Он примирился с судьбой, махнул рукой и отправился к остаткам моста, проследить за погрузкой морпехов на корабль. Погрузка еще не началась, выделенные ему солдаты были еще на подходе. И Гисандр, отдав приказания помощникам, пользуясь случаем, направился в лагерь неподалеку от берега, где находился выздоровевший Темпей. Прибыв в лагерь, он застал врачевателя за интересным занятием. Тот сидел на повозке, держа в руках какую-то стекляшку, и пытался сфокусировать луч света на пучке сухой травы. Рядом с ним на повозке лежала гора не то одежды, не то горшков, прикрытая холстиной. Чуть в стороне, шагах в двадцати, было расставлено еще несколько повозок с припасами. В них были каменные ядра, специально выточенные балки на замену изношенным, запасные канаты для торсионов, оружие и еще много всякой всячины, нужной в военном походе. Половина этого хозяйства принадлежала Темпею. В лагере сейчас оставались только те, кто был приписан к баллистам. Гоплитов, нужных для сражения в строю, здесь не было. Все они находились на берегу. – Я смотрю, ты пришел в себя после удара по голове, – поприветствовал его наварх, приблизившись. – Благодарю, господин Гисандр, – поднял глаза Темпей, оторвавшись на мгновение от своего занятия, – ваши слуги помогли мне изготовить нужное зелье, и я уже в полном порядке. Голова еще немного болит, но это не страшно. – Рад, что ты выжил, – кивнул наварх, усаживаясь рядом на повозку, – твоя голова мне еще пригодится. Чем это ты занят? – Я нашел на берегу подходящий камень. И уже отшлифовал из него собственную линзу, чтобы проверить идею, которую вы мне подсказали, – с гордостью возвестил алхимик. – Мне даже удалось достичь большой прозрачности, чем у того камня, что дали мне вы. Смотрите сами, вот сейчас я наверняка смогу поймать луч и поджечь этот пучок травы. – Ну, давай посмотрим, – согласился наварх, – только поторопись, времени у меня мало. Скоро начнется штурм. Темпей поворошил горку сухой травы на дне повозки и направил на нее свою линзу. Гисандр собственными глазами увидел, как солнечный свет, проходя сквозь отшлифованный почти до прозрачности камень, сжался в один луч, и солома вскоре начала потрескивать. Затем появился легкий дымок, а спустя недолгое время на дне повозки вспыхнуло небольшое пламя. Вернее, огонек, который быстро стал пожирать солому и сухие листья. – Вот! – возопил счастливый Темпей. – Вы видели! Боги даровали мне силу солнца, о которой вы говорили! Вы же видите, господин Гисандр? Впечатленный наварх смотрел на разгоравшийся огонек и вдруг заметил, что дыма стало заметно больше. Он присмотрелся и увидел, что алхимик рассыпал свою сухую траву для эксперимента прямо на какие-то длинные скрученные стебли, очень похожие на им же изобретенные запалы для горшков со взрывчатой смесью. И один из них, пропитанный смолистой жидкостью, занялся. Более того, столбик дыма уже пополз под холстину. – Вижу, – ответил он, наконец, – а что это у тебя за стебли? Это, случайно, не запалы для горшков? Темпей мельком посмотрел на дно телеги и кивнул, как ни в чем не бывало: – Да, они. Но вы только подумайте, господин Гисандр, – боги даровали мне силу солнца!!! Это же чудо. Подозрения Гисандра между тем окрепли настолько, что он сдернул холстину и увидел под ней несколько горшков. Это были именно они, горшки со взрывчатой смесью, подготовленные для атаки на Спарту. И подведенный к одному из них запал уже почти прогорел. До взрыва оставалось буквально мгновение. Ничего не объясняя, наварх сбросил Темпея с телеги, пинком отправив подальше. А сам схватил горшок, отбежал на несколько шагов и с размаху выбросил его за пределы лагеря. Туда, где начиналось небольшое болото. А сам едва успел упасть на землю перед телегой, крикнув остальным: – Ложись! – как раздался мощный взрыв. В небо взметнулись тучи грязи, испачкав все, что находилось на расстоянии тридцати шагов от места взрыва. По шлему забарабанили куски земли. Разлетевшиеся осколки горшка превратили в кучу обломков телегу с оружием, что оказалась ближе других к месту взрыва. К счастью, никто не пострадал. Едва улеглась туча пыли, Гисандр вскочил и, вернувшись обратно к телеге с горшками, проверил все остальные запалы. Вырвал и потушил еще один. А горевшую траву забросал кусками земли, благо их теперь в телеге имелось предостаточно. – Все в порядке! – крикнул он ошеломленным воинам, что находились поблизости. – Наш Темпей немного ошибся в расчетах с горючей смесью. Соберите оружие из разбитой телеги и наведите порядок. Успокоенные его уверенным поведением, артиллеристы осторожно вернулись к своим делам. Они уже давно понимали, что имеют дело с огнем Аида, а с ним лучше не шутить. Темпей пошутил, и тут же был наказан. На самом деле алхимик еще даже не сообразил, что произошло. Он просто лежал в пыли и отплевывался. Гисандр подхватил его за гиматий, встряхнул и прислонил спиной к телеге. Еле сдержавшись, чтобы не надавать пинков нерадивому гению, он отдышался и, медленно подбирая слова, произнёс: – Сколько у нас было горшков со взрывчатой смесью? – Оставалось всего пять штук, – пробормотал бледный Темпей. – И все они были в этой телеге? – догадался наварх. – Так вот, мой друг врачеватель. Если бы ты сейчас уничтожил все запасы для нашей атаки, то даже я не смог бы тебя спасти от гнева Леонида. Тебе отрубили бы голову. Темпей сидел ни жив ни мертв от страха. От недавней радости открытия не осталось и следа. Впрочем, говорил наварх все это больше для острастки, чтобы припугнуть алхимика, слишком увлекшегося опытами с солнечной энергией. После недавнего спасения царской семьи наварх был уверен, что мог рассчитывать на снисхождение к своему инженеру. Тем более, создавшему для Леонида оружие победы. На берегу послышался шум, погрузка солдат на корабль началась. Немного успокоившись, Гисандр сменил гнев на милость и добавил: – Да, боги даровали тебе талант. Но это еще только начало. Вот когда ты изготовишь линзу гораздо больших размеров, которая сможет поджигать города или корабли на расстоянии, – вот это будет настоящая победа! Но ты и так молодец. Большое начинается с малого. Ладно, забудь про горшок. Продолжай свои опыты! Гисандр распрямился и направился обратно к берегу. Но, сделав пару шагов, вдруг обернулся. – Только прежде, Темпей, собери все взрывчатые и зажигательные горшки. И потом доставь их на мой корабль. Быстро! Темпей проворно закивал головой. С его лица опять не сходила глупая улыбка счастливого человека, которому разрешили заниматься любимым делом и вернули все игрушки. Шедшая на веслах триера сбавила ход и немного приняла влево, где виднелась небольшая отмель, чтобы высадить морпехов. «Оказавшись в воде, им придется атаковать снизу-вверх выстроившихся на берегу солдат Леотихида, – размышлял наварх, стоя у мачты и оглядывая позиции врага. – Берег здесь, конечно, пологий. Ниже, чем левый. Но все равно удовольствия мало карабкаться из воды. Надо бы им помочь. А что это там позади строя, амбары? Отлично». – Эй, Офелос, – крикнул он командиру обслуги ближайшей баллисты, – возьми-ка вон из того мешка горшок с зажигательной смесью и постарайся попасть в амбары, надо запалить их хорошенько. А когда морпех подскочил к мешку, добавил: – Только не промахнитесь. Мало у нас этих горшков. Еще пригодятся. Офелос кивнул. Мол, все сделаем как надо, вы же знаете, господин Гисандр, как мы умеем. И наварх поверил – эти смогут. Он специально обговорил с Никодемосом, что заменит на время штурма обслугу пары баллист на своих людей. И Никодемос, восхищавшийся талантами первого наварха и во многом из-за него решивший идти тем же, хоть и новым для Спарты, путем, – согласился. Но в итоге Гисандр набрал людей только на одну баллисту, во главе с Офелосом, который спалил единственный мост через Эврот. Решил, что этого хватит. – А вы, – приказал наварх обслуге остальных баллист правого борта, – прочешите каменными ядрами весь берег, чтобы нашим морпехам веселее воевать было! Пока триера медленно разворачивалась, Офелос выпустил пару каменных ядер, превратив в кровавую кашу десяток солдат противника. Пристрелялся и наконец-то зарядил зажигательный снаряд. Триера еще не закончила поворот, а горшок со свистом пролетел над головами удивленных гоплитов Леотихида. Ударившись о крытую соломой крышу амбара, пробил в ней дыру и упал внутрь, пропав из вида. – Разбился он или нет? – напряжённо спросил у Офелоса наварх, не спускавший глаз с амбара, где пока не было видно никаких языков пламени. Раздосадованный Офелос развел руками и пробормотал: – Должен был. В этот момент три остальные баллисты произвели почти одновременно залп, и внушительный кусок берега – шагов тридцать – ненадолго очистился от воинов врага. Их словно сдуло. Окровавленные руки, ноги и головы виднелись уже повсюду. – Вот это работа! – похвалил артиллеристов Гисандр, отвлекшись от амбаров и словно не замечая Офелоса, которого эти слова ранили в самое сердце. Он быстро зарядил каменное ядро и выпустил по береговой линии, угодив в самую гущу гоплитов так, что несколько щитов, попавшихся на пути ядра, разлетелись в стороны, как медные тазы. – Дать еще залп, – приказал наварх. Теперь сразу четыре ядра ударили по строю вражеских гоплитов, перемолов немало солдат. Командиры армии эфоров пытались залатать возникшие бреши, но людей им явно не хватало. Всего три линии гоплитов, из которых почти половину они уже изувечили ядрами. Позади защитников поле, потом амбары, и только за ними начинаются первые дома с земляными крышами. Первые улицы, ведущие к Хоросу и окружавшим его эпохальным зданиям. Приглядевшись, Гисандр с удивлением узрел буквально в нескольких стадиях храм Зевса и Афродиты Олимпийских. Его было просто невозможно не узнать – исполинская статуя Зевса с зажатой в руке молнией отсюда была видна гораздо лучше, чем с того берега. Даже стадион со скамьями уже можно было разглядеть с палубы корабля. «Да мы в двух шагах от победы», – решил Гисандр, уверенность которого росла с каждым мгновением. И все же защитников было здесь в несколько раз больше, чем несла солдат одна триера на борту. К счастью, у наварха были баллисты. А позади шла вторая триера, с таким же числом десантников и баллист, уже поливавших берег своими ядрами. «Ничего, – решил Гисандр, – отбросим от берега, продержимся немного. А потом подойдут подкрепления. До другого берега недалеко. Конечно, пожар и суматоха не помешали бы. Придется израсходовать еще горшок. Экономить их больше незачем. Настал решающий момент». Новый залп унес жизни десятков защитников, еще больше проредив их шеренги. Стоны и крики доносились отовсюду. – Вот теперь можно наступать, – решил Гисандр, удовлетворенный царившим хаосом в порядках противника. – Вперёд, бойцы! Дойдя до отмели, триера мягко воткнулась в нее носом, и морпехи посыпались вниз. Пока они бежали к берегу по колено в воде, в них полетели копья. Атакующие стали нести первые потери. – Еще залп! – приказал наварх, остававшийся на корабле. – Не жалеть ядер! Добежав до берега, морпехи с ходу взобрались на него в тех местах, где защитников уже почти не было. Следующая волна еще расширила бреши в обороне гоплитов Леотихида. Но вскоре противник, испытавший на себе мощь тайного оружия Леонида, перестроился и остановил продвижение морпехов, навязав им схватку на берегу. Стрелять больше было нельзя без риска уничтожить своих. Но в этот момент наварх заметил дым, поднимавшийся со стороны амбаров, и мощные языки пламени, вырывавшиеся наружу через окна, двери и дыры в крыше. Буквально в мгновение ока огонь съел всю соломенную крышу и стал лизать бревенчатые стены. Первый амбар полыхал уже вовсю, и пламя грозило перекинуться на остальные, пристроенные к нему сооружения. Поднявшийся столб дыма ясно дал понять всем участникам сражения сразу многое. Одним – где начался прорыв, другим – куда надо наступать и развивать наступление, и третьим – где затрещала по швам их оборона. Командиры Леотихида, конечно, вскоре заметили пожар за своей спиной, и это не добавило им боевого духа. – Великолепно, – усмехнулся наварх, глядя, как ветер раздувает пожар на фоне медленно темнеющего воздуха, сумерки были уже близко, – это как раз то, что нам нужно. И обернувшись к обслуге баллисты, наконец, похвалил их командира: – А ведь ты все-таки попал, Офелос. Меткий выстрел. Офелос просиял от счастья. Удача сопутствовала им на этот раз во всем, а от эфоров боги, похоже, отвернулись. С первой попытки Гисандру с сотней морпехов удалось захватить участок берега и держать его до подхода основных сил. Когда триеры поддержки шестой раз проделали путь с левого на правый берег Эврота, сопротивление у воды было полностью сломлено, а под командой наварха уже находилась без малого тысяча бойцов. Он не стал дожидаться, пока перевезут остальных, и начал развивать наступление. Две триеры все же оставались под его командой до тех пор, пока он не разрешит передать их Никодемосу. Корабли продолжали перевозить морпехов на этот берег, даже когда Гисандр уже начал наступать. Наварх, впрочем, понимал важность слаженного удара и оставил приказ отправить одну триеру второму наварху. Но только после того, как на плацдарме скопится хотя бы полторы тысячи человек из отданных ему Леонидом. Это случилось только тогда, когда сумерки начали опускаться на столицу Лакедемона. Но все понимали – этой ночью ее обитателям будет не до сна. Решалась судьба Спарты. Пожар, который зажег Гисандр, быстро распространился на все амбары, перекинулся на несколько домов с близлежащих улиц – и к вечеру полыхало едва ли не все побережье в этом районе, освещая окрестности. Отбросив гоплитов Леотихида от берега и рассеяв остатки, наварх начал наступление к Хоросу, то и дело вступая в короткие схватки с малочисленными отрядами на перекрестках улиц. Он продвигался довольно быстро, и вскоре уже его солдаты маршировали возле храма Зевса. – У меня такое чувство, что вся армия Леотихида осталась лежать на берегу, – проговорил он себе под нос и добавил: – Или в Лимнах, защищает своего царя. Последние слова пришли к нему после того, как он заметил с вершины небольшого холма – а весь город стоял на холмистой местности – пожар не меньшего, если не большего масштаба, который разгорался как раз на улицах царских владений Леотихида. Там, где нанес свой удар сам царь Леонид. – Похоже, наш верховный жрец тоже любит гром и молнии, – ухмыльнулся наварх, подмигнув исполинской статуе Зевса с зажатой в руке молнией, после того как услышал грохот, а затем увидел два взрыва, разметавшие какие-то постройки в Лимнах. Зевс ничего не ответил. А отряды Гисандра, не встречая сопротивления, спокойно прошагали мимо белых колонн галереи Скиаса со следами бегства старейшин и добрались до ворот стадиона, на котором он когда-то выиграл свой самый большой титул и привлек внимание Елены. Местных жителей они встречали редко. Те либо прятались по домам, либо падали ниц, увидев марширующих гоплитов Леонида с черными повязками на рукаве. Большинство, едва началась осада, разбежались из города. Гисандр приказывал разъяснять всем встречным, что им ничего не грозит от новой власти. Но до окончания битвы лучше все же оставаться в своих домах. Здесь, в районе Хороса, еще ничего не горело, и потому было уже довольно темно, хотя сумерки еще не полностью сгустились над Спартой. Приказав оцепить Хорос и стадион, наварх решил подняться с несколькими воинами на самые верхние ряды стадиона, где стояли высеченные из камня скамьи для зрителей, чтобы осмотреться. Отсюда ему стали видны южные районы и прилегавшие к Тиазу мосты.