Он проснулся, услышав свист металла. Метнулся в сторону, еле успел уйти от клинка. Кинжал царапнул по руке и вонзился в койку. Холланд спрыгнул на пол, больно стукнувшись плечом. Он ожидал увидеть перед собой незнакомца, наемника, человека с клеймом вора или убийцы. А вместо этого увидел своего старшего брата. Вдвое крупнее его самого, с мутно-зелеными, как у отца, глазами и грустно изогнутой, как у матери, линией губ. Брат, единственная родная душа, какая осталась у Холланда. – Алокс? – ахнул он. Раненую руку пронзила боль. На пол упали красные капли. Холланд зажал ладонью кровоточащую рану. Алокс стоял над ним, и вены у него на горле постепенно наливались тьмой. К пятнадцати годам он уже сделал себе с дюжину татуировок – чтобы подавлять волю и связывать убегающую магию. Холланд лежал на полу, и между пальцами сочилась кровь. Но он не плакал, не звал на помощь. Плачь не плачь – никто не придет. Отец умер. Мать потерялась в притонах шо, утопив себя в дыму. – Не дергайся, Холланд, – прошептал Алокс и выдернул нож из койки. Его глаза покраснели – то ли от выпивки, то ли от чар. Холланд не шевелился. Не мог шевельнуться. И не потому, что лезвие было отравлено, хотя именно этого он и боялся. А потому что ему каждую ночь снились покушения. У нападавших были сотни лиц, сотни имен, но ни одного не звали Алокс. В детстве, когда Холланд не мог уснуть, Алокс рассказывал ему сказки. О грядущем короле. О том, у кого хватит силы вновь оживить этот мир. Алокс разрешал Холланду сидеть на самодельном троне в пустой комнате и мечтать о прекрасном будущем. Алокс впервые увидел метку у брата в глазу и пообещал беречь его. А теперь Алокс стоял над ним с ножом. – Восск! – взмолился Холланд. «Не надо». – Это нечестно, – выплюнул его брат, пьяный от вида крови и стали, от собственной силы. – Эта магия – не твоя. Окровавленные пальцы Холланда сами собой метнулись к меченому глазу. – Но она меня выбрала. Алокс яростно помотал головой. – Магия не выбирает, Холланд. Она не принадлежит никому. Кроме тех, кто берет ее силой. С этими словами он снова замахнулся ножом. – Восск! – умолял Холланд, пытаясь заслониться ладонями. Ему удалось блокировать нож и оттолкнуть его – не сам клинок, а воздух и металл. Лезвие все же задело его, по ладони потекла кровь. Холланд поднял глаза на Алокса, и от боли на губах вдруг зародились слова: – Ас старо. Эти слова возникли сами по себе, выплыли откуда-то из темных глубин разума, словно забытый сон, и с ними в изрезанных руках вспыхнула магия. Она взбежала по клинку, окутала брата. Алокс отпрянул, но было уже поздно. Чары окутали его, превращая тело в камень. Растеклись по животу, взбежали на плечи, стиснули горло. Короткий вздох – и все было кончено. Тело превратилось в камень за долю секунды, быстрее, чем падает на пол капля крови. Он лежал, придавленный шаткой тяжестью окаменевшего брата. Алокс стоял на одном колене, и Холланд мог заглянуть брату в глаза. Он поймал себя на том, что вглядывается брату в лицо. Тот застыл с приоткрытым ртом, черты окаменели в краткий миг между удивлением и яростью. Медленно, осторожно Холланд высвободился из-под каменной статуи. Встал на ноги, пошатываясь – внезапная магия отняла много сил, а внезапная атака еще больше. Он не заплакал. Не убежал. Просто стоял и смотрел на Алокса, выискивая в его чертах хоть малейшую перемену – веснушку, шрам, хоть что-нибудь, чего он раньше не замечал. Пульс постепенно успокаивался, и вместе с ним что-то замедлялось глубоко внутри, как будто заклятие превратило в камень частичку его самого. – Алокс, – еле слышно произнес он и коснулся холодной щеки брата, но тотчас отдернул руку. Пальцы оставили на мраморном лице кровавое пятно. Холланд подался вперед и шепнул брату в каменное ухо: – Эта магия принадлежит мне, – и положил руку на плечо Алоксу. И толкнул. Гравитация опрокинула статую, и она разбилась вдребезги. * * * На тюремной лестнице послышался топот. Холланд мгновенно вернулся в камеру и насторожился. Сначала он подумал, что к нему идет Келл, но потом сосчитал шаги – посетителей было трое. Они говорили по-арнезийски. Слова быстро перетекали одно в другое, и Холланд понимал далеко не все. Он застыл в неподвижности. Щелкнул замок, распахнулась дверь. Антари постарался не отпрянуть, когда вражеская рука зажала ему рот. – Давай-ка глянем… глаза… Грубые пальцы повозились у него на затылке, и с глаз свалилась повязка. На мгновение мир окрасился в золото – это горел фонарь. Человек силой приподнял Холланду лицо. – Может, вырезать… – Не похож… По-моему. Доспехов на них не было, но, судя по выправке, это дворцовая стража. Первый выпустил челюсть Холланда и стал закатывать рукава. Холланд понял, что сейчас будет, за миг до того, как сильный рывок цепи поднял его на ноги. Он встретился глазами со стражником, и тут обрушился первый удар. Он пришелся в шею, между воротником и горлом. Он следил за болью, как за потоком, стараясь направить ее в другое русло. Все это было ему хорошо знакомо. В памяти всплыла холодная улыбка Атоса. Огонь серебряного кнута. «Никто не страдает…» Хрустнули ребра. Он пошатнулся. «Так красиво, как ты». Рот наполнился кровью. Он мог бы выплюнуть ее им в лица и в тот же миг обратить их в камень, а потом разбить оземь. Но проглотил. Он не станет их убивать. Но и удовольствия посмотреть на его муки тоже не доставит. Вдруг блеснула сталь – стражник вытащил нож. И заговорил на общем языке королей. – Это тебе от Дилайлы Бард, – сказал он и нацелился в сердце. Нож устремился к обнаженной груди, и в Холланде вскипела магия – внезапная и непокорная. Тяжелые цепи не могли остановить ее поток. Холланд всей своей волей надавил на металл и кости. Рука убийцы замедлилась. Но в этот миг клинок, уже не подчиняясь Холланду, выскользнул из пальцев стражника и нырнул в ладонь Келлу. Стражник обернулся, и ярость тотчас же сменилась страхом: он разглядел человека, стоявшего у лестницы. Черный плащ растворялся в тени, поблескивали в лучах фонаря рыжие волосы. – Это еще что? – сурово спросил антари. – Мастер Ке… Стражник отлетел назад и ударился о стену между двумя фонарями, но не упал, а повис, как пришпиленный. Келл обернулся к двоим другим. Они тотчас же выпустили цепи Холланда, и он то ли сел, то ли повалился на скамью, стиснув зубы от боли. Келл отпустил первого стражника, и тот с грохотом рухнул на пол. Келл присмотрелся к ножу у себя в руке, и воздух в камере словно пропитался морозом. Антари поднес кончик пальца к острию ножа и слегка надавил. Выступила капелька крови. Стражники, как один, отпрянули, и Келл поднял глаза, будто удивившись. – Мне казалось, вам нравится пускать кровь. – Соласе, – проговорил первый, вставая на ноги. – Соласе, мас варес. Остальные прикусили языки. – Идите, – приказал Келл. – В следующий раз так легко не отделаетесь. Они умчались, оставив дверь открытой. Холланд – он ни слова не произнес с той минуты, когда звук шагов вывел его из забытья – прислонился головой к каменной стене. – О мой герой. Повязка с глаз висела у него на шее, и впервые после стычки на крыше их взгляды встретились. Келл закрыл дверь камеры, оставшись снаружи.