– Тогда кто ты? – Я его помощник, сотник Адалет Карбулат. – Зачем мурза отправил тебя разорять Марево, когда знал, что село стоит всего в трех верстах от крепости? – Мурза Икрам ведал, что в Чугуеве и особая дружина из трех десятков стоит под твоим, Парфенов, началом, – усмехнулся Карбулат. – Правда, уже из двух, один ты отправил вместе со вторым воеводой в деревню Песчаную, где хорошо «погулял» с десятником Нугманом Менгой. Ваши люди не успели взять его в осиннике, и сейчас он недоступен для вас. – Ошибаешься, – покачал головой Парфенов, – твой мурза допустил ошибку, слишком радуясь, что удалось взять много невольников, и в радости упустил одного мужика из осинника. Второй воевода нашел его, и беглец поведал, что твои соплеменники собирались укрыться в урочище Санга. Сейчас там наша дружина. А закончив с тобой, туда пойду я. И не будет там ни твоего Менги, ни бешеных его псов, а невольников освободим. Карбулат такого явно не ожидал. – Ты брешешь, рус! – Откуда же я ведаю об урочище Санга? Татарин задумался. Тряхнул головой, и это доставило ему боль, от которой он сморщился. – Пусть так, но мурзу вам не взять. Его нет в Санге. – Это мы ведаем. Посему хочу узнать у тебя, где он и что задумал с оставшимися десятками. И сколько было до нашествия у него людей точно? – Ты наивен, как мой слуга Али. С чего я стану говорить тебе то, чего не следует? – С того, что хочешь жить. Я много видел вас. Вы смелы в речах, да в бою, когда впятером нападаете на одного. А когда вам бьют морду, просите пощады. Ты не просишь, но это пока. Запросишь, только поздно будет, коли мои ратники отведут тебя в село и отдадут местным. – А если скажу, что взамен дашь, княжич? Жизнь? – Жизнь, пес, хотя ты и не должен жить. – Но жизнь без свободы мне не нужна. Уж лучше смерть, чем полон. – Я отпущу тебя, если ты поведаешь, где мурза Икрам и что он собирается делать. Но говорю сразу, отпущу после того, как возьму мурзу, а до того будешь сидеть в темнице крепостной. Там тебя никто не тронет, тому слово княжича русского. Карбулат вновь задумался. Глазки его бегали, но иного выхода, как поведать все русскому воеводе, он не находил. Да и не было этого иного выхода. – Яхши! Дай слово, что, как возьмешь мурзу, отпустишь меня. И не просто отпустишь, а сам выведешь в место, которое я назову. Дабы твои ратники не достали. – Даю! Где мурза? – Он недалеко. Ты бы дал команду своему ратнику развязать меня, а то члены затекли. – Подыми его и ослабь узы, Игнат, – кивнул Терневу Парфенов. – Совсем не снимай, знаем мы их коварство. – Слушаюсь, княжич! – Опричник поднял Карбулата, ослабил путы. – Говори, – взглянул на татарина Парфенов. Тот не успел открыть рот, как раздался шелест, и в горло пленному вонзилась стрела, пробившая его насквозь. Татарин захрипел, ртом пошла кровь, он рухнул на колени и завалился на бок. Тернев толкнул княжича, и тот, упав в траву рядом с опричником, спросил: – Кто стрелял? – Не шуми, княжич, стрелу пустили из леса. – Но там не должно быть татар. – Кто знает, может, как раз там и ожидал мурза Икрам. – Он бы не допустил разгрома полусотни своих псов. – Ты прав, но стреляли оттуда. Кто-то очень не хотел, чтобы ты говорил с пленным. – Да, в этом все дело. Напрасно мы подняли его. – Все одно стрелок достал бы. – Отпусти! – Парфенов поднялся, бросился к коню, вскочил в седло, обнажил саблю и поскакал к лесу. Терневу ничего не оставалось, как последовать за воеводой. Ратник ждал еще одной стрелы или нескольких стрел, но лес молчал. Врезавшись в кусты, княжич соскочил с коня, огляделся. Спешился и опричник. – Противник стрелял отсюда, – проговорил княжич. – Вот, воевода, место утоптанное, и далее у березы следы копыт коня. – Тернев прошел до мелкого куста и кивнул: – Отсюда стрелял неизвестный. Парфенов осмотрел место, согласился: – Да. Подножие склона холма, как на ладони, и дальность подходящая. Но кто стрелял? – Кто? Татарин, посланный мурзой глядеть за тем, как этот Карбулат будет брать село. – И точно просчитал, что помощник мурзы поднимется на холм, что его с нукерами попытаются взять, что будут держать его прямо напротив места, где залег стрелок, а тот ждать удобного случая, дабы прибить его? Нет, не мог мурза просчитать, что будет делать Карбулат. – А может, все случайно вышло. – Случайно? – Ну да, татарин, посланный мурзой, должен был только смотреть за разорением села, а получилось, на него вышли мы и Карбулат. – Глянь, куда уходят следы коня, – велел опричнику Парфенов. Ратник бродил по лесу недолго, вернулся какой-то озадаченный. – Что, Игнат? – Ну, перво-наперво, следы. Подковы коня. Такие куют в кузне Чугуева, кузнец свою метку ставит. У татар таких подков быть не могло. Второе, следы поначалу уходят в глубь леса, потом сворачивают в сторону крепости. Опять-таки татарин в Чугуев не пошел бы. – Это понятно. Значит, что, Игнат? – Карбулата прибил кто-то из наших. – Чтобы он не мог говорить со мной. – Наверное. – Бордак передал, что мурзу Икрама в осиннике также предупредил русский, и скорее всего он из Чугуева. Поэтому Михайло приказал идти в урочище Санга. Только пошел ли сам туда? О том прознаем, главное, у Икрама в Чугуеве есть человек, который сообщает ему о намерениях наших дружин. И это худо, Игнат! – Похоже, княжич, предатель ведает о делах воеводы. Значится, близкий к нему человек. Но как он просчитал, что Карбулат будет на холме, а потом пойдет к лесу и именно тем путем, каким шел? – А вот это узнаем, когда изменник будет у нас в руках. Но покуда не до него, треба идти к Бордаку. – Что с этим? – кивнул ратник на тело Карбулата. – Пусть вороны клюют. За чем пришел на землю нашу, то и получил. – Не по-людски, Василий Игнатьевич. – Ты это насчет Карбулата молвил, я верно понял? Его похоронить по-людски треба? – удивленно посмотрел на Тернова Парфенов. – Да. – Его, который разорял наши села, насиловал баб, детей, убивал стариков, рубил младенцев, а выживших продавал, как скот?! – Мы не должны становиться такими, как они. – Ну, Игнат, удивил. Не беспокойся. Сельчане не станут терпеть вонь, когда трупы начнут гнить, захоронят. Сейчас в Марево, собираем дружину, и в Чугуев, оттуда в осинник между Песчаной и Радным, понял? – Понял, княжич! – Вперед! Дружина под приветственные возгласы ополчения и жителей села пошла в Чугуев. Встречал ее воевода, князь Верейский. Дружина прошла мимо, а Парфенову пришлось останавливаться. – Да, Петр Петрович?