— Ну ладно, тогда как вернешься… — А разве ты не собираешься сегодня в оперу? — Мне казалось, мы оба туда идем. — Он нахмурился. — Нет, я пас. — Мелисса надула губки. — Извини, милый. У меня голова болит. Ты ведь простишь меня, да? Я хочу лечь спать пораньше. — Хорошо. Если ты не идешь, я тоже останусь дома. Мелисса вздохнула. Вот этого ей хотелось меньше всего. У нее уже имелись свои планы на вечер. — Не валяй дурака, — сказала она. — Ты ведь давно уже мечтал поехать в оперу и прекрасно знаешь, что одному, без меня, тебе там будет лучше. Ты всегда говоришь, что я засыпаю во втором акте. — Потому что это так и есть. — Мне не нравится опера. Я не понимаю сюжета. Там нет никакого смысла. Если дело дойдет до препирательств, будет только хуже. Мелисса подошла к мужу и положила ладонь на его руку: — Не хочу быть эгоисткой и лишать тебя удовольствия, милый. У меня сейчас полно забот: отель, новый сценарий и все такое прочее. А завтра или послезавтра мы обязательно поговорим. — Ей хотелось придать своим словам легкость. — Я ведь никуда не денусь! Но Фрэнсис отнесся к последней фразе серьезно. Прежде чем жена успела убрать руку, он схватил ее и крепко сжал. — Ты ведь не бросишь меня, Мелисса? Ты знаешь, что я люблю тебя, как прежде. Я готов ради тебя на все. — Ну разумеется, знаю. Нет нужды напоминать об этом. — Если ты меня оставишь, я умру. Я просто не смогу без тебя жить. — Перестань нести чепуху, Фрэнсис. — Она попыталась высвободиться, но муж ее не отпускал. Мелисса не сдавалась. — Я не могу сейчас говорить… — Женщина понизила голос. — Эрик и его мать в кухне. — Они нас не слышат. — Но могут выйти в любой момент. Фрэнсис попался на удочку, и она знала, что так и будет. Он отпустил ее руку, и Мелисса сразу шагнула назад, отступив на безопасное расстояние. — Меня не дожидайся, — сказала она. — Поезжай заблаговременно. А то еще придется потом плестись за каким-нибудь трактором, и опоздаешь к началу представления. — Ты же вроде как всего на полчаса уходишь? — А вдруг задержусь? Не могу ручаться, как долго мне придется там пробыть. Я хочу потолковать с Гарднерами по поводу счетов. Вообще-то, есть у меня одна идея, способная их встряхнуть. — Это ты о чем? — Потом расскажу, после того как повстречаюсь с ними. Завтра поговорим, милый. Мелисса уже почти ушла, но тут послышались пыхтение и стук когтей по доскам пола, и появилась собачка, бегущая через холл к хозяйке. Собака была из породы чау-чау: плотный комок рыжеватой шерсти с курносой мордой, треугольными острыми ушами и темно-пурпурным языком. Мелисса не удержалась. Радостно взвизгнув, актриса присела и запустила пальцы в шерсть псины около шеи, там, где она была гуще всего. — Малыш Кимба! — проворковала женщина. — Как поживает мое солнышко? — Она поднесла лицо к морде пса и не отодвигалась, пока тот облизывал ей нос и губы. — Как поживает мой любимый мальчик? Мамочка ненадолго отлучится, только в город сходит. Я скоро вернусь. Ты ведь будешь дожидаться меня в постельке, да? Фрэнсис скроил недовольную мину. Ему претила идея пускать собаку в кровать, но он промолчал. — Тогда ступай! Ах ты, мое золотце! Мамочка скоро придет. Мелисса распрямилась и посмотрела на мужа. — Наслаждайся оперой. Увидимся завтра, — сказала она. После чего и в самом деле ушла, выскочив за порог и прикрыв за собой дверь, а Фрэнсис остался стоять в коридоре, угнетенный мыслью, что жена питает куда больше нежности к чау-чау, чем к нему. Глава 2 Элджернон Марш Мелисса любила «бентли» не менее нежно, чем своего питомца Кимбу. То была прекрасная машина, ее прихоть. И принадлежал автомобиль исключительно ей одной. Именно обладание значило для Мелиссы больше всего, ощущение власти. Сидя на обтянутом серебристой кожей кресле, вслушиваясь в глухой рокот мотора, гордясь, что ее машину любой узнает за милю, Мелисса чувствовала, как неприятный осадок от разговора с Фрэнсисом растворяется, уносится прочь вместе с завихрениями воздуха позади авто. «Бентли» был голубого цвета, шестой модели, со складной крышей с механическим приводом. Крышу, впрочем, приходилось держать поднятой, потому как дождь действительно вернулся, на этот раз в виде противной серой мороси. Ну как может погода быть такой холодной и унылой, и это в конце апреля? По словам агента, Альфред Хичкок собирается снимать новый фильм на студии «Уорнер бразерс» в Бербанке, что в штате Калифорния, и это ее очень даже устраивало. Как приятно будет снова погреться на солнышке. Кларенс-Кип располагался меньше чем в полумиле от Тоули-на-Уотере — приморского городка, едва ли имевшего основания претендовать на этот статус. Тоули окружало не менее четырех различных полос воды: справа Бристольский залив, слева Ирландское море, а позади разливались эстуарии двух рек, Тоу и Торридж. Подчас казалось, что маленький порт вынужден бороться за выживание, особенно когда поднимался ветер и волны бесконечной серой чередой накатывались на берег. В такие дни рыбачьи шаланды норовило сорвать со швартовов, а маяк подслеповато мигал, освещая лишь окутывающие его быстро несущиеся тучи. Население городка насчитывало сотни три душ. Большая часть домов размещалась на Марин-Парейд, протянувшейся вдоль набережной; параллельная ей, более узкая улица носила название Ректори-лейн. В число прочих строений, образующих Тоули-на-Уотере, входили: церковь — храм Святого Даниила, лавка мясника, пекарня, гаражи и бакалейный магазин, где также продавались различные хозяйственные товары. Многие годы в городке существовал только паб «Красный лев». Однако Мелисса купила здание, где в XIX веке располагалась таможня, и перестроила его в отель, который назвала «Мунфлауэр», в честь одного из своих фильмов. Там имелись двенадцать номеров, ресторан и комфортабельный бар. Полицейского участка в Тоули-на-Уотере не было, да и нужды в нем никто не ощущал, поскольку, если не считать случаев, когда кучка подростков напивалась и хулиганила по мелочам на пляже, в городке, сколько хватало памяти, не происходило ничего криминального. Не было тут также почтамта, банка, библиотеки и кинотеатра. Тем, кому требовались эти заведения, нужно было ехать в Байдфорд: это занимало минут двадцать на поезде, курсировавшем взад-вперед по одноколейке из Инстоу, или примерно четверть часа на машине: путь лежал через знаменитый Байдфордский длинный мост[11]. Приезжие иногда удивлялись отсутствию в Тоули рыбных магазинов: рыбаки распродавали улов прямо с лодок. «Мунфлауэр» был построен в расчете на растущее число семей из Лондона и других мест, стремящихся отдохнуть от суеты в летние месяцы, и Мелисса позаботилась, чтобы отель выглядел одинаково привлекательным и для взрослых, и для детей. Более дорогие номера были весьма комфортабельными. Хотя ужин подавали строго в семь, для юных гостей накрывали также полдник в половине шестого. Каждые выходные устраивались концерты и чайные вечеринки, а на лужайке проводились матчи по крокету или французскому крикету. Нянек и лакеев гостей размещали в отдельном здании в глубине сада, которое деликатно убрали с глаз подальше. Мелисса подкатила к главному входу. Дождь к этому времени усилился, и, хотя до дверей было всего несколько шагов по гравийной дорожке, ее волосы и плечи успели покрыться каплями воды. Ланс Гарднер, управляющий, прекрасно видел, как она приехала, однако продолжал себе стоять с елейным видом, словно бы ему и в голову не приходило выйти навстречу с зонтом и проводить ее до здания. Он что, и гостей так встречает? — Добрый вечер, мисс Джеймс, — сказал Ланс, не подозревая, что уже привел ее в дурное расположение духа. — Здравствуйте, мистер Гарднер. Вот так, официально. Мелисса никогда не называла по имени ни управляющего отелем Ланса Гарднера, ни его жену Морин, поскольку считала подобное обращение неуместным. Действительно, она ведь являлась хозяйкой «Мунфлауэра», а эти двое были наемными служащими, подчиненными Мелиссы, а вовсе не ее друзьями. Прежде супруги работали в «Красном льве», где Ланс заправлял всеми делами, а Морин заведовала баром. Поначалу Мелисса обрадовалась, когда сумела переманить их в свой новый отель. Как-никак они были местными: у них имелись приятели в муниципальном совете и в полиции. Если возникали проблемы с лицензиями или с окрестными поставщиками, Гарднеры всегда находили пути решения. Однако теперь, спустя три с половиной года после открытия «Мунфлауэра», Мелисса начала задаваться вопросом: а правильно ли она поступила, столь безоговорочно доверившись этой парочке? Она ведь почти ничего не знала об этих людях. Да, паб под их руководством приносил прибыль — это ей выяснить удалось, — но то была обычная пивная, где все гораздо проще, чем в гостинице. А вот «Мунфлауэр» под их началом отнюдь не процветал. Что-то тут было не так. Отель пользовался спросом. Все газеты опубликовали положительные отзывы, явно вдохновленные идеей, что владеет им настоящая голливудская звезда. Мелисса понимала, что на первых порах часть посетителей приезжала сюда исключительно с целью посмотреть на нее, и щедро раздавала автографы, не желая разочаровывать постояльцев. Но с течением времени репутация заведения устоялась, хозяйка появлялась в нем все реже, и отель стал восприниматься таким, какой он есть сам по себе: уютный курорт в красивом приморском городке, с прекрасным пляжем и отличными видами. «Мунфлауэр» был весьма популярен: полон под завязку большую часть лета и загружен даже не в сезон. Но при этом отель пожирал деньги. Ее деньги. Чья здесь вина? Мелисса предприняла ряд шагов, чтобы выяснить правду, но сегодняшнюю встречу организовала с целью проверить одну теорию, занимавшую ее ум уже в течение определенного времени. — Ну что, как идут дела? — как бы невзначай спросила она, следуя за Лансом Гарднером через пустой вестибюль в его кабинет. — Жаловаться не на что, мисс Джеймс. Нет, в самом деле. Девять номеров заняты. Боюсь, погода не играет нам на руку. Но я читал сводки из метеорологического бюро. Согласно прогнозам, май ожидается славный. Через дверной проем они попали в большую квадратную комнату с двумя столами, стеллажами и старомодным сейфом в углу. На одной из стен размещался хитроумный электрощит, переключатели на котором были связаны со всеми комнатами, и Мелиссе вспомнилось, что его установка обошлась ей в небольшое состояние. Морин Гарднер сидела за своим столом и занималась бумагами, но встала, когда вошла Мелисса. — Добрый вечер, мисс Джеймс. — Не хотите чаю? — предложил Гарднер. — А может быть, чего-нибудь покрепче? — добавил он тоном заговорщика. Бар открывался не раньше половины седьмого. — Нет, спасибо. — Это прислали вам, мисс Джеймс… — Морин Гарднер достала пакет с тремя конвертами, уже распечатанный, и протянула его присевшей на стул Мелиссе. Первый конверт был сиреневого цвета. Мелисса ожидала ощутить аромат лаванды и уже уловила его. Она знала, от кого это. Теперь ей приходило куда меньше писем, чем в те годы, когда она находилась на пике карьеры, но фан-клубы, объединявшие ее поклонников, существовали в Англии и Америке до сих пор, а адрес отеля «Мунфлауэр» был широко известен. Каждый месяц она получала два или три послания с уверениями в том, как зрители по ней скучают, и с мольбами сняться уже наконец в очередном фильме. Женщина, писавшая на сиреневой бумаге и подписывающаяся просто как «Ваша поклонница № 1», обладала твердым, аккуратным почерком, а все запятые и точки ставила исключительно там, где надо. Мелисса терялась в догадках, одинокая она или замужем, радуется жизни или несчастна. Стремление некоторых людей проявлять участие к ее карьере оставалось для актрисы непостижимым, а подчас и тревожило. Бросив взгляд на страницу, она прочла: «Как Вы могли так с нами поступить, дорогая мисс Джеймс? Экран стал без Вас тусклым. Наша жизнь лишилась света». Может ли быть вполне нормальным человек, который пишет подобные вещи? А это уже, наверное, девятое или десятое послание, отправленное мисс Сиреневый Конверт за минувшие годы. — Благодарю, — кивнула Мелисса, сунув письмо обратно. Ответа не будет. С ответами поклонникам покончено. — Я просмотрела все ваши отчеты вплоть до февраля, — продолжила она, желая направить разговор в нужное русло. — Рождество выдалось для нас очень удачным, — сказала миссис Гарднер. — Угу. В декабре наши убытки оказались меньше, чем месяцем ранее, если вы это имеете в виду. — Полагаю, нам следует поднять цены, мисс Джеймс, — заявил Ланс. — Увеличить стоимость номеров и обслуживания в ресторане… — Но у нас и так уже один из самых дорогих отелей в Девоншире. — Мы всячески стараемся экономить. Нам пришлось сократить штат. Однако это не отразилось на качестве нашего сервиса… Бывали минуты, когда Ланс Гарднер говорил и выглядел как заурядный мошенник. И дело было не только в двубортном пиджаке, зачесанных назад волосах и тонких усиках. Главное заключалось во всей его манере держаться, в том, как он избегал встречаться с собеседником взглядом. Да и Морин Гарднер принадлежала к той же породе людей. Она была крупнее мужа и говорила громче. Злоупотребляла косметикой. Мелисса припомнила, как в первый раз увидела ее за стойкой бара в «Красном льве». Вот там ей самое место. Супругам было лет пятьдесят или около того. В браке Гарднеры жили давно, но детьми не обзавелись. В какой-то мере они являлись отражением друг друга, но как бы в кривом зеркале, искажающем картинку так, что ее почти невозможно узнать. Мелисса решила взвести капкан. — Я вот решила обратиться в аудиторскую компанию, — сказала она. — Прошу прощения? — Ланс Гарднер посмотрел на нее, почти не скрывая тревоги. — Хочу, чтобы кто-нибудь из Лондона просмотрел гроссбухи за последние два года: доходы, издержки, затраты на реконструкцию… — Она взмахнула рукой. — Новая панель с переключателями. Что мне нужно, так это полный аудит. — Надеюсь, вы не имеете в виду, что я и Морин… — Я ничего не имею в виду, мистер Гарднер. Не сомневаюсь, что вы двое проделали огромную работу. Я всего лишь предпринимаю разумные меры. Мы теряем деньги и не понимаем, почему так происходит. Если мы хотим получать прибыль, нам нужно выяснить, в чем проблема. — Тут у нас в Тоули свои порядки, мисс Джеймс. Ланс Гарднер растерянно умолк, так что слово взяла его супруга: