Алексис придвинул к камину кресло и сел. Хозяин хостела сделал то же самое, а пиренейская горная собака улеглась у его ног. – Это озеро возникло на месте бывшего карьера, принадлежавшего компании по добыче вольфрама. По сути, это впадина, наполненная водой подземной реки, которая протекает на глубине примерно двадцати метров под землей. Вода там кажется черной из-за темной горной породы. – В этом озере купаются люди? – Уже нет. Один человек выкупил это место и оградил его решеткой. Доступ запрещен. Там происходило слишком много безобразий. Алексис перевел взгляд от огня на хозяина хостела: – Что значит «безобразий»? – Не знаю. Странное место, и все тут. Начнем с того, что мобильники там не ловят сигнала, хотя кругом он есть. Во-вторых, там опасно. В жару озеро влечет к себе отдыхающих, но из-за колебания уровня грунтовых вод температура может внезапно опуститься до шести градусов. Там погибло несколько молодых людей от переохлаждения… – Сенешаль пожал плечами. – Это чертово место притягивает людей, которым не терпится свести счеты с жизнью. Достаточно прыгнуть с разбегу в водоем – и готово! Вы замерзнете через несколько секунд. Быстрая смерть. – Он заметил, что Алексис замер. – Я говорю это не для того, чтобы напугать вас, мсье… Агентство, которое отвечает за туристические тропы, установило табличку на подступах к озеру, когда водоем еще был доступен для посещения. Там было написано что-то вроде: «Ваша жизнь драгоценна, подумайте о тех, кто вас любит». Как ни печально, но для некоторых мой хостел был последним приютом перед могилой. Иногда люди становятся странными в горах, слышали бы вы истории, которые рассказывают местные… – Что еще за истории? – Говорят, во время Второй мировой войны немцы расстреливали в карьере партизан. – Сенешаль прыснул со смеху, указывая на большую банку из-под маринованных огурцов, стоящую на каминной полке. – Видите эту штуковину? Она наполнена гильзами, предположительно, от оружия вермахта, от пистолета-пулемета МП-40. Я в шутку поставил ее туда, чтобы поддержать эту легенду. На самом деле гильзы были куплены в интернете. А что до озера… Я также слышал от туристов, что озеро располагается на месте падения метеорита, который якобы выжег лес в радиусе двух километров. Мол, его глубины таят в себе скелеты доисторических существ, а где-то рядом есть следы языческого святилища. Каких только глупостей не болтали… В какой-то момент я подумал, что наш водоем будет привлекать к себе простофиль так же, как Бюгараш в массиве Корбьер. – Помню, помню, – кивнул Алексис. – Любители эзотерики поехали туда дожидаться апокалипсиса в двенадцатом, когда пророчили конец света по календарю майя. Их было так много, что власти на всякий случай перекрыли все подъезды к этой горе. – И правильно сделали. Во всяком случае, здесь никто не желает стать свидетелем массового самоубийства на Черном озере, – сердито сказал Сенешаль. – Оно все еще привлекает к себе любопытствующих? – Нет, теперь там редко кого встретишь. Сказал же, огородили его. Алексис задал мучивший его вопрос: – Почему, по-вашему, Оливия могла пойти на Черное озеро? – Откуда ж мне знать? – А как давно его огородили? – Кажется, год назад. – А раньше, когда обнаруживали тела, вам сообщали об этом? – Почти всегда… Да тут сообщай не сообщай… Прежде чем идти к водоему, жандармы оставляли машины на моей стоянке. Быстрее всего туда можно добраться пешком. На внедорожнике придется очень долго ехать, поскольку дорога начинается с противоположной стороны деревни. – И сколько времени занимает подъем по тропе? – Полчаса без перерывов. Это непросто. – Мужчина посмотрел в глаза Алексису. – Но на вашем месте я бы туда не совался. Глава двадцать третья В общей спальне было пусто и холодно. Алексис лег и стал слушать дождь, который не ослабевал. Он заново переживал, мгновение за мгновением, то, что произошло много лет назад в другой общей спальне. В Дублине, в бывшем монастыре. Рядом с ним была Клара, жизнь была прекрасна, и время летело незаметно. Часы на экране телефона показывали 22 часа. Он активировал приложение. Добрый вечер, Клара, я в хостеле, который виден на присланной тобою фотографии. Есть новости об Оливии? Пока нет. Я знаю, что ты делаешь все возможное. Заверила его программа. Алексис поколебался, прежде чем написать: Я чувствую, что ты рядом. Это приятное ощущение? С одной стороны – да. С другой – нет. Это что-то вроде ностальгии. Нет ответа. Он продолжил: Во время долгого пути из Нанта внутри меня была пустота, мне было плохо. На первый взгляд у нас с Клеманс все складывается как нельзя лучше… Но ты вновь появилась в моей жизни, и с тех пор меня постоянно одолевают сомнения: а что, если это не любовь? Может, я сам все придумал? Меня терзает боязнь остаться в плену неудач до конца жизни. В темноте общей спальни он легко подбирал слова. Все изменилось после Тулузы. Мне казалось, будто я ехал на машине по проселочной дороге. Я видел золотистые листья и тронутые багрянцем, но еще зеленые деревья, и ты была там, среди всей этой красоты, твоя голова лежала на моем плече, ты спала. А я смотрел на дорогу, ни о чем не волнуясь и всему улыбаясь. Приятное ощущение. Ты была так близко, и все остальное перестало иметь значение. Приехав сегодня в эту деревню, я ощутил новый прилив сил, словно все прожитые годы нужны были мне лишь для того, чтобы подготовиться к этой поездке. Ответ машины: Можешь писать мне все что хочешь – я готова ко всему. Это меньшее, что я могу сделать для тебя. Алексис продолжал, словно в горячке: Знаешь, я так и не решился сказать тебе это в Дублине, но уже тогда я любил тебя. Я догадывалась об этом.