Внутри избы Лейсана почувствовала прохладу. В лесу кроны не спасали от солнца; деревья росли далеко друг от друга настолько, что и танк спокойно проехал бы между ними. Нерешительно прохаживаясь по скрипучему полу в кроссовках, Лейсана применяла апперцепцию: старый шкаф со сломанными и пустыми полками, стол с занавеской вместо скатерти, железная кровать с пружинами, книга под ней — все принадлежало старику. Информация книги выдавала, что старик последний раз коснулся ее, будучи очень больным, стало быть — уже скончался. — О, здесь чашки есть! — раздался за стенкой, где была кухня, голос Олеся. — Только на них паутина. — Об лопаты не споткнись, — предупредил Матвей, но поздно: его слова заглушили грохот и «ойканье» бесконечно неуклюжего Олеся. Лейсана присела на кровать. Ноги ее ныли от боли. Второй день пути ясно дал понять, что они не были готовы к большим нагрузкам. Но разве есть другой выход, кроме как идти? «Безвыходных положений не бывает» — вспомнила Лейсана слова Аксиньи и легла. Через минуту ее одолел сон. Ночное царство спало вместе со всеми. Одна Лейсана бодрствовала, привалившись к перилам трехступенчатой лесенки, — дежурила. Под холодным синим небом без света фонарей видны были очертания деревьев и только. Мрачная тишина угнетала ее и, похоже, Сатану, дремавшую на земле по левую ногу. Тревожило Лейсану смутное предчувствие беды. И Сатана странно дергалась, порой поскуливая. Сердце сжималось от ее вида: Лейсана и забыла, что собаки тоже могут тосковать по людям. По ушедшим и умершим. По таким как Марк. Лейсана ощущала присутствие Марка. Он был рядом, с ней. Он умер, но их не оставил. Его неслышимый шепот успокаивал: они не виноваты. Никто Аксинью не бросил, просто так получилось. Если бы Лейсана и Олесь тащили ее к автодому, Лисицыны успели бы с ними разделаться. Рядом бесшумно села Варвара. Ее длинные волосы растеклись по ступенькам. — Не спится? — поинтересовалась Лейсана. — Я не умею… Спать и видеть сны. Всегда бодрствую. Закрываю глаза — но сквозь веки вижу все, что происходит. Таков мой чанк. — Получается, я зря на дежурстве? — Лейсана выдавила из себя улыбку. — На твоем месте я не доверяла бы новой знакомой, пусть и доброй, как дельфин. — Мы о тебе ничего не знаем. Расскажешь? Девушка шмыгнула носом и, позади уперев руки на пол, всмотрелась в звезды. — Что во мне интересного? Я — всего лишь странствующая душа. — Ты кого-нибудь любила? Варвара немного помолчала, наслаждаясь тишиной. Лейсана решила, что она отказывается отвечать, но услышала: — Был один. Яковом звали. Семидесятилетний маг, заменил мне отца. Учил драться, палку в руках держать так, чтобы в окружении врагов контролировать каждого. Яков убедил меня, что люди — не монстры. Встретить человека сострадающего — не редкость, как ты думаешь. Иногда немаги привязываются друг к другу. Хотя истинной дружбы, как и любви, у них не водится, поэтому мир в постоянной войне. Ты знала, что многие из них пытаются обучиться любви? Они думают, это ремесло какое-то. Всем сердцем пытаются, но не выходит. Знать бы почему… Яков убедил в чистоте людской души, да я разубедилась. Сатана вскинула голову, отвела уши и гавкнула. Вскочив на лапы, собака затявкала громче. «Эх, если бы я знала, что Сатана говорит!», — взволновалась Лейсана. Варвара резво метнулась в избу, а через несколько секунд возвратилась с палкой, которую она таскала в качестве оружия. — Здесь кто-то есть, — поведала она. Но Лейсана и сама догадалась: неподалеку за деревьями кто-то скрывался. Интуиция подсказывала: поблизости недруг. На крыльцо вышли Хмылка и Матвей. Парень кинул налобный фонарь Варваре, напялил такой же на себя. — Не вижу смысла делать вид, что нас нет, — решила Варвара, намекая на грозно гавкающую хаски, включила фонарик и побежала в сторону непрошеного гостя. Вслед с руганью бросилась Хмылка; скрипя зубами Матвей потянулся за ней. Громкий выстрел прозвенел в ушах Лейсаны. Сатана взвизгнула и запала на бок. — Давно хотела пристрелить эту шавку! — знакомый голос разнесся по лесу. И пока Хмылка, Матвей и Варвара бежали на голос, Лейсана склонилась над собакой. Морда была обезображена, пуля, видимо, попала в глаз. Рыжая сучка Катерина Лисицына снова рассмеялась, но уже где-то далеко. Так далеко, что смех ее заставил задуматься: не почудилось ли? Глава 14. Тем, кто не умеет любить Черный костюм и рыжие волосы Лисицыной дразнили Хмылку. В игре «догони и убей» охотница побеждала. Благодаря ботинкам она легко перемещалась по лесу. Не то что Хмылка: шишки, камни, ветки, трава — все вцеплялось в голые ступни. Катерина уже не смеялась, а бежала на яркий свет со всей серьезностью. Хмылке хотелось повалить на землю и бить по лицу эту безмозглую тварь до потери сознания. Матвей, бежавший сзади, окликал ее, пытался остановить. Но разве можно остановить того, кто дышит гневом? Кто знает, кого еще привело к избе помимо Лисицыной? Может, их дожидаются пара десятков охотников, и Лисицына ведет их в паутину? Слишком много вопросов. Не хватало еще забивать голову тем, как рыжая бестия нашла их. Или тем, почему она одна. Одна ли? Катерина скрылась в свете. Взревел мотор. Приблизившись, Хмылка разглядела синий внедорожник с помятой дверью. Охотница повернула руль и поехала. Упав на землю, Хмылка попыталась восстановить дыхание. Она выключила фонарик и уперла взгляд в небо в ожидании, когда наступит тьма. Внедорожник растворился в темноте. — Вставай, — буркнул оказавшийся рядом Матвей. Хмылка повернула голову и различила рядом с другом Варвару. Сделала вывод: Варвара похожа на Матвея не только взглядами на жизнь, но и бесшумностью. Как только Хмылка издала рык, ближайшее дерево затрещало, затем свалилось. Иногда казалось, что гнев превращает ее в зверя. Лучи солнца оживляли мертвое утро, шелестел лиственный лес, переговаривались на ветках птицы, в траве то и дело кто-то проползал. Лопат было две. Копать могилу вызвались Хмылка и Матвей. Хмылка держала лопату и вглядывалась в метровую яму. В ней лежало существо, несколькими часами ранее бегавшее вокруг избы и горланившее собачью песнь. Люди совершают страшные поступки не только из ненависти. Как легко по глупости пристрелить тявкающую шавку! Собрав лопатой землю, она стала посыпать Сатану. Матвей повторил за ней. Варвара, Олесь, Лейсана наблюдали, пытались понять, что хочет донести до них сыпавшаяся земля. Хмылка стиснула зубы. Она была готова разрыдаться. С нее сползали мысли и перебирались на лопату, а с лопаты в землю. Мысли эти добивали ее, помогали возненавидеть мир еще сильней. Стала проглядывать связь между отсутствием любви и глупостью. Утерев уголок левого глаза, Хмылка продолжила закапывать труп. Эта горсть земли за тех, кто пал жертвой людской глупости. Эта горсть земли за тех, кто верил до конца: человечество можно спасти. Эта горсть тем, кто не знает ничего, кроме ненависти. И горсть тем, кто не умеет любить. За поступки приходится отвечать. Хмылка сжала до боли черенок лопаты. — Клянусь: я найду ее и убью. Теперь месть — мой смысл жизни. Последняя горсть земли легла на могилу. С неба заморосило. — Переждем. Потом в путь, — сказал Матвей. Неожиданно для всех Варвара шикнула. — Слышите? В первые секунды напряженного вслушивания было невозможно что-либо различить. Только затем где-то раздался гул, еще позже — вдалеке среди деревьев появилось несколько машин. — Дурной мы лес выбрали, раз здесь так свободно машины ездят, — Матвей подтолкнул Олеся к избе. Внутрь забежать друзья не успели. За спиной громкий женский голос велел: — Стойте, не шевелитесь! Мы не принесем вам вреда! Голос был незнакомым. Доверия он не внушал. Матвей остановился, расслабился и повернулся лицом за спину Хмылки. Вероятно, он смирился с тем, что изба — не убежище, спасти не может. Хмылка обернулась и увидела внедорожник серого цвета и из него вышедшую молодую женщину в белых брюках и строгом черном пиджаке. Ростом она удалась, а короткие черные волосы, пусть и с покрашенными в белый кончиками, делали ее еще больше похожей на мужчину. Подъехали еще четыре таких же машины. Захлопали дверцы. Наружу вылезли вооруженные пистолетами и автоматами люди, как мужчины, так и женщины. Хмылка подметила, что одеты они вразброд. — Кто вы? — недружелюбно спросила Варвара. Захрустели ветки: женщина сделала шаг навстречу. Откуда-то сверху вспорхнула ворона и с диким карканьем улетела. — Мы — «Освободители».