– Она давала мне занятие, в противном случае я могла… потерять себя, – прошептала Элиза. Могла заблудиться, бродя по пустым залам Харфилда, кляня собственную несостоятельность, размышляя о том, в каких выражениях, должно быть, родственники и муж обсуждают ее за глаза. Но мать защищала ее. Проходило одно Рождество за другим, перспектива рождения ребенка не появлялась, и миссис Бальфур пресекала в семье все разговоры о неудаче, постигшей Элизу. При малейшем упоминании она незамедлительно осаживала провинившегося испепеляющим взглядом. Когда Элизе становилось невыносимо одиноко, именно мать удерживала ее на этой земле, надежнее даже, чем Маргарет. Элиза прочистила горло, часто заморгала. Мелвилл спокойно наблюдал за ней, не выказывая беспокойства, какое проявил бы любой другой джентльмен при виде женских слез, но принимая ее и открыто изучая. Он обладал умением от случая к случаю сосредотачиваться на собеседнике, будто познавая его всем своим ясным разумом, всем своим существом. В такие моменты любые движения, разговоры, шутки приостанавливались, и Элиза – сейчас это было как в первый раз – словно очутилась под теплыми лучами солнца. – Я никому раньше этого не рассказывала, – добавила она. – Даже… Она не завершила фразу, Мелвилл тактично не стал просить продолжения и вместо этого произнес: – Простите, что я пропустил наши сеансы на этой неделе. – Ничего страшного, – сказала Элиза. – Портрет уже почти готов. В глазах Мелвилла вспыхнуло любопытство. – Могу я посмотреть? – Скоро, – пообещала Элиза. Внезапно раздался звон ложки о бокал, и они обратили взоры на леди Хёрли, которая, поднявшись из-за стола, объявила, что танцы начнутся незамедлительно. Молодые джентльмены и леди, возбужденно переговариваясь, встали и направились в гостиную. Леди Хёрли составляла пары. Элиза съела так много, что почти обрадовалась невозможности для себя танцевать. Почти. – Похоже, я нужен хозяйке дома, – заметил Мелвилл, когда леди Хёрли властным жестом призвала его к себе. – Если позволите?.. Промелькнуло мгновение – быстролетное, безумное мгновение, когда Элиза едва не потребовала, чтобы он остался, пренебрег всеми требованиями учтивости и побыл с ней еще немного. Но она успела себя остановить, и поспешные слова не сорвались с ее губ. Дам было больше, чем джентльменов, и Мелвилл будет занят весь вечер. Такая просьба была бы эгоистичной. Соблазнительной, но эгоистичной. – Разумеется, – сказала она, и Мелвилл послушно устремился к леди Хёрли, чтобы составить пару мисс Гулд. Тогда как Элиза… Элиза, удрученно вздохнув, опустилась на диванчик. Струнный квартет в углу заиграл прелестную мелодию. Наблюдая, как Мелвилл кланяется мисс Гулд, а та приседает в реверансе, Элиза с небывалой остротой ощутила все ограничения вдовства. Глава 20 – Глядя на это, почти завидуешь молодым, не правда ли? – спросила миссис Винкворт, садясь рядом с Элизой. Та едва успела сдержать непроизвольный вскрик возмущения и лишь пробормотала в ответ что-то невнятное. За последние несколько недель ей так успешно удавалось избегать общества миссис Винкворт, что она почти забыла, насколько искусно умеет уколоть эта дама. – Я всегда воспринимала вальс как удручающе непозволительную шалость, – высказалась миссис Винкворт, следя глазами за фигурой дочери среди кружащихся пар. Мисс Винкворт двигалась весьма грациозно, и Элизе подумалось, что, удалившись на безопасное расстояние от матери, барышня как будто прибавила в росте. – …Но если вальс танцуют в «Олмаксе», то, полагаю, важно, чтобы Уинни попрактиковалась. Элиза снова ответила что-то невнятное. По ее мнению, вероятность того, что Винкворты раздобудут приглашения в лондонский «Олмакс», была невелика. Да, это семейство имело отношение к аристократии (как не уставала напоминать миссис Винкворт, она была внучкой баронессы), однако доступ в священные бальные залы «Олмакс» получали лишь избранные. – Леди Сомерсет, – сказала миссис Винкворт, и в ее голосе внезапно прорезались стальные нотки, – я должна поблагодарить вас за доброту, которую вы проявляете к моей дорогой Уинни. Она относится к вам как к достопочтенной тетушке. А ведь между ними всего десять лет разницы! Если бы дорогая Уинни действительно так думала, Элиза назвала бы ее самой неописуемой злюкой из всех своих знакомых. Однако это было маловероятно, и потому она приберегла неприязнь для настоящего автора ремарки. – И лишь выказываемое вами расположение позволяет мне без стеснения обратиться к вам с просьбой, которую в противном случае, боюсь, следовало было бы назвать удручающе навязчивой, – настойчиво продолжила миссис Винкворт. Эти излияния могут затянуться на несколько часов, если Элиза их не остановит. – Что я могу для вас сделать, миссис Винкворт? – спросила она. – Уверена, мне не нужно вам объяснять, леди Сомерсет, насколько важен для девушки ее первый светский сезон. Я намерена сделать все от меня зависящее, чтобы дебют моей дочери ознаменовался успехом. Однако круг наших знакомств в Лондоне не настолько велик, как мне бы хотелось. Если бы вы в бесконечной своей доброте написали для нас несколько рекомендательных писем… Элиза вскинула брови. Чутье не обмануло миссис Винкворт – Элиза и впрямь сочла ее поползновения удручающе навязчивыми. Если некая особа намеревалась отправиться в город, где никого не знала, она действительно могла попросить друга написать рекомендательные письма его знакомым, обитающим в этом городе, что подтвердило бы достойную репутацию вновь прибывшей особы и облегчило ей проникновение в общество. Но беззастенчиво обращаться с подобным требованием к человеку, который едва тебя знает… Элиза имела полное право ответить собеседнице категорическим отказом. Она перевела взгляд на мисс Винкворт, такую робкую и невинную. И пусть манеры миссис Винкворт Элиза находила предосудительными, но девушке она желала только добра. – Я подумаю, – начала Элиза, сразу принимаясь перебирать в уме подходящих знакомых. Она давно не вращалась в свете, но вспомнила, что, кажется, у Эшби есть дочь, тоже дебютирующая в этом сезоне, а у Леджертонов несколько сыновей в подходящем для женитьбы возрасте, и, говорят, они милые и дружелюбные молодые джентльмены. – Вы же в родстве с Хэнвортами? – ворвалась в ее размышления миссис Винкворт. Вот как! Эта дама действительно метит весьма высоко. – Родство очень отдаленное, через два брачных союза, – ответила Элиза. – Но, миссис Винкворт, я не думаю, что… Титулованные семейства предпочитают сходиться с представителями своего круга. Она постаралась сформулировать как можно более тактично, но миссис Винкворт не унималась. – Это не всегда так, – настаивала она. – Вспомните леди Рэдклифф! – Разумеется, исключения бывают, – признала Элиза. – Но… – А за Уинни мы даем недурное приданое. Не желаю бахвалиться – уж я-то не настолько вульгарна, – но мой муж сколотил в Калькутте приличное состояние, и все достанется Уинни. Элиза положительно не знала, что сказать. – А еще вы родня Арденам? – Миссис Винкворт отбросила все потуги на деликатность. – Они кузены моего покойного мужа, – медленно произнесла Элиза. – Но вы ведь не присмотрели для мисс Винкворт лорда Ардена? Арден был старше девушки почти на тридцать лет и прославился тягой к юным девицам в пору их первого цветения. Не может быть, чтобы миссис Винкворт пожелала принести свою дочь в жертву такому человеку. Но во взгляде собеседницы пылала алчность. – Если бы ваше сиятельство могли дать нам рекомендательное письмо к Арденам, – сказала она, – я была бы премного благодарна… Элиза воззрилась на собеседницу. Она лучше, чем кто бы то ни было, знала, какие интриги плетутся на брачной ярмарке, но расчеты миссис Винкворт были столь вопиющими, столь откровенно захватническими! Элизу затошнило – возможно, из-за только что поглощенного обильного ужина. Она снова обратила взгляд на мисс Винкворт, которая, смеясь, кружилась в танце с мистером Бервиком. Только-только со школьной скамьи, такая юная, такая жизнерадостная! – Миссис Винкворт… Если бы Элиза предвидела, что придется обсуждать столь деликатные материи, она не стала бы пить так много шампанского. Но сейчас вино развязало ей язык. – Мне понятно ваше желание найти для дочери удачную партию, весьма понятно. Но даже если вы считаете, что мисс Винкворт недостойна сделать выбор самостоятельно, умоляю, рассмотрите кандидатуры более для нее подходящие, нежели Арден. Чем дольше она говорила, тем пуще лицо собеседницы заливалось краской возмущения. – Леди Сомерсет! – ахнула она. – Я всей душой стараюсь поступить как лучше для моей дочери, и если вы намекаете на обратное… – Я не хотела вас оскорбить, – торопливо продолжила Элиза. – Просто пыталась говорить искренне, как женщина, по себе знающая, каково это, когда тобой торгуют… – Торгуют? – переспросила миссис Винкворт. – Торгуют?! Пожалуй, выбор слова был неудачен. – Я хотела сказать, что уверена: счастье мисс Винкворт ценнее, чем титул, – добавила Элиза. Собеседница втянула в себя воздух через ноздри. – Леди Сомерсет, – бросила она с намеренной резкостью, – обратившись к вам с подобной просьбой, я надеялась встретить с вашей стороны сдержанность и понимание. Такие же, какие я проявляла по отношению к вам в последние несколько недель. – Не понимаю, о чем вы, – медленно произнесла Элиза. – Мне известно, что ваше богатство сопровождается определенными условиями, миледи, – заявила миссис Винкворт, и в глазах ее вспыхнуло мстительное ликование. – Условиями, которые, полагаю, противоречат тому обстоятельству, что Мелвилл регулярно посещает Кэмден-плейс, в то время как вы по-прежнему в трауре. Тем не менее до сих пор я не позволяла себе усомниться в вашей добропорядочности. Сердце Элизы ускорило бег. – Я считала, что леди Селуин более сдержанна на язык, – откликнулась она спокойнее, чем могла ожидать от себя. – Вы намерены мне угрожать, миссис Винкворт? Лицо собеседницы уже было багровым. Она смерила Элизу пронзительным взглядом. – Вы напишете для нас рекомендательное письмо, миледи? – многозначительно спросила миссис Винкворт. Совсем недавно такой подход подействовал бы на Элизу. Но не теперь. – Арденам – не напишу, – сказала она мягко и встала. – Приятного вам времяпрепровождения в Лондоне, мадам. И желаю всего наилучшего. Жаль, что она не сделала для мисс Винкворт больше. Но по крайней мере попыталась. Элиза обошла гостиную, ненадолго остановилась, чтобы обменяться парой ничего не значащих фраз с мистером Бервиком (живописец щеголял в жилете, поразительно похожем на тот, что носил Мелвилл), и направилась к огромному французскому окну, ведущему на террасу. Его открыли, чтобы впустить в зал свежий ветерок, ибо, несмотря на вечернюю прохладу, в гостиной, заполненной бодрыми танцорами, стало тесно и жарко. Подойдя поближе, Элиза заметила Мелвиллов, уединившихся у окна и погруженных в ожесточенный спор.