– У меня мелькнула мысль, не отправить ли портрет на Летнюю выставку, – заторопилась Элиза. – Я видела картину мистера Бервика, которую он там выставлял, и подумала… я подумала, что мои работы не намного хуже. Но с другой стороны, зачем? Даже анонимный, портрет вызовет много вопросов, привлечет ненужное внимание, и все только для удовлетворения тщеславия. – А как вы думаете, почему мистер Бервик выставляет свои работы? – вежливо поинтересовалась леди Каролина. – Ради общественного признания, я уверена. Как еще он может заработать на жизнь? – У него есть независимый годовой доход в две тысячи фунтов. Он сам мне это сказал. Элиза задумалась над этим сообщением. – Честолюбие и гордость – не те мышцы, которые обычно позволяется наращивать женщинам, – сказала леди Каролина. – Но это не значит, что мы не способны чему-то научиться. Если на самом деле вы тревожитесь о недостатке у вас таланта, спешу заверить: Мелвилл знаком с большим количеством художников, чтобы распознать даровитого, когда он его видит. – Вы имеете в виду леди Паулет? – спросила Элиза, не успев остановить себя. Леди Каролина помолчала, подтвердив тем самым обоснованность слухов. – Да, наши с ней пути часто пересекались, – сказала она. – Она так изумительна, как все говорят? – спросила Элиза. Пейзажи леди Паулет снискали огромную славу еще до того, как она вышла замуж за лорда Паулета (большого покровителя искусств), и ей постоянно возносили хвалы в элегантных гостиных лондонского Вест-Энда. – Она так талантлива, как о ней говорят, если вы это имеете в виду, и столь же своенравна, – ответила леди Каролина. Слово «своенравна» прозвучало не как комплимент. – И она красива? – продолжила Элиза, не в силах сдержаться. Она сама не понимала, почему ей так важно услышать подтверждение, что эта дама красива. Разумеется, леди Паулет хороша собой, иначе не поймала бы в силки такого джентльмена, как Мелвилл. Но Элиза обнаружила, что жаждет подробностей. – Бесспорно, она не из тех женщин, от которых легко отвести взгляд, – проронила леди Каролина. Пожалев, что спросила, Элиза скованно кивнула. – Ходят слухи, что она и Мелвилл состояли в… близком знакомстве, – сказала она, краем глаза поглядывая на собеседницу. – Я не подозревала, что эти сплетни уже добрались до Бата, – бесцветным голосом откликнулась леди Каролина, и ее ответ, по мнению Элизы, можно было приравнять к признанию. – По слухам, – отбросила всяческую тактичность Элиза, – то обстоятельство, что лорд Паулет узнал об интрижке, и привело вас сюда. – Недопустимо с моей стороны обсуждать частные дела брата, – сказала леди Каролина прохладно. – Впрочем, будьте покойны, все замешанные серьезно пострадали. Поняв, что ее отчитали, Элиза притихла, и они поехали молча. Элиза с восхищением смотрела, как грациозно леди Каролина ведет фаэтон. – Где вы научились так искусно управляться с поводьями? – Меня научила мать. А ее – наш отец. – Я и не знала, что она тоже умела. Леди Каролина имела славу опытной возницы, но о покойной леди Мелвилл Элиза такого не слышала. – Моя мать всегда была осторожна и на публике держалась как благовоспитанная леди, – проронила собеседница. – Но ее приняли в высший свет? – спросила Элиза, наморщив лоб. – Я думала, покровительство королевы… – Добиться, чтобы тебя принял свет, нелегко. Были те, кто находил ее загадочной и чарующей, но для многих она была не более чем женщиной, просто сменившей индийское имя Нур на Элеонора. Ей приходилось каждый день доказывать, что она достаточно утонченная, чувствительная, как всякая европейская леди, и знает английские обычаи. Губы леди Каролины искривила горькая усмешка. – В то же время английские дамы вокруг нее как ни в чем не бывало носили бенгальский муслин и кашмирские шали, обивали интерьеры своих домов индийским ситцем. Элиза об этом не знала, наивно полагая, что, за исключением враждебности нескольких недоброжелателей, благословение королевы помогло преодолеть все препятствия. – И вы не… – начала Элиза, вспомнив о решении леди Каролины пренебречь последствиями, – вы не испытываете похожего давления? – Для меня все немного иначе. Я рождена здесь. Росла с герцогскими и графскими сыновьями и дочерями, играла с ними в детстве. Моя кожа светлее. Мне тоже нелегко, но по-другому. Элиза молча кивнула. – Впрочем, в Элдерли мы всегда чувствовали себя свободными, – добавила леди Каролина. – Мать учила меня управлять коляской на подъездной дорожке. – Я считаю, что это замечательное умение, – с завистью сказала Элиза. – Ничто не мешает вам научиться, – заверила ее собеседница. Элиза рассмеялась: – И кто же возьмется меня учить? – Да хотя бы я, – заявила леди Каролина как о чем-то вполне обыденном. – Предлагаю начать немедленно. – Вы наверняка не всерьез! – запротестовала Элиза. – Я совершенно серьезна. Вы уже некоторое время понаблюдали, как я это делаю. Вот, держите вожжи. – Леди Каролина, я не думаю, что это… – попыталась возразить Элиза. – Называйте меня Каролина, – нетерпеливо потребовала собеседница, бросая поводья на колени спутницы. Испуганно схватив вожжи, Элиза потянула их на себя, отклонившись назад, но Каролина уперлась ей руками в спину. Элиза обернулась на сидевшего сзади Вордлоу, грума Каролины, в надежде, что тот предложит содействие, но он лишь ответил смешливым взглядом. – Не ждите от него помощи, леди Сомерсет! – велела Каролина. – Вы же хотите научиться. – Я не имею ни малейшего понятия, что делать! – воскликнула Элиза. – Не пугайтесь вы так! – подбодрила ее Каролина. – Возьмитесь за вожжи, будто… Роль возницы оказалась гораздо менее восхитительной и гораздо более устрашающей, чем роль пассажирки. В ужасе распахнув глаза, Элиза согнулась над поводьями. Ей казалось, что она вот-вот обратится в камень, – так напряжено было ее тело. – И постарайтесь избавиться от этой страдальческой мины, – распорядилась наставница. – Она не добавляет привлекательности. – Я пытаюсь не убить нас, – процедила Элиза сквозь стиснутые зубы. – Если будем так медленно ползти, то с большей вероятностью погибнем от голода, – сказала Каролина. – Опасность – часть удовольствия! Она позволила Элизе держать вожжи целых двадцать минут. Когда впереди завиднелся Бат, Каролина забрала их и сама преодолела оставшиеся несколько миль. Они подъехали к дому на Кэмден-плейс, и Элиза подобрала юбки – усталая до изнеможения, но очень довольная собой. Однако Каролина остановила ее, поймав за запястье. – Леди Сомерсет, – сказала она. – Элиза. Можете не обращать внимания на мои слова, но… По моему мнению, когда у человека есть желание и возможности, но он ими не пользуется только потому, что боится, он растрачивает себя зря, и это ужасно. Ее лицо было необычно серьезно. – Спасибо за сегодняшний день, – отозвалась Элиза. – Пожалуйста, передайте мои наилучшие пожелания мисс Маргарет, – сказала Каролина, подбирая поводья. – И сообщите ей, что завтра утром мы приступаем к изучению будущего времени. Она резво тронула коляску с места, оставляя далеко позади погруженную в раздумья Элизу. * * * Кэмден-плейс 2 марта 1819 г. Оливер, дни без Вас тянутся еле-еле, но я ждала слишком много лет, чтобы не спасовать перед шестью неделями. Как бы долго они ни длились, я знаю, что наше воссоединение будет только слаще из-за этой интерлюдии. Как я уже сказала Вам в ту ночь – уверена, не нужно уточнять, что я имею в виду, – нам еще многое предстоит обсудить. Столь многое, что я удивляюсь, как мы могли беспечно тратить время на любезности, когда в жизни каждого из нас есть немало такого, что для другого остается загадкой. Не думаю, что упоминала, например, о том, что все еще рисую. Возможно, Вы и не помните, что некогда я была увлечена этим занятием. Но в Бате я получила заказ, который должен быть выполнен анонимно, однако это настоящий заказ мне как художнику. И хотя Вы можете счесть это малодушным потворством собственным прихотям – как Вам хорошо известно, у меня нет недостатка ни в доходах, ни в развлечениях, – и даже если мной движет одно лишь тщеславие, я хотела бы довести дело до конца. Я доведу его до конца. Жду Вашего ответа – Ваших мыслей – поистине с величайшим нетерпением.