Ненавижу, когда мною владеют эти чувства, горечь и гнев. Я не такая. Но тугой комок у меня в груди свидетельствует об обратном. И вообще, могу ли теперь утверждать, что знаю себя? Глава 10 Невероятно, но сегодня рабочие не пришли в шестой дом. Конечно, сегодня суббота, но раньше, все два месяца, они работали и по субботам. Какова бы ни была причина, я просыпаюсь и радуюсь тишине. Более того, вчера вечером я только один раз проверила все замки, а потом спокойно заснула. И сейчас я чувствую себя почти самой собой. В это утро, когда Доминик дома и ярко светит солнце, моя тревога за Дейзи уходит на второй план. И я почти смиряюсь с открытой задней дверью, хотя каждые пять минут поневоле оглядываю заборы. Вчера вечером Доминик помог мне счистить большую часть краски. Но на крыльце и на дорожке еще остаются довольно крупные пятна. Похоже, нам от краски никогда не избавиться. – Выпьем чайку в саду? – предлагает Доминик. – Отличная идея, – жизнерадостно отвечаю я. Выношу из дома Дейзи и укладываю ее на расстеленный на траве игровой коврик под выгоревший зеленый пляжный зонт. Затем сажусь в одно из садовых кресел. Когда мы купили этот набор деревянной мебели для патио, то планировали каждый год пропитывать древесину маслом, чтобы мебель выглядела красиво. Естественно, никто ничего не делал, и мебель стала серой и облупилась. Доминик приносит две кружки с чаем и ставит их на стол, а потом садится напротив меня. – Ты видела, что на доме Паркфилдов вывесили объявление «Продано»? – спрашивает он. – Серьезно? – Я подаюсь вперед. Я знала, что третий дом выставлен на продажу, но совсем забыла об этом. – Похоже, у нас скоро появятся новые соседи, – добавляет Дом. – Будем надеяться, что они приятные люди. Интересно, а куда переезжают Паркфилды? Мы с ними мало общались: ведь Стивен – директор моей школы, а Лорна неприветлива. Похоже, Стивен Паркфилд предпочитает не смешивать деловое и неделовое общение, что меня вполне устраивает. – Не имею представления, – отвечает Доминик, отпивая чай. – Интересно, означает ли это, что Паркфилд уволится из Сент-Джорджа, – размышляю я вслух. – Очень может быть, – говорит Доминик. – Наверное, на работе все уже всё знают. – Уйдя в отпуск по уходу за ребенком, я выпала из общественной жизни. Я мысленно помечаю себе, что надо бы написать сообщение Тиму, моему завучу, и узнать у него последние сплетни. – А если Паркфилд увольняется, это означает, что и девочки уйдут из Сент-Джорджа вместе с ним. – Гм, – отвечает Доминик. Я догадываюсь, что он почти не слушает меня. Он сидит подставив лицо солнцу и закрыв глаза. Время от времени я вела уроки в классах, где учились все падчерицы Паркфилда. – Джесс и Линда милые девочки, – продолжаю я, – а вот по Ханне я скучать не буду. Ей палец в рот не клади. – Это старшая? – спрашивает Доминик. – Ага. Они куда-то уезжали на все лето. – Я отдираю задравшуюся щепку от стола. – Вернулись на этой неделе. – Некоторым везет, – бормочет Доминик. – Если честно, я рада, что они переезжают. Мне всегда было немного неуютно жить по соседству с начальником. – Ага. – Надеюсь, новые жильцы не будут сносить стены, – говорю я. – Скорее всего, мне не вынести еще одной стройки под боком. – Это точно. Я отпиваю чаю и смотрю на Дейзи, которая что-то лепечет и улыбается, наподдавая рукой болтающиеся над ней игрушки. – Доминик, мне нужно кое-что тебе рассказать. – Ой-ей, – говорит он, открывая глаза. – Звучит угрожающе. Я перевожу взгляд с Дейзи на своего мужа. – Ничего не угрожающе. Ну, немного. Это насчет Мел. – А что с ней? – Он наклоняется вперед. – Дело в том, что я одалживала ей деньги. – Ясно. – Много денег. – Сколько? – спрашивает Дом. Я содрогаюсь. – Около семисот фунтов. – Черт побери. – Он откидывается на спинку и принимается раскачиваться на двух задних ножках кресла. Я боюсь, что он упадет и разобьет себе голову, но ничего ему не говорю. – Знаю. Это общая сумма. Я время от времени давала ей в долг. И каждый раз, когда я одалживала ей деньги, она клятвенно обещала отдать их на следующий же день, но никогда не отдавала. – Ладно, все в порядке, – говорит Доминик, опуская кресло на четыре ножки. – Она наш друг. Я не против помочь, если ей так тяжело. – Серьезно? – Я с подозрением смотрю на него. Он даже ухом не повел. Я-то думала, что он придет в ярость. Ведь он всегда так прижимист в финансах. – Я сказала ей, что больше не дам взаймы, пока она все не отдаст. Я все-таки не теряю надежды. Он хмурится. – Вы поссорились? – Если честно, то я не поняла. Что до меня, то я немного разозлилась. Она немного расстроилась и расплакалась. – Ты довела ее до слез? На тебя не похоже, Кирст. – Всего одна слезинка, но, думаю, она пустила ее, чтобы разжалобить меня. Она стала рассказывать, как тяжело быть матерью-одиночкой… – Думаю, это действительно тяжело, Кирст. Может, ты слегка перегнула палку? Уверен, она все отдаст, когда сможет. – Доминик, я не жадная, просто знаю, что мы больше никогда не увидим эти деньги. А мы не можем себе такое позволить. Я уже превысила кредитный лимит из-за того, что она вчера не вернула деньги, как обещала. – Давай я переведу на твой счет какую-нибудь сумму, – предлагает он. – Ты? Спасибо. – Мне жалко ее, – говорит Доминик. – Ей нелегко. Я не напоминаю о том, что ее бывший при деньгах и выплачивает щедрое содержание. Я не хочу выглядеть скрягой. У Мел, даже когда ее нет рядом, мастерски получается пробуждать во мне угрызения совести. – И все же мы не можем ссужать ее деньгами. Я ей так и сказала, так что, надеюсь, она больше не попросит взаймы. – Ну, раз уж пошли такие откровения, – говорит Доминик, – то и я должен признаться тебе кое в чем. – Он говорит робким, извиняющимся тоном, так как знает, что мне не понравится сказанное. Делает глоток чая. – В чем? – спрашиваю я. Может, именно поэтому он спокойно воспринял то, что я надавала Мел денег в долг? Может, он собирается признаться в чем-то похуже? – Мне нужно сегодня выйти на тренировку, – говорит он. – Ох. – У меня падает сердце. Так я и думала! Конечно, это не конец света, но меня тут же охватывает тревога. В будни, когда он на работе, я смиряюсь с одиночеством, но то, что он бросает нас в субботу, приводит меня в отчаяние. – Дело в том, – продолжает он, – что и завтра мне надо выйти на тренировку. – Что?! Два дня подряд? – Понимаю, прости. Такой график всего на шесть недель. Когда триатлон закончится, я буду раньше приходить после работы, а тренировок станет меньше. Если я хочу победить, мне нужно тренироваться. А иначе нет смысла участвовать в соревнованиях. – Ты собираешься тренироваться по выходным целых шесть недель? – Если ты не возражаешь. Я вздыхаю, представляя бесконечные одинокие недели, и вдруг меня охватывает сочувствие к Мел, которая живет вот так постоянно. – Послушай, – говорю я, – я не хочу, чтобы ты бросал любимое дело. Просто… мне очень одиноко. А как же Дейзи? Она же так любит, когда ты дома. Мы с ней и так одни целыми днями. Мы с ней с нетерпением ждем выходных, когда ты дома.