– Остальные тоже пусть будут рядом, – сказал паша Девлет-Гирею. – Если не понравится эта Зия, чтобы заменить. – Да, конечно, но уверен, что русская девочка доставит тебе удовольствие. – Откуда тебе знать, хан, она же девственница, а значит, ты не спал с ней. – Разве нельзя иметь баб, не посягая на девственность? – усмехнулся тот. – Вот ты о чем. Ну и как она? – О, это что-то восхитительное! – Зачем ты дал мне девку, которую сам имел? – Я мог ничего и не говорить. А сказал, чтобы ты не сомневался, тебя ждет незабываемая ночь. – Ладно. Если она мне понравится… – То ты получишь ее в подарок, – не дал договорить турецкому вельможе хан. – Хорошо, но, может, те, что ушли, лучше ее? – Нет. Однако вкус у всех разный. Я дарю тебе всех девиц, что приводили сюда. – Султан узнает о твоем почитании Порты и образцовом правлении, – изобразил улыбку Карбали. – Благодарю. Не буду мешать, девицу уже, наверное, провели в спальню. Сильных тебе ощущений. – На этот раз благодарю я. Девлет-Гирей покинул покои, отведенные турецкому вельможе, и прошел в свой гарем, где его ждала не менее очаровательная молодая жена. Карбали отправился в спальню. Зина уже находилась там. Утром ее, избитую, окровавленную, вынесли из спальни паши и отдали лекарям, с наказом хана привести девочку в порядок. После праздничной пятничной молитвы и торжественного обеда во дворце хана вельможи отправились по своим домам. Начали сборы слуги Карбали-паши, им была выделена дополнительная арба для подарков хана, в том числе и наложниц, среди которых была и Зина. Никого не волновало, что она даже встать не может, положили в арбу, и все. Вслед за обозом из Бахчисарая выехал и Азат. На обратную дорогу в Кафу ему потребовалось больше времени. Попав в канаву, сломал ногу конь старшего отряда нукеров. Ему перерезали горло, разделали и сложили мясо в мешки. Старший забрал коня подчиненного, а тот перешел в арбу обоза. На все потеряли часа три, поэтому в Карасубазар, селение промежуточной остановки для отдыха, обоз въехал в час ночи. Остановились в лучшем караван-сарае, где имелось все для полноценного отдыха, включая баню и чайхану, а также выкупленные мурзой покои отдельного здания. Помолившись после первого этапа пути и отужинав, мурза с охраной, не выставленной на посты, легли спать в три часа ночи. А так как Азат поспать любил, обоз возобновил движение только после обеденной молитвы и обеда. Соответственно, в Кафу он прибыл к полуночи воскресенья. В тот день Бордак так и не дождался человека мурзы, промаявшись весь вечер. Курбан объявился в понедельник утром. Въехал на подворье Ризвана спустя час после утреннего намаза. Во дворе спешился, потянулся. Для него ночь выдалась тяжелой. – Салам, Курбан! – подошел к нему Бордак. – Салам, Михайло! – Коли ты появился, то сие означает, что и мурза в городе? – Да, ночью приехали. Я спал всего два часа. – Ничего, выспишься. Что просил передать мурза? – Чтобы ты под видом литовского купца приехал к нему после предвечерней молитвы. – Есть что-то важное? – О том мурза мне не докладывает, – пожал плечами Курбан. В это время во двор вышли Алена и ее сын. Сейчас они выглядели гораздо лучше, чем на невольничьем рынке. Да это и понятно, свобода преображает человека. Курбан подмигнул Бордаку: – Ставлю сотню акче, что ты положил глаз на выкупленную невольницу… – Можешь сразу выложить деньги, – прервал татарина Бордак. – А что? Не так? – Не так! – Не верю. Ты один, она одна, всем тебе обязанная, сын еще мал, чтобы что-то понимать в этих делах. И вы не милуетесь тайком? – Нет. Так что давай мои деньги. – А ты докажи, что не милуетесь. – Как? – Не можешь? Значит, спор не выиграл. Но и не проиграл. Никто никому ничего не должен. – Ну, и хитер же ты, Курбан! – А как иначе прожить? Простые да бесхитростные, слабые, доверчивые – все в кандалах на рынке невольников, а хитрые, коварные продают и покупают их. – Курбан вдруг улыбнулся и добавил: – Хотя ты тоже хитрый. Купил же себе рабыню с маленьким рабом. – Но тут же отступил в сторону, чтобы не попасть под увесистый кулак «литовского торговца». – Шутка, Михайло, шутка! Значит, после предвечерней молитвы в доме мурзы. Поехал я. Спать хочу, сил нет. – Спокойного тебе сна. – Угу! Курбан вскочил на коня и скрылся в улочках Кафы. А к Бордаку поспешила взволнованная Алена. – Извини, Михайло, татарин, что приезжал, говорил обо мне? – Нет. – Но он так смотрел на нас с Петей, что я подумала… – Ты испугалась, что он хочет купить вас? – Да, извини, но здесь я чувствую себя товаром. Как ни пытаюсь отогнать это чувство, не получается. – Это объяснимо, Алена, но поверь мне, ты в безопасности, как и твой сын, а приезжал не торговец, это наш друг. – Здесь, в Кафе, и друг? – удивилась она. – Не все местные одобряют работорговлю и не все стоят за хана. Но тебе об этом знать не след, занимайся своими делами. – Тогда я пойду помогу Ираде. – Да, но и за сыном смотри, чтобы на улицу не выскочил. Вот это не безопасно. – Он всегда при мне. – Ну и хорошо. Со стороны сада появился Осип Тугай из окружения русского посла в ханстве, окольничего Афанасия Федоровича Нагого. Он поприветствовал Бордака, и они присели на небольшой топчан, где после трапез отдыхал хозяин усадьбы. Устроившись вдали от посторонних глаз, Тугай спросил: – Что с мурзой, Михайло? – Он вернулся, через Курбана передал, что Азат будет ждать меня у себя дома после предвечернего намаза. – Значит, у него есть новости для нас. – Иначе не приглашал бы, передал бы через Курбана, что ничего нет, и все. – Интересно, что за новости. – Узнаем. – А ты уверен, Михайло, что мурза Азат не водит нас за нос? – Считаешь, он ведет двойную игру? – Так считает, вернее, допускает Афанасий Федорович.