– Ну здравствуй, Герасим, как вы тут без меня? – соскочил с коня Михайло. – Худо. Нет, на подворье порядок, худо, что тебя не было. Алена дюже печалилась, хотя хозяйством занималась. Из дома выбежала боярыня и повисла на шее Бордака: – Вернулся, милый! – Обещал же, Алена. Они долго обнимались, а потом поднялись в горницу. Марфа топила баню, Герасим собирал нехитрую закуску, вытащив ендову с вином. – Хорошо дома, ох и хорошо! – сбросив сапоги, проговорил Бордак и вдруг заметил, что Алена смущается. – Что с тобой, Аленушка, не захворала ли? – Нет, Михайло, ребеночек у нас будет. Бордак вскочил, схватил жену и, подняв, начал кружить под непрерывный радостный смех Петруши, что также пришел в горницу. – Ты не знаешь, Аленушка, как я счастлив! И когда рожать? – Где-то к средине лета ближе, Михайло. – А кто будет? – Ну откуда мне знать? – улыбнулась Алена. – Ты кого хотел бы? – Мужик у нас уже есть, хотел бы девочку-красавицу, чтобы на тебя похожей была. – Помолимся, Михайло, Бог услышит нашу просьбу и смилостивится. Они встали под образа. За окном же ветер, налетевший с севера, кружил настоящую метель. Вот будет радость после нее для малышни, баб снежных лепить, крепости потешные возводить и играть в снежки. Им что? Они под заботой и защитой родителей! Глава восьмая Александровская слобода, декабрь 1570 года Помолившись в Покровском храме, примыкавшем к дворцу, царь Иван Васильевич с верным помощником Малютой Скуратовым прошел в царские палаты. На улице морозно, стража, кутаясь в тулупы, грелась поочередно у костров. Вечер выдался ветреным, но без снега. Во дворце же жарко от натопленных печей. Царь сбросил шубу, которую поймал слуга, прошел в палату, где обычно принимал самых близких вельмож и где проводил встречи, о которых знать было должно весьма малому числу людей. Присел на деревянный трон, расстегнул ворот рубахи, отставив посох в сторону. Рядом на скамью сел Григорий Бельский, преданно смотревший в очи царя. – Я не слышал, Малюта, как с заданием справились Бордак и Парфенов. – Ныне и хотел доложиться, потому как только на Москве сам узнал об их успехах. – Что узнал? – Были татары на Оке у Мурома. Числом небольшим, но были. Смотрели засеки. – Ты гляди, куда прошли, к Мурому! А Девлет желает по весне идти к Козельску? – По докладам так. – Чего ж тогда крымчаки делали у Мурома? – Разведка. Но главное, что удалось прознать боярину и княжичу, что помощник мурзы встречался на Оке с нашим, русским вельможей, прибывшем к селу Варное, у которого действовала дружина Михайло Бордака, на струге. Прознать, кто был этим вельможей и о чем говорил с татарином, не удалось. Иван Васильевич посмотрел на Скуратова: – А не для этой ли встречи выходили крымчаки к Оке? – Уж слишком далече, государь. – Коли важные вести, то и далече пойдешь. – Ну, коли так, тогда, может, и из-за того. – Ты мне отчет о рейде дружины составь! – Уже готов. – А лучше вызови-ка сюда Бордака с Парфеновым. Сам их послушаю. – Нынче же пошлю гонца за ними. – Куда нынче-то, Малюта? Почитай, ночь уже на дворе. – Я хотел молвить поутру, на рассвете. – Поутру посылай и зови сюда думного дьяка Щелкалова да боярина Михайло Воротынского. – Уразумел, государь. Они оба сейчас на Москве, гонец к Бордаку передаст твой наказ и им. – Значит, послезавтра можно ждать? – Это коли не заснежит, а так и на третий день. – Добре, как прибудут, так и приму. Скуратов видел, что царь не в настроении. – Уж не старая ли хворь беспокоит тебя, государь? – спросил он. – Пошто спрашиваешь? – Так вижу, не в духе ты. – Твоя правда, Малюта, не в духе, но не от хвори, а от мыслей тягостных. – Все думаешь о предстоящем нашествии? – И о том, и о другом. – Извиняй, конечно, но о чем другом? – О том, что слишком много у нас вельмож, готовых ради корысти своей отчизну предать. Тот, кто встречался с татарами на Оке, о чем с мурзой гутарил? – Не могу знать, государь. – Ну уж не о том, как избежать урона, коли крымчаки дале земель козельских пойдут. Он гутарил с ним о том, какую выгоду получит от предательства. А то, что был на Оке изменник, сомнений нет. Вот и мыслю, как то положение исправить. – С изменниками разговор один – в пыточную избу и на плаху. – А коли невиновного бросим к палачам? – Так прознать о вине треба. – Под пыткой и невинный признается в том, чего не совершал. – А я вот мыслю, не так и много изменников на Руси. Было куда более при правлении отца твоего, великого князя Василия III, ты уж извиняй, государь. Ныне большинство твою сторону держит. Народ за тебя. А то есть опора такая, что не сломить. А попадет ли к палачу невиновный, скажу так, сейчас и следствие ведется по-иному. На дыбу сразу не отправляют, коли на месте не взяли с изменой или не уличили в заговоре, так что невиновный может оправдаться вполне. А истинных изменников и жалеть не след. Что заслужил подлостью своей, то и получи. – Ладно, о том не будем. – Может, медовухи выпьешь, государь? – Выпью, как трапеза будет. – Да уж недолго осталось. Узнать, чего там повара?