Глава 1 Когда надежды не останется, придёт он. И спасёт всех, кто не сумеет убежать... Топор был велик и тяжёл настолько, что Ван не мог его поднять. Точнее — мог, но ненадолго, а потому берёг силы. Орудие он тащил, крепко ухватив за топорище, и широкое лезвие волочилось по асфальту с глухим скрежетом. Звук далеко разносился в полной тишине, и казалось, в холодном безлюдном мире не осталось ничего, кроме зловещего металлического шороха. Небоскребы тонули в белёсой мгле тумана. Их чёрные окна слепо таращились в пустоту, а по стенам бежали трещины. Лианы проводов свисали до самой земли. Оголённые кабели плевались током, извивались и шипели, словно змеи. Под ногами хрустели битые стёкла. Нестерпимо воняло мочой: консы на трипе частенько ходили под себя. Ван знал это. Давно, в прошлой жизни, он тоже был консом. А потом нашёл топор и прозрел. Уверовал в спасение... Ван брёл по пустынным улицам. Когда-то, лет сто назад, каждая улица имела своё прозвание. Некоторые даже звались именами людей. Прозвания улиц писали буквами на специальных указателях, чтобы прохожие могли их прочесть. Потом нужда в таком отпала: консы не умели читать. Да и зачем читать? Любую надпись, любой текст озвучивала программа Кванта. Романы, саги, энциклопедии, учебники — всё перегнали в упрощённый формат, чтобы консам было проще потреблять их. И консы потребляли. Потребляли и потребляли. Смотрели трёхминутные ролики, подгружали в память визуальные ряды, слушали аудио. Со временем они забыли, как складывать буквы в слова. Письменность исчезла. Отмерла, как бесполезный рудимент. Поэтому Ван шёл по безымянным улицам и тащил за собой топор. Он точно знал, что делать, и не собирался отступать. Спасение близко... Ван поменял руку: натёртые с непривычки мозоли саднили. С каждым шагом топор казался всё тяжелее. Плечо ныло. Ван вздохнул. Тело подводит: за время трипов мышцы почти атрофировались. Там, за гранью, он мог с лёгкостью гнуть железные прутья, пробивать кулаками бетонные стены, бегать быстро, как гепард. А здесь, в реальности... Он ослаб и смертельно устал. Но крепкое топорище в ладони обязывало, и он шёл, подчиняясь могучей воле спасения. Скоро всё кончится. Пошёл дождь, и Ван натянул капюшон: с кислотными ливнями шутки плохи. Сразу вроде ничего, зато потом — целый набор болячек, излечить которые не сможет даже всемогущая программа Кванта. Да и к чему вообще кого-то лечить, если на трипах все здоровы и счастливы? Это тут груды мусора, заброшенные дома и серый туман, от которого першит в горле. А за гранью — синее небо, яркое солнце, звёзды, до которых можно дотянуться рукой. Зелёная трава, сочная и мягкая, как... — Че-ел... — хриплый оклик заставил вздрогнуть и замереть. Ван обернулся. Заозирался по сторонам. Показалось? Может, просто дождь стучит по мусорным бакам и остовам сгоревших машин? Или крысы пищат в подворотнях... — Че-е-ел... Сутулая тень отделилась от измалёванной граффити стены и двинулась к нему. Ван крепче сжал рукоять топора — мало ли? — Есть чо? — Конса заметно трясло: даже, кажется, зубы стучали. Бледное лицо осунулось. Под покрасневшими, очумелыми глазами темнели мешки. Обветренные губы потрескались. Черты заострились, как у покойника. — Нету, — честно признался Ван. — Не жмудись, дай хоть квант! «Ломка, — понял Ван. — У него ломка!». Квантовая ломка — страшное дело. Даже от тяжёлой наркоты не ломало так, как от тоски по трипам. Ван знал это не понаслышке. Ведь он сам когда-то... — Как тебя звать? — спросил он. — Л-л-л-лим, — запинаясь и вздрагивая, выцедил конс. Программа Кванта ежедневно обрабатывала нониллионы данных, поэтому полсотни лет назад запретили имена, в которых больше трёх букв. Фамилии и отчества отменили вовсе. — Сколько тебе лет? — Р-р-реальн-ных или п-по трипу? — Реальных. — В-вроде д-д-двадцать д-д-два, — сказал согбенный тощий живой труп. — Н-но это н-не точно. Ван смерил его взглядом. Жалко парня. Жалко всех. Но иначе никак. Спасение не терпит полумер. — Держись, Лим. — Он хлопнул парня по плечу. — Скоро станет легче. Ван хотел уйти, но конс рванул за ним. Ухватил за руку. Похоже, он совсем не боялся топора. — К-когда? — выпалил он, отплёвываясь от струй кислотного дождя. — К-когда станет л-л-легче? К-кому? Н-не мне! Я с-сдохну! Сд-дохну, если не подключусь! Я не могу здесь! Это... Это ад! Ван не стал спорить. Да, парень прав — вокруг ад. Здесь они — вонючий никчёмный биомусор. А там, за гранью — отважные воины, следопыты, путешественники, космолётчики, бесстрашные десантники, гонщики, могущественные чародеи, авантюристы и рыцари без страха и упрёка... На трипе ты можешь быть, кем пожелаешь. Выбирать внешность по вкусу. Оставаться вечно молодым. Здоровым. Сильным. Трип — великий дар программы Кванта. Трип создан, чтобы делать людей счастливыми. Так гласит реклама Кванта. Её голос звучит в голове трижды в день. Но за удовольствие надо платить. Уходя на трип, люди — а точнее, уже не люди, а консы — отчуждают в пользу корпорации Кванта квартиры, машины, драгоценности, органы. В общем, всё, что имеет ценность. А когда деньги кончаются, начинается квантовая ломка, пережить которую удаётся единицам. Одному из сотни, если точнее. — Я стерпел, — сказал Ван. — И ты сможешь. — Н-нет... — несчастный всхлипнул. — Нет. Не смогу! Не смогу! Не выдержу! Он упал на колени, вцепился в полы плаща Вана и зарыдал. Надрывно, громко и отчаянно. — Т-там, в з-заброшке, м-м-моя ж-ж-женщина, — причитал он. — Она... Она ждёт меня. Ей хуже. Хуже, чем мне. Много хуже... — Я могу спасти тебя, — сказал Ван, глядя на трясущегося парня с высоты своего роста. — Тебя и её. Прямо сейчас. Хочешь? Дождь зарядил сильнее. Струи смешивались с кровью, стекали в ливнёвки полноводными ручьями. Ван перехватил топор и продолжил путь. Он сделал всё, что мог. Он поступил правильно. Иначе было нельзя. Теперь они свободны. Свободны и спасены. Ван шёл, не останавливаясь. Он знал, куда идёт. Пара недель, и всё будет кончено... Ближе к Центру притонов становилось больше. Консы, которым не хватало квантов оплатить лежак, валялись прямо на улице: под самопальными, собранными из рухляди навесами, в картонных шалашах, на видавших виды автомобильных ковриках. Консы не двигались. Не издавали звуков. Вонючие, немытые со спутанными сальными волосами там, на трипе, они обладали всеми возможными благами, о которых только может мечтать человек. Не чувствовали голода, усталости, страха, тоски. Одно только счастье. Безграничное, как возможности программы Кванта. Когда-то Ван был одним из них. Из тех, через чьи распластанные тела сейчас осторожно переступал. На трипе его величали техномагом. Он мог летать, подчинять молнии, и крушил врагов направо и налево верным боевым электропосохом. Каратель — так его прозвали. А потом кончились деньги, и Ван выпал в реальность. Это было страшно. Это было больно. Голодно. Холодно. Жить не хотелось. Мечталось только об одном: поскорее вернуться на трип. Ван отчаянно искал кванты, а нашёл топор. С тех пор его жизнь изменилась. Он научился ловить и свежевать крыс. Вспомнил, как разводить огонь — по-настоящему, а не заклинанием на трипе. Стянул с какого-то трупа тяжёлый изодранный плащ с глубоким капюшоном и понял, что больше не Каратель. Он — Спаситель. Единственная надежда для этих несчастных, грязных консов, души которых проглотила ненасытная программа Кванта. Да. Он — Спаситель. И теперь у него есть топор. Он перешагивал через недвижные тела подключенных к трипу консов и знал, что скоро спасёт их всех. Каждого. Без исключения. Они заслужили. Тех, кто приходил в себя и выпадал в реальность, Ван одаривал сразу. Они не сопротивлялись. Не могли даже встать: из-за долгого лежания конечности ослабли, и консы стали немощными и хилыми, как полудохлые крысы. В одном из притонов Ван обнаружил девочку. Маленькую, тощую, в залатанной куцей робе. Скукожившись, девочка сидела рядом с трупом женщины, на губах которой застыла счастливая улыбка. Слилась с трипом... Волоча топор, Ван приблизился к девочке. Она не вздрогнула. Не попыталась убежать. Лишь подняла на него глаза. Голубые. Слишком чистые для этого грязного мира. — Кто ты? — спросил Ван. — Ана, — еле слышно пролепетала девочка. Бледный неоновый фонарь под потолком затрещал и погас. Притон погрузился во тьму. — Я могу спасти тебя, Ана, — проговорил Ван и сжал топорище до хруста в костяшках. — Сделать свободной. Хочешь? Он мог осчастливить её одним движением. Одним единственным махом. Однако девочка замотала головой. Волос у неё почти не осталось — наверное, выпали из-за кислых дождей.