– Я потерплю, – «героически» пообещала Дина. – Тебе придется запастись терпением, поскольку завтра тебя выписывают, а про такие важные дела, как мои жены, я не могу рассказывать второпях, – остудил ее ожидания Гарандин и вдруг серьезно спросил: – Ты едешь ко мне? – Вот так сразу, что ли? – немного оторопела Дина. – Есть повод тянуть? – спросил он, всматриваясь в выражение ее лица. – Повода нет, но как-то это… – Дина, – многозначительно произнес Влад. Это был вопрос… Оба они отчетливо понимали, что именно предлагает он ей и о чем конкретно спрашивает. «Да что я, господи боже ты мой! – негодуя на себя, рассердилась Дина. – Все было понятно еще тогда, когда я на асфальте валялась, и ничего с того момента не изменилось, только стало гораздо определенней!» – Ну еду, еду, – проворчала она, сдаваясь. – Батенька настоятельно рекомендует, да и дети мать гонят в поля фермерские, как неродную. – Я купил их лоббистские голоса, пообещав нечто заманчивое, – усмехнулся Влад. – Ну вот, что за дети, а? – наигранно возмутилась Динка. – Продали мать родную ни за что ни про что, за полушку какую-то! – Это очень весомая полушка, пожалуй, что и на рубль потянет, так что детки твои не продешевили, – уверил ее Гарандин со всей серьезностью. – Люблю дорогу, – призналась Дина, как только они выехали за МКАД, – люблю куда-нибудь вот так ехать и ехать в машине. В любое время года, но почему-то больше всего зимой, когда снег. Странно, да? – Да нет, не странно, срабатывает глубинная генетическая память: когда вокруг холод, а ты в пещерке, да еще в тепле и относительной безопасности. Во времена выживания это было сродни счастью, – сказал Влад. – Наверное, – согласилась Дина. – А ты дорогу любишь? – Как сказать, – задумался Влад, – сейчас, пожалуй, ничего, иногда в радость, но вот несколько лет назад, нет. – И пояснил: – Слишком много и слишком интенсивно долгие годы я ездил, летал, бесконечно перемещался. Это было частью работы и моего существования. – Кстати, о «слишком долго», – ухватилась за мысль Дина. – По-моему, самое время рассказать, как ты жил-был олигархом. – Я не был олигархом, – посмотрел на нее Гарандин. – Но ты был долларовым миллиардером и даже входил в списки «Форбс», – напомнила ему Дина. – Был и входил, – кивнул Влад. – Но олигархом не был. Я не принадлежал к составу правящей олигархии, не имел прямого влияния на правительство, хотя, конечно, проплачивал некоторым лобби для проталкивания своих интересов и в какой-то степени имел влияние. – Ну, хорошо, не хочешь быть олигархом, не надо, – легко согласилась Дина. – Но ты входил в списки самых богатых людей мира! – с нажимом повторила она. – А это все же не Гиви, держащий фруктовый ларек, согласен? – Согласен, – легко посмеялся Влад. – Ну? – потребовала ответа Дина. – Конкретизируй это свое «ну», – предложил Гарандин. – И каково это – быть миллиардером мирового уровня? Он не ответил сразу. Молчал, смотрел вперед на дорогу, думал. – Чем выше поднимаешься, – заговорил Влад тихим голосом, не отрывая взгляда от дороги, – тем более одиноким становишься, тем меньше людей, способных тебя понять в полной мере, находящихся с тобой наравне. На вершине всегда одиноко. И этот закон работает не только для богатых людей и политиков высшего эшелона, но и для уникальных ученых и вообще людей в чем-то гениальных. Есть один выдающийся ученый у нас в России, занимающийся новым направлением в науке, которое еще не сформировано до конца, что-то вроде симбиоза нанотехнологий-физики-астрологии и математики. И во всем мире существует только два ученых такого же направления. То есть во всем мире есть только два человека, которые могут понять его мысли, логику, ход его размышлений и формулы. Замолчал. Машина шла очень ровным, мягким ходом, за окном начал брызгать ленивый дождик, и Дине казалось, что их накрывает какой-то тонкой паутиной печали. – Чем выше ты поднимаешься, тем меньше становится людей, которые могут каким-то образом повлиять на тебя и на твой бизнес. Только те, кто поднялся еще выше. Но в сфере и рамках твоего влияния это абсолютная, чистейшая вседозволенность. – То есть, – тихо спросила Дина, – тебе позволено, и ты можешь делать все, что угодно, в рамках твоей сферы влияния? – Да, именно так, – подтвердил Влад и, не поворачиваясь и не глядя на нее, продолжил объяснять: – Никита Хрущев сказал однажды: «Власть – слаще бабы!», сейчас бы выразились точнее: круче любого оргазма. Власть всегда развращает, любая. И ты, как никто, понимаешь это, потому что именно с этим явлением имеешь дело и понимаешь, что абсолютная власть развращает абсолютно. И на протяжении всей истории человечества никогда исключений из этого правила не было. – И ты не был исключением? – Разумеется, – Влад только теперь повернулся и посмотрел на нее. – Как у Маркса сказано: «Бытие определяет сознание», умнейший был человек. Оно и определяет, что ты с ним ни делай. Какими бы нравственными скрепами человек не был наделен, но в условиях, скажем, выживания будет думать о том, где бы раздобыть воды и хоть какой-то еды и одежды, и вся его деятельность будет сосредоточена вокруг решения этих вопросов, определяя его сознание. А когда ты обладаешь неограниченным ресурсом и возможностями, ты мыслишь масштабами мировой экономики, учитывая в каждом своем решении тысячи, десятки тысяч факторов. Человеческая личность меняется, человек становится другим, у него совершенно иная жизнь, реальность, даже состав крови меняется кардинально. Понять это может только тот, кто находится на этом же уровне. Он снова замолчал. Дина не торопила, очень тонко чувствуя его настрой и состояние. – Ты постоянно учишься и все время узнаешь что-то новое, овладеваешь новыми навыками и знаниями. Тот поток информации, который поступал ко мне и требовал осмысления, был колоссальным. И вот, по специальной методике, разработанной конкретно для меня одним гением, я занимался расширением возможностей сознания и памяти. Ты словно находишься в центре некоего компьютера, а вокруг тебя экраны с разной информацией; когда тебе требуется решить какой-то конкретный вопрос или рассортировать поступающую инфу, ты как бы активируешь один из этих экранов и вспоминаешь-соединяешь подробности всего, что связанно с этим вопросом. И так, в режиме non stop, двадцать четыре на семь ты постоянно внутри этой информации. Если бы тот объем знаний и инфы, которую я имел на определенном уровне, вложить в меня двадцатипятилетнего, я бы наверняка помер, не выдержала бы нервная система, мозг бы перегрузился. Ну, или стал овощем. Все тот же великий мыслитель Маркс сказал, что нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал ради прибыли в триста процентов, даже под страхом виселицы. И он прав. Только старик Маркс не понял до конца механизма. Это, говоря современным языком, круто вштыривает. Это непередаваемый кайф, упоение самим процессом: придумать и реализовать блестящую многоходовку с учетом сотен и сотен составляющих, «сделать» кого-то, переиграть, победить. Это зависимость. Я никогда не играл в казино и азартные игры, четко зная, что это всегда поиск неудачника в пользу владельцев. Я был азартен по-другому, увлекаясь интригой большого дела. Гарандин замолчал, видимо, тяжело ему давались откровения такого рода. – В сфере большой политики и бизнеса роли давно уже распределены, и менять что-то в этом механизме, встраиваться с систему, делая это рисково и дерзко и при этом чувствуя грань – вот в чем азарт и некий кайф. Вот в чем страсти, куда там Шекспиру. Но человек, хоть и способен на многое, не может постоянно находиться в режиме максимальной напряженности, ему необходимо перезагружаться, скидывать избыточное напряжение, отключаться хоть ненадолго. Лучше всего сделать это помогает секс, спорт, классическая музыка в исполнении гениальных музыкантов. Спорт был каждый день, для меня специально разработали комплекс гимнастики, включающий в себя спецкурс системы самообороны с инструктором из разведки ГРУ. И, разумеется, была верховая езда при каждой возможности. На великие концерты великих исполнителей я старался попасть по возможности. Макс иногда втягивал меня во всякие экстремальные безумства, когда пристрастился к такого рода отдыху. Ну а секс… С этим и сложней, и проще. Сложней, потому что человеку такого уровня тупо некогда, и ты не поверишь, но и негде знакомиться. Круг допущенных до общения с ним людей настолько узок и ограничен, что людям иного ранга и уровня проникнуть в него невозможно. Поэтому такие деятели, как Павел Литерман, поставляющий бизнесменам вип-уровня девушек на выбор – от эскорта до невест, – очень даже востребован. И проще, потому что жена ты, не жена, любовница постоянная или временная – не важно, но мужчине большого бизнеса и занятости, каким был Гарандин, нужен именно секс как средство переключения, чтобы скинуть напряжение и перезагрузить мозг. Поэтому все усилия женщины направлены исключительно на него с целью как можно сильней завести, чтобы голова у мужика отключалась. И когда вдруг этот «инструмент» для достижения удовольствия начинает требовать к себе какого-то особого внимания, любви-отношений, втягивает мужчину в выяснения и говорит что-то там про себя и свои особые права, мужик совершенно искренне удивляется: о чем ты, собственно, девочка. Кака така любовь? Каки таки права? Каки таки отношения? Ты находишься где-то на такой далекой периферии его сознания, как в другой галактике. О чем вот ты сейчас? Такой была первая жена Гарандина – молодая, амбициозная моделька из Саратова, покорившая Москву и с помощью грамотной раскрутки ставшая ведущей на телевидении. Очень красивая. На самом деле очень. Он сказал ей после первой их ночи: – Хочешь меня сопровождать? – Где? – пискнула она кошечкой-завлекашечкой. – Везде, – усмехнулся Гарандин. – Хочу, но больше всего я хочу быть твоей женой. Богатенькой-богатенькой, – честно призналась девочка. Он подумал, посмотрел на нее, вернулся в кровать, трахнул еще разок и решил: а почему нет? Годов-то уже нормально, так и дети будут красивыми. И выкатил девуле целый список условий и требований, составленный его юристами, вместе с брачным договором, которые она и подписала. Видимо, богатенькой ей хотелось быть больше, чем даже известной. Гарандин же покрасовался имиджа ради на обложках журналов и на телевидении с женой в обнимку, полгода пожил с ней в режиме «красивейшая пара современности». Ну и все – жена «на полку» до востребования, а у него новый проект. Через год девочка взбрыкнула что-то там про свои права и начала принимать активное ухаживание своего фитнес-тренера. Все, с вещами на выход – вознаграждение в виде небольшой квартирки и спортивной машинки за действительно достойный секс – свободна. Со второй женой история была совсем иная. Посложней и с какими-то все же серьезными чувствами. Великолепная Изабелла из очень хорошей семьи: мама испанка, папа русский эмигрант, оба музыканты достаточно высокого уровня, корни, традиции, родословная у обоих родителей, вилла на берегу моря, принадлежавшая материнской семье уже больше четырехсот лет. В Изабелле, в каждом ее жесте, взгляде, в осанке чувствовалась настоящая порода. Это узкое белокожее лицо, алые полные губы, трепетные крылья тонкого носика и потрясающие глаза насыщенного цвета спелых маслин. Влад по-настоящему запал, увлекся и даже влюбился, наверное. Свадьба была шикарной, в испанском старинном стиле, а потом был двухнедельный круиз по Средиземноморью на фантастической уникальной яхте Макса. Секс был просто улетный, вот уж кто мог завести Влада и довести до полного бессилия, так это Изабелла. Она была невероятно страстной и столь же ненасытной, порой с очень большим перебором. Но Владу нравилось. Первое время. А через год выяснилось, что вместе со своей прекрасной породой и влажными глазами цвета спелых маслин Изабелла унаследовала и сумасшествие, передающееся по женской линии из поколения в поколение, которое тщательно скрывала вся ее родня. Саркастически посмеиваясь над собой, Гарандин в полной мере ощутил, как маялись английские аристократы со своими сумасшедшими от частого кровосмешения в роду женами, запирая тех в башнях родовых замков и пряча от всего мира. Между прочим, повальное для европейской знати явление. Ну Гарандин запирать молодую жену не собирался, а подал в европейский суд на ее родню за обман. Те умоляли его не бросать девочку, уверяя, что при должной терапии и возможностях современной медицины проявления нездоровья у Изабеллы сведены к минимуму и не опасны. Ну, насколько они «неопасны», эти самые проявления, Влад убедился на собственном опыте, но это не имело ровно никакого значения. Его юристы дело выиграли, и брак признали недействительным. Третьей женой Гарандина через несколько лет после Изабеллы стала замечательная девочка Марина. Не модель, не певица, не актриса и даже не «династическая» дочь, а необыкновенно привлекательная, молоденькая переводчица с китайского языка, работавшая с Владом на международной конференции. И так она что-то ему запала своей милой улыбкой с ямочками, веселым, легким нравом, спокойным отношением к жизни и даже наличием двух образований, одно из которых было техническим. Взял и женился. И в общем-то они неплохо ладили и жили, Марина постаралась приноровиться к образу его жизни, к масштабу его личности и к огромному количеству ограничений, которые неизбежно накладываются на жизнь жены очень богатого и значимого человека, например, к постоянной охране и отсутствию возможности свободно передвигаться и жить. Через полтора года у них родился сын Иван Владиславович Гарандин. Мальчишка великолепный! Такой умненький, такой спокойный, уравновешенный, миротворец по натуре, улыбчивый необыкновенно. Влад сразу же перевез в свой дом маму и деда с бабулей, которые раньше не хотели жить вместе, отстаивая свою независимость. Независимость он им оставил, правда, под охраной, а счастье быть с внучком и правнучком подарил в полной мере. А через три года Маринка пришла к нему в кабинет, бухнулась на колени и, заливаясь слезами, призналась, что влюбилась до потери разума в молодого китайского бизнесмена, между прочим, партнера Гарандина по одному из совместных проектов. Она каялась, рыдала и просила ее отпустить. – Марин, – произнес спокойным, ровным тоном Влад, – ты же понимаешь, что сына я тебе не отдам? Хотя бы потому, что ему будет постоянно грозить опасность? – Я понимаю, понимаю, – принималась рыдать она еще пуще и смотрела на него с мукой в глазах, – ты разреши мне только видеться с ним, навещать. Умоляю. Жену он поднял, и вдруг ему стало так ее отчего-то жалко. И так… так завидно, что ли. Прямо кольнуло такой острой завистью вот к тому, что она способна испытать такие сильные чувства, такую сильную, настоящую любовь. Он прижал ее к себе, обнял, и она понемногу успокоилась в его объятиях. Гарандин был бизнесменом, деловым человеком, как нынче говорится, новой формации, современным, креативным и, как он считал, достаточно разумным. Понятное дело, что грехов на нем числилось немало, но такой фигней, как «моя собственность» и не достанешься ты никому с желанием наказать, растоптать, раскатать и уничтожить за то, что предпочла ему, великому, кого-то другого, это, извините, к современному российскому кинематографу. Это у них там сплошь и рядом олигархи-самодуры с явными клиническими отклонениями психики любимый типаж. Марину он отпустил. Кстати, с ее новым мужем они неплохо поработали и в тот раз, и в последующие разы. Иван остался жить с Гарандиным, и, чтобы проводить с сыном как можно больше времени, Влад какое-то время брал малыша во все свои поездки. Но очень скоро понял, что столь стремительное перемещение по миру вредно для здоровья малыша, и оставил ребенка дома, под присмотром бабушки и прабабушки с прадедушкой, еще двух нянек и охраны. Но при любой возможности Влад старался приехать домой, хоть на час между перелетами, чтобы провести их с Ванькой, обожавшим отца и всегда бежавшим тому навстречу с радостным криком. – То есть ты таки дотянулся до своих небес? – совсем тихо, как-то особенно проникновенно спросила его Дина. – Потрогал их руками? – Да, – кивнул Влад, усмехнувшись совсем не весело, и пояснил: – Жесткие наверху небеса, Диночка. – И резко вздохнув-выдохнув, посмотрел и улыбнулся ей. И спросил, меняя тему: – Ну а у тебя как с детьми сложилось? Кирилл с отцом в хороших отношениях? Он ведь твою фамилию носит, а не отцовскую. – Ну а чью еще, – легко рассмеялась Дина. – Ты же их с дедом рядом видел – одно лицо, одни повадки. Папенька сразу с гордостью заявил, как только внука на руки взял: «Моя порода, наследник». Да и какой он ему внук? Отцу же сорок один год был, когда Кирюша родился, какой там дед, о чем ты, он его как сына воспитывал и воспринимал и был для Кирюшки замечательным отцом. Да ты что, там такая любовь и взаимопонимание между этими двумя, ты же наверняка заметил, что у них какие-то особые отношения сложились. К тому же уже в пять лет парень проявил склонность и интерес к медицине. Так что без вариантов: Нагорный – и в медицину. А с Мишей, – вздохнула она задумчиво, – первое время он и его семья, как и обещали, принимали участие в жизни Кирилла и деньжат подбрасывали, и продукты деревенские, часто приходили с внуком посидеть и к себе брали. А на третьем курсе института Миша женился по любви и «по залету», у него создалась другая семья, и помогать нам они уже не могли. Сейчас у них трое детей, и с Кириллом Миша практически никаких отношений не поддерживает, так, поздравляют друг друга с днями рождения и Новым годом, и не более. А он и не рвется поддерживать отношения с той семьей, у него и в нашей все хорошо и гармонично. Год проработал у отца в клинике санитаром, еще заканчивая школу, и поступил в Первый мед.