– Он, – произнес с каким-то особым значением Григорий Аркадьевич, указав пальцем куда-то Дине за спину. Она резко развернулась и… застыла, пораженная открывшимся зрелищем, забыв дышать на какое-то мгновение. По полю, у края которого они стояли, прямо к ним мчался галопом великолепный вороной жеребец, управляемый твердой рукой наездника. Шкура коня лоснилась и сверкала на солнце, длинная шелковистая грива развевалась, захлестывая сильную руку наездника, который, приподнявшись в стременах и наклонив корпус вперед, не двигался, не делал ни одного лишнего движения, замерев в этом стремительном движении. Всадник и конь составляли одно целое, единый организм, слившись в этом стремительном полете, от скорости которого казалось, будто они парят, не касаясь земли. Фантастическое, захватывающее зрелище, наполненное столь непередаваемой, непостижимой природной силой, красотой и мощью, что невозможно было оторвать взгляд от этого поразительного полета. Чем ближе они подъезжали, тем более четкими и ясными становились детали, тем сильнее Дину захватывало это видение. Гарандин, которого она узнала в первый же момент, как только увидела, был настолько хорош и сексуален в яростной стремительности этого полета, что просто… у-у-ух! Бог знает, что такое! В этих высоких сапогах, в обтягивающих лосинах для верховой езды, которые не скрывали, а наоборот, подчеркивали движение каждой мышцы его напряженных бедер… Мама до-ро-га-я!.. Если бы Динка уже не любила этого мужчину окончательно и бесповоротно, то в этот момент влюбилась бы в него совершенно отчаянно и безоглядно прямо до страсти, не совместимой с жизнью. Они подлетели совсем близко от застывших в восхищении Дины и Григория Аркадьевича. Гарандин умелой рукой наездника придержал коня, переводя его с галопа на быструю рысь, и остановился прямо возле Дины. И, лихо спрыгнув с седла, Гарандин ухватил под уздцы разгоряченного бегом, вспотевшего жеребца, от эмоций раздувавшего ноздри и нетерпеливо гарцующего на месте. – Привет, – сказал он, подходя к ней, и поблагодарил управляющего, – Спасибо, Григорий Аркадьевич, что позаботились о Дине Константиновне. – Думаю, мне мой рассказ понравился больше, чем нашей гостье, – иронично заметил тот. – Привет, – чуть придушенно просипела Дина, у которой от весьма конкретных чувств и еще более конкретно направленных желаний перехватило горло. Она настолько сосредоточилась на Владе, что не заметила, как к ним подошел незнакомый человек, который перехватил уздечку из рук хозяина. Она даже внимания не обратила на происходящее вокруг. – Да, – кивнул Гарандин, поблагодарив конюха, – спасибо, Сереж, – и внимательно присмотрелся к Дине. – Нам надо срочно вернуться в усадьбу, – самым решительным образом заявила девушка, как только этот неведомый ей Сережа с конем и управляющий вместе с ними исчезли из поля ее зрения. – Что-то случилось? – сразу же напрягся Влад. – Тебе плохо, что-то болит? – Да, болит, – подтвердила Дина самым серьезным тоном, кивнув для большей убедительности и, шагнув к нему еще ближе, объяснила что: – Либидо. Ты был настолько потрясающе сексуальный, когда летел на этом чудо-коне, – объясняла она, сверкая глазами от восторга и желания. – Король, герой, офигительный мужчина. Что просто невозможно было не возбудиться. – И пожаловалась: – Просто ужас какой-то, у меня все дрожит внутри. – Ну поехали! – рассмеялся от всей души Гарандин, обнимая ее за плечи рукой. – Попробуем оказать тебе экстренную помощь! Кстати, этого чудо-коня зовут Гранд. – Кто бы сомневался, – усмехнулась Дина. На следующий день приехала не только вся семья Дины – папа, мама, бабушка Лида, Кирилл и Сонечка, но и родные Гарандина – сынок Иван и его мама Елена Игнатьевна, что стало для Дины неожиданным сюрпризом, хотя даже странно, почему она этого не ожидала (что значит девушка, потерявшая голову от страсти, да еще и с сотрясением мозга). Все же логично, и Влад ей говорил, что Ваня с мамой стараются приезжать в усадьбу каждые выходные. Дина совсем немного напряглась и несколько опешила от нашествия родственников. Но ладно, приехали, все в сборе, чего уж теперь. Пришлось всем знакомиться. Ну не просто было. Не просто. Никакой всеобщей любви-приятия в одночасье не случилось. Кирилл с Сонечкой с открытым добродушием к новым знакомым, а вот Ванька откровенно приревновал отца к Дине и к ее родственникам, не желая делить его ни с кем. Да и Елена Игнатьевна не торопилась признавать непонятно откуда взявшуюся новую пассию сына, претендовавшую аж на роль невесты. Вернее, откуда взявшуюся – было понятно, поскольку Влад посвятил ее в детали знакомства, а вот то, что это зайдет настолько далеко, его мама определенно не ожидала. «Значит, была не проинформирована», – подумалось Дине, неожиданно столкнувшейся с нарочитой холодностью Елены Игнатьевны. И ее этот факт задел. Но с подводной лодки, как известно, никуда не денешься, пришлось принимать обстоятельства такими, какие сложились. Динке очень помогли ее родные. Соня с Кириллом не стали засиживаться за обедом, проходившим в натянутой обстановке из-за недовольного вида Елены Игнатьевны и того, что Иван явно не принимал гостей. Дети Дины, проигнорировав недружелюбие новых знакомых, быстренько уговорили горячее и отпросились на ферму, где и пропали с концами почти до ночи, что неудивительно: Гарандин предупредил всех работников, в особенности заведующего ветклиникой Степана Федоровича, о возможном нашествии важных гостей, понимая, что Соня зависнет в клинике надолго, что, собственно, и случилось. Константин Павлович, не сдерживая своей природной неуемности, последовал примеру внуков и спросил у Гарандина разрешение посетить фельдшерский пункт в поселке и посмотреть на строительство больницы. А Дина возьми и напросись вместе с ним. Гарандин вызвал охрану, построил всех ответственных за медицинское направление в его хозяйстве, предупредив и поручив сопровождать, содействовать и всячески холить и лелеять. Тут и бабушка Лида поинтересовалась, как обстоят у Влада в его хозяйстве дела с радио? – Никак, – вмиг заинтересовался тот этим неожиданным вопросом, – только в режиме оповещения, для экстренных ситуаций. – Но это же неправильное использование столь мощного инструмента, – слегка попеняла она и пояснила: – Нельзя недооценивать этот информативный источник. У вас огромное хозяйство, которое расширяется, серьезная структура. Радиоточки точно не помешают, а в будущем и собственная телевизионная студия, свой канал. Но это так, на перспективу. А в данный момент просто необходимо объединять всех работающих у вас людей, жителей поселка и ближайших деревень общей информацией. Они должны себя чувствовать одним целым, неким сообществом людей, единым коллективом, скрепленным единым важным делом. Читать новости хозяйства: кто родился, кто женился, поздравлять с победами и достижениями, награждать победителей, порицать набедокуривших публично, поощрять хороших работников, сообщать о делах и заботах хозяйства. И, разумеется, давать качественную музыку. Даже вашим лошадям будет в радость послушать классику. Говорят, животные особенно к ней чувствительны. – Лидия Юрьевна, вы подали великолепную, гениальную идею! Она была у меня в планах, но отступала под натиском более насущных проблем, – порадовался Гарандин. – В таком случае, Владислав Олегович, не откажите в любезности, позволив мне осмотреть ваш радиопункт. Может, я, как специалист, хоть и бывший, смогу вам что-то подсказать, чем-то помочь. Ну и я бы присоединилась к детям, с удовольствием осмотрев все хозяйство. Гарандин позвонил помощникам, поручив им сопровождать Лидию Юрьевну и всячески ей помогать. Понятно, что и мама Дины не осталась коротать день с откровенно не приветившей их будущей сватьей Еленой Игнатьевной. – Тогда уж не откажите и мне, Владислав Олегович, – обратилась она к Гарандину, – ответить, как у вас тут обстоят дела с музыкальным образованием? Преподают ли детям его в школе или имеются какие-то музкружки в вашем клубе? – Понял, – ответил тот, улыбаясь, – звоню директору школы и директору клуба. И выделил и для Антонины Борисовны отдельного охранника на машине для сопровождения везде, где ей понадобится. И буквально через десять минут после того, как Соня с Кириллом выскочили из-за стола, за ним остались сидеть лишь Гарандины – Елена Игнатьевна, Влад и Ванька. – Ну что, сынок, – констатировала Елена Игнатьевна совершенно очевидный факт, – похоже, мы с Ванечкой разогнали всю родню твоей Дины, вместе с самой Диной. – Я не разгонял, – недовольно буркнул Иван. – Оба хороши, – недовольно махнул на них рукой Влад. – Я ничего плохого не делал, – настаивал ужасно недовольный Иван и, объективности ради, все ж таки признался: – Мне твоя Дина даже понравилась. Красивая и шутит все время, и не сюсюкала, не подлизывалась к нам с бабулей. И не тупит, в теме, где надо. Но мне не нужна ни она и никакие братья-сестры. – А мне нужна, – уведомил его ровным тоном Влад. – И она, и все, что к ней прилагается, то есть ее семья. – Мы с бабушкой твоя семья! – бастовал Ванька. – Значит, теперь у нас будет симбиоз двух семей, как в твоей любимой микробиологии. – В микробиологии все не так, – бунтовал пацан. – Вань! – строго одернул его отец. – Твои преподаватели утверждают, что ты очень умный человек, а ведешь себя как посредственность. Что за ревность на пустом месте? Я никуда не денусь из твоей жизни и ни при каких обстоятельствах не стану любить тебя меньше и уделять тебе меньше внимания. И уж тем более от того, что у меня теперь есть Дина. Подумай, ты же и на самом деле очень умный человек. Или получается, что ты меня не любишь и не хочешь, чтобы в моей жизни было счастье и любовь. – Одна уже нашла свое счастье, – высказался о самом больном Ванька, – теперь в Китае живет с двумя детьми, и я ей как-то по барабану. – Ну я же не твоя мать, и я не в Китае, а здесь. И всегда буду здесь с тобой, мне ты нужен всегда. Я тебя люблю, и никакие обстоятельства и люди не могут повлиять или изменить этого моего чувства к тебе. – Влад поднялся из-за стола, бросив на него салфетку с колен. – Все. На сегодня, я думаю, хватит выяснений. И вышел из столовой, оставив бабушку с внуком наедине. – Поехали отсюда, ба, – потребовал разобиженный внучок. – Дурак ты, Ванька, прав твой отец, – вздохнула Елена Игнатьевна и добавила: – И я вместе с тобой, дура старая. Но они таки уехали на следующее утро, совсем рано, так и не встретившись больше ни с Диной, ни с ее родственниками. Гарандин не стал ни отговаривать их, ни обсуждать это их решение, лишь проводил до машины и попрощался, даже не поцеловал, как у них было принято, сына на прощание: Ванька отворачивался и демонстрировал свое неприятие ситуации. А семейка Дины, предоставив Гарандину самому разбираться с родными, весело и, можно сказать, с пользой проводила время. Соня, как и предполагалось, торчала в ветклинике, Кирилл увлеченно осваивал с тренером начальные шаги по верховой езде, знакомясь с лошадьми. Константин Павлович завис в фельдшерском пункте, умудрившись и тут найти себе работу и даже проведя парочку банальных операций. После чего долго общался со специалистами, возводившими больничный комплекс. Лидия Юрьевна, получившая доступ к радиокомплексу, задержалась с ребятами, обсуждая необходимое оборудование для налаживания регулярной радиотрансляции, к тому же Гарандин отдал указание, не откладывая в долгий ящик ценную идею, наладить как можно скорей эту работу. И бабушка чуть ли не поселилась на все выходные в радиорубке. А Антонина Борисовна носилась между школой и клубом, составляя список необходимого для открытия хотя бы небольших классов по музобразованию. Все, блин, при деле, только Дина болталась от одного родственника к другому, избегая встречаться с Гарандиным. Но каким-то чудным образом он почувствовал и понял ее состояние на расстоянии и разыскал Дину сам, усадил в машину и привез домой в усадьбу. – Во-первых, тебе надо отдыхать и соблюдать пока хоть частично постельный режим, – выговаривал он за ее сопротивление. – А во-вторых, давай поговорим о том, что тебя напрягло поведение моих. – Что говорить, ты сам все понимаешь, – пожала она плечами. – Да ладно, Дин, – произнес Влад, – устаканится все. Передружатся, куда они денутся, еще самыми родными станут. – Да когда это будет, – грустно вздохнула Дина. И на самом деле, бог его знает, сколько бы понадобилось терпения, такта и душевной работы с обеих сторон для великого объединения, примирения и любви двух семей в перспективе, если бы не одно невероятное, изменившее и перевернувшее все в их жизни событие.