Мурза трижды хлопнул в ладоши, и женщина, вся с ног до головы укутанная в белое одеянье и с закрытым лицом, внесла поднос с чайником, пиалами, хрустальной вазой со сладостями. Выставив все это на стол, кланяясь и пятясь, она удалилась. Посланник и мурза присели за стол, и Азат разлил зеленый ароматный чай по пиалам. Какой разговор на востоке без чая. Отпив несколько глотков, он заговорил: – Послезавтра к хану Девлет-Гирею прибывает турецкий посол Карбали-паша. Хан намерен собрать малый диван (совет), в который должен войти и я. По крайней мере приглашение мне передали. Сначала, естественно, хан и посол поговорят отдельно, а вот на что нужен диван? Мыслю, для утверждения какой-то предварительной договоренности. – Диван назначен тоже на послезавтра? – поставив на столик пустую пиалу, спросил Бордак. – Да, после вечернего намаза. – И ты убываешь в Бахчисарай? – А как я могу присутствовать на диване, сидя здесь, в Кафе? – рассмеялся мурза. – Да, признаюсь, спросил глупость. Как мыслишь, насколько задержишься в Бахчисарае? – Того не ведает никто, кроме Всевышнего. – Хорошо. Я буду у Ризвана, но учти, мурза, Москве нужны полные сведения о том, что будет происходить в Бахчисарае. Возможно узнать, о чем станут говорить хан и посол наедине? – Это сложно, но возможно, – ответил Азат, поглаживая жиденькую бородку. – Правда, придется заплатить много. – Сколько? – Десять тысяч акче. – Да, сумма приличная. – А разговор может быть совершенно пустым, – усмехнулся мурза. – Скажем, о молодых девушках в гареме султана Селима II. Но решать тебе, стоит платить или нет. – Заплачу. Серебром возьмешь? – Возьму. – Вечером Курбана пришли, он принесет. – Хоп, договорились. Бордак выпрямил ноги, долго сидеть, скрестив их под собой, он так и не привык. Азат налил еще чаю и посмотрел на него: – Мне сказали, ты на невольничьем рынке бабу с ребенком купил? Что, москвитяне тоже хотят иметь гаремы? – Мы не посягаем на ваши обычаи и традиции, у нас свои. Я наложниц не держу. – Так зачем купил бабу и мальчишку? Или хочешь скрасить свою жизнь здесь, в Крыму, а потом и на Москве? – Тебе не кажется, что ты задаешь не те вопросы, которые следует задавать? – нахмурился Бордак. – Яхши, яхши, – поднял ладони мурза. – Твои дела – это твои дела. Твоя личная жизнь – это только твоя личная жизнь. – Вот это верно. Значит, посол из Константинополя прибывает послезавтра, тогда же разговор хана с ним, вечером малый совет ближних вельмож. Все это должно пройти в четверг, так? – Да, – кивнул Азат. – И ты сразу же отправишься домой? – Нет. Ты же знаешь, что пятница – праздничный день, праздничная молитва. Хан наверняка пожелает, чтобы все вельможи присутствовали на праздничной молитве. Затем он устроит пир в честь гостя из Высокой Порты. Так что выехать смогу в субботу, рано утром, если хан не задержит. – От Бахчисарая до Кафы чуть более ста тридцати верст. Но гнать коней ты не станешь, – заметил Михайло. – Нет, не стану, – улыбнулся мурза. – Ответствуй, когда ждать тебя. – Михайло! Все в руках Всевышнего, когда вернусь, тогда и вернусь. Ты узнаешь об этом. – Ладно. Я жду сообщения о твоем возвращении у Ризвана. Хорошей дороги тебе, и побольше узнать о переговорах посла султана и хана. Твои нукеры выпустят меня? – Я провожу, все равно выходить из дома. – Яхши, мурза. Хозяин дома и тайный русский посланник прошли из дома во внутренний двор, оттуда – во внешний. Нукеры открыли калитку и кивнули Бордаку. Поправив головной убор, он двинулся обратно к торговой улице и спустя полчаса был уже на подворье Ризвана. Во дворе находился его сын, Хусам, которому недавно исполнилось восемнадцать лет, и выглядел он вполне взрослым. – Салам, Михайло-ага, – поздоровался юноша с русским посланником. – Салам, Хусам, как дела? – Слава Всевышнему, все хорошо. – Ну и ладно. Отец дома? – Да. Позвать? Хотя о чем это я, проходите, пожалуйста. Но тут из дома вышел сам Ризван: – Вернулся? – Как видишь. – Голоден, наверное? – Да поел бы. – Велеть Ираде подать кушанья в большую комнату? – Погоди, – покачал головой Бордак и посмотрел на татарина: – А почему ты ничего не говоришь о женщине с ребенком, которых должен был привести Курбан? – Что о них говорить? Ты просил приютить, дал денег, я приютил. – И где они сейчас? – В задней пристройке. Там две комнаты, для них и это уже роскошь. А скажи, Михайло, зачем они тебе? – Жалко стало, – ответил Бордак, присев на топчан под ветвистой грушей. – Турок хотел купить одного мальчика, чтобы перепродать в Порте. Ты же знаешь, как вельможи любят развлекаться с мальчиками. Погиб бы. Да и Алену ждала незавидная участь. – Понятно, пожалел, значит. Много ли заплатил? – Да какая разница, Ризван? Главное, они теперь мои, а позже станут свободными. Я хотел бы поговорить с женщиной, а то на площади удалось только несколькими фразами перекинуться. – А чего же тогда и мужа ее не выкупил? – Зарубили его. У Перекопа. – Это частый случай, – кивнул Ризван. – А поговорить? Отчего ж не поговорить? Но определись, что наперво, откушаешь или говорить будешь? – Поговорю сначала. – Велеть ей прийти в твою комнату? – Нет, пойду в пристройку. – Хочешь проверить, как я их обустроил? – усмехнулся Ризван. – Нет, просто там удобнее. – Ступай. Женщина недавно искупала сына, сама помылась. Ирада подогревала воду. Все, что надо, я им дал. Потрапезничали. Слишком уж проголодались, хотя Курбан их накормил. – Да, голод – это страшно. – Голод и унижения. Но, Михайло, этой женщине ты помог, а кто другим поможет? – Ты же знаешь, царь Иван Васильевич повелел выкупать полонян повсюду. И цены установлены привлекательные для рабовладельцев и торговцев.