вздохнула и поинтересовалась, посмотрела ли Ульяна запись, а получив утвердительный ответ, просто кивнула, молча считывая впечатления в глазах. «Я вижу прогресс, большой», — эту фразу она бросила уже куда-то в пространство, а затем отвлеклась на желающих пообщаться. Игорёк закинул удочку насчет afterparty и, получив поддержку остальных, не на шутку загорелся идеей непременно куда-нибудь забуриться. Уля от Аниного предложения присоединиться отказалась. В конце концов, завтра рабочий понедельник. Кроме того, проводить время с малознакомыми людьми, которые явно желали накидаться, возможно, даже в хлам, ей, мягко говоря, не хотелось. Взгляд то и дело цеплялся за выход с веранды в надежде, что вот-вот вернется Егор, но он не появлялся. А присутствие рядом Вадима, который попросту глазами её сжёг, всем своим видом показывая, насколько сильно обижен отсутствием поддержки с её стороны, стало напрягать всё больше и больше. Единственное, что имело сейчас смысл, так это возвращение домой. На улице оказалось довольно прохладно, что не должно было удивлять — как-никак август уже неделю напоминал о том, что кончается лето, — но удивляло: по дороге туда она не успела ощутить вечернего холода, а тут в своей тонкой футболке и хлопковых брюках в секунды озябла. Такси всё не ехало, и, стоя перед клубом, ёжась от пробирающего до костей холода, Уля пыталась отвлечься на разговор с вышедшей следом Юлей. А взгляд безуспешно выискивал в прохожих знакомое лицо. Когда за спиной раздалось: «Поехала?», обернулись они с Новицкой синхронно. Двоих потеряли, двоих и обнаружили. Андрей сообщил Юльке, что, если та хочет, сейчас они куда-нибудь отправятся. Разумеется, подруга — хлебом её не корми, дай потусить до рассвета — тут же охотно согласилась. Егор едва походил на себя: за десять — пятнадцать минут отсутствия в поле зрения он словно лет пять в возрасте прибавил. На отдающем свинцом лице лежала тяжелая печать неодолимой усталости. Обычно прямой, как стрела, он чуть ссутулился, будто вес лёгшего на плечи груза оказался неподъемным. Даже голос — и тот звучал тише обычного. Расстроенно. А Ульяна смотрела на него и понимала: нет, не в Стрижове дело. Вадика он бы в асфальт закатал, не моргнув глазом, тогда он ощущал себя уверенно, был убежден, что прав, а в этот момент… А вот Андрей выглядел довольным. Уля молча кивнула, спрашивая себя, не собирается ли Егор в таком состоянии возвращаться домой на «Ямахе». Ответа в глазах напротив не нашла — там бушевало штормящее море. «Спасибо, что приехала, — вот что она услышала вместо ответа. — Накинь». Проверив карманы джинсовки, снял её и протянул Ульяне: «Холодно». Возражений слушать не стал, сообщив, что у него в гримерке валяется кожанка. В общем, едет она в этой куртке. Куртка пахнет им. И это какая-то фантасмагория… Какая-то чудовищная фантасмагория… Это хуже, много хуже, чем представлять себя в метро в его объятиях, потому что тогда всё ограничилось картинками в голове, пусть и неразумно, возмутительно яркими, а сейчас… Куртка хранит его тепло и еле уловимый запах — нагретой солнцем коры, тягучей янтарной смолы и разнотравья. Она словно и впрямь в объятиях, и мозг сдается. Мозг рад обманываться, дорисовывая детали, которых не хватает: стук сердца, но уже не под ладонью, а в ушах; руки в кольцо, размеренное дыхание. И тишину. Это катастрофа, потому что человека… человека рядом нет. Его тут нет. Если бы Ульяне было лет шестнадцать, она бы в этой куртке спать сегодня легла и проревела бы в неё ночь напролет. Но ей аж двадцать четыре, она взрослая девочка и куртку повесит на крючок в прихожей, а завтра отдаст владельцу со словами благодарности. Да. Она не мазохистка. Если только чуть-чуть, потому что расстаться с его вещью в тёплом салоне такси всё-таки отказалась. *** Почти час тридцать по вечерним пробкам чудодейственным образом превратились в сорок минут по изрядно опустевшей к полуночи Москве. Квартира встретила тишиной — даже Корж, и тот слинял через открытый балкон. И, честно говоря, обнаружив отсутствие кота, Уля испытала нечто сродни облегчению, немного успокоилась. Она уже давно не возражала против его походов на Егорову территорию. Конечно же, Коржик уже там, несмотря на то, что там нет его — готовится встречать. Способность этого животного чувствовать состояния на расстоянии и приходить туда, где он нужнее, стала открытием лета и поражает до сих пор. Ульяна бы тоже сейчас не отказалась от компании тёплого молчаливого понимающего друга, что есть, то есть, но нужно делиться. 00:35 От кого: Юлёк: Напиши, как доедешь. 00:42 От кого: Вадим: Добралась? 00:42 Кому: Юлёк: Дома. Спасибо вам! Хорошо потусить:) 00:43 Кому: Вадим: Да. 00:45 Кому: Том: Том… Как дела? 00:55 От кого: Том: Как сажа белп, твои? 00:55 От кого: Вадим: Как мило с твоей стороны было приехать под самый занавес. 00:55 Кому: Том: Аналогично. Нужен совет. 00:56 От кого: Том: Легко давать совнты. Другим. Валяй. «Странно…» 00:58 Кому: Том: Если ты видишь, что с человеком что-то происходит, но сам он ничего не рассказывает, стоит ли пытаться выяснить? Стоит ли приставать с расспросами? 01:08 От кого: Вадим: Торопилась очень, наверное? Бежала? «Иди в пень» 01:10 От кого: Том: В чужую душу в галошаъ не лезь. Пох что ножки вытер. Ульяна моргнула, снова моргнула, глаза забегали по тексту — туда-сюда, туда-сюда. Опечатки, ну и черт бы с ними, но раньше Том так жестко свою позицию не выражал — звучало резко, неожиданно, немного обидно… Отрезвляюще. И всё-таки… «Где та тонкая грань между галошами и равнодушием?..» 01:15 От кого: Том: Грубо, зато правда. Не лезь. Пока не пригласят. Заслужи доверие, разуйся, оставь лбувь на коврике, наберись терпения и жди. Человек увидит и может пустит. А нет, ну нет. Без оьид, не все готовы, не всех. Прими. 01:16 От кого: Том: По верхам не суди, чем бы не кончилось 01:16 От кого: Вадим: Затыкать мне рот при всех тоже было очень мило. Считаешь, что это я козёл? Не он? А он душка? 01:16 Кому: Том: У тебя что-то стряслось? 01:17 От кого: Вадим: Может, я просто чего-то не догоняю? «Отвали, Вадь, а! Догоняешь… Всё ты догоняешь!» 01:22 От кого: Юлёк: Оказывается, они в Чесноковке этой в школе вместе учились! В одном классе, представляешь? Как тесен мир! До сих пор в голове не укладывается! 01:25 Кому: Юлёк: Знаешь, скоро я вообще перестану чему-то в этой жизни удивляться. Андрей мне понравился, если честно, надеюсь, с ним у тебя сложится:) Классный. 01:25 От кого: Том: Мысль яснв? 01:26 От кого: Вадим: Тогда объясни. Чем он лучше? «Я тебе что-то должна? Ты мне кто?!» 01:28 Кому: Том: Да, спасибо, я поняла. И ты снова игнорируешь мои вопросы о тебе самом. Но я все-таки повторю то, что когда-то уже тебе говорила. Если тебе захочется кому-то рассказать, ты можешь рассказать мне. Может, я не заслужила твоего доверия, но сам подумай: ты меня не знаешь, никогда не видел и, очень вероятно, и не увидишь. А я не видела и не знаю тебя. Может быть, незнакомому человеку рассказать окажется проще. И полегчает. 01:28 От кого: Юлёк: Поглядим)) Ты как там вообще? 01:29 Кому: Юлёк: Честно? Достаточно хреново, попробую лечь спать. 01:31 От кого: Юлёк: Хорошая идея. Утро вечера мудренее и всё такое. 01:37 От кого: Том: Спс 01:38 Кому: Вадим: Споко| Если для кого-то эта ночь и стала спокойной, то уж точно не для Ульяны. Часов до трех ворочалась с боку на бок, всё прислушиваясь к звукам с улицы, но тишина за окном стояла мучительная — домой Егор не торопился. Расплывшиеся мысли об afterparty стали последними перед провалом в дурман, полусон — полуявь, а меньше чем через час Уля подскочила в постели от повторившегося кадр в кадр кошмара. «Сколько можно?..» Призраком поднявшись с кровати, прихватив с собой одеяло, потому что вдруг холодно и озноб, пытаясь разлепить склеенные веки, добрела к окну и вгляделась в темноту, в редкие пятна света от фонарей на асфальте. Искать черный мотоцикл на черной улице — это, наверное, все равно, что искать черную кошку в черной комнате. Сколько она простояла у окна, безрезультатно вглядываясь в ночь, неизвестно — довольно долго. Но по мере того как секунды шли, а взгляду всё еще не за что было зацепиться, обороты набирало сердцебиение. Четыре утра… Еще чуть-чуть — и начнет светать, еще немного — и на горизонте покажется краешек проснувшегося солнца. Четыре! Утра! «Где тебя носит?..» Прошлёпала в одеяле на кухню в надежде увидеть что-то с балкона — может, мест у подъезда не оказалось, и он запарковал «Ямаху» с той стороны? Тёплый терпкий запах табака коснулся ноздрей, стоило открыть плотно прикрытую за Коржом балконную дверь. Босые ноги ступили на холодный влажный кафель, и она замерла, перестав дышать: осознание, что прямо сейчас Егор курит на собственном балконе, приходило медленно. Абсолютно точно — он там, стоял и, может, думал о чем-то, она видела его позу мысленным взором. А свет у него не горел. В тишине ночи уши различили еле слышную мелодию, и звучала она, кажется, не из квартиры, а из спущенных на шею наушников — именно такую картину рисовало воображение. Постояв ещё немного, Уля вернулась на порог кухни, беспомощно осела вдоль бетонного откоса, уронила голову на колени, прерывисто выдохнула и устало прикрыла глаза. Четыре, мать его, утра! Зашедшееся сердце не собиралось снижать темпы, но сознание постепенно успокаивалось. Дома. Он дома, всё. Нужно заткнуть внутренние вопли и хрипы, справиться с труднопреодолимым желанием осторожно высунуться наружу, чтобы своими глазами ещё раз во всём убедиться, и падать спать. Если кошмары продолжатся, если каждый раз для того, чтобы вновь уснуть, ей понадобится проверять, стоит ли во дворе «Ямаха», включён ли у него свет, в кого она вскорости превратится? «Егор, ты не мог бы сообщать мне, что дома? Я тут волнуюсь, знаешь ли, особенно после того, что ты мне про осень сказал. Мне теперь постоянно снится, что ты не вернулся. Вот мой номер, отчитывайся. Как перед мамой». Маразматичка. *** — Ульяна?! Уля! Уля-я-я?! — М-м-м… Что?.. Попробовав перевернуться на другой бок, Уля поняла, что лицу что-то мешает. Не что-то, а подушка, которую она водрузила на голову в пятом часу утра, пытаясь таким нехитрым способом создать вокруг себя и, главное, в себе вакуум и уснуть. — Ты что, заболела? Почти час дня…