— Ну, я расследую обстоятельства смерти человека, которого все считают явным самоубийцей и до которого никому нет дела. Она молчала. — Вкусный кофе. — Харри поднялся. — На здоровье. Бог вас благослови. — Спасибо, — сказал Харри и, к своему удивлению, почувствовал, что у него горят уши. По дороге к выходу Харри задержался возле охранника, оглянулся, но ее уже не было. Охранник в свитере с капюшоном предложил ему зеленый пакет с пайком Армии спасения, но он поблагодарил и отказался. Поплотнее запахнул пальто, вышел на улицу, где алое закатное солнце уже погружалось в воды Осло-фьорда, и зашагал к Акеру. Возле «Эйки» прямо в сугробе стоял парень в драной куртке-дутике, один рукав он закатал, из вены в предплечье торчал шприц. Он улыбался, глядя сквозь Харри и морозную дымку над Грёнланном. Глава 6 Понедельник, 14 декабря. Халворсен Пернилла Холмен казалась еще меньше, сидя в кресле на Фреденсборгвейен и большими заплаканными глазами глядя на Харри. На коленях у нее лежала рамка с фотографией сына. — Здесь ему девять лет, — сказала она. Харри невольно сглотнул комок в горле. Отчасти потому, что при взгляде на улыбающегося ребенка в спасательном жилете никому в голову не придет, что он кончит свои дни в контейнере, с пулей в виске. А отчасти потому, что снимок напомнил ему об Олеге, который иной раз забывался и звал его папой. Много ли времени ему понадобится, чтобы звать папой Матиаса Лунн-Хельгесена? — Биргер, мой муж, обычно ходил искать Пера, когда тот пропадал по нескольку дней, — продолжала Пернилла Холмен. — Хотя я просила его прекратить поиски, не могла больше выдержать присутствие Пера. — Почему? — быстро спросил Харри. Остальное подождет. Биргер Холмен уехал в похоронное бюро, сообщила она, когда Харри без предупреждения позвонил в дверь. Она всхлипнула: — Вам когда-нибудь случалось находиться в одной квартире с наркоманом? Харри не ответил. — Он крал все, что попадалось под руку. Мы молчали. То есть Биргер молчал, из нас двоих он самый любящий родитель. — Она скривила дрожащие губы, стараясь изобразить улыбку. — Он всегда и во всем защищал Пера. Вплоть до того дня нынешней осенью, когда Пер стал мне угрожать. — Угрожать? — Да. Чуть не убил меня. — Пернилла Холмен смотрела на снимок и терла стекло, словно оно запачкалось. — Утром Пер позвонил в дверь, я не хотела впускать его, потому что была дома одна. Он плакал и умолял, но я уже знала эти его игры и не открыла. Ушла на кухню, села там. Понятия не имею, как Пер сумел войти, но неожиданно он очутился передо мной, с пистолетом в руке. — С тем же, который… — Да. Думаю, с тем же. — Продолжайте. — Он велел мне отпереть шкаф, где лежали мои драгоценности. В смысле, то немногое, что оставалось, большую часть он к тому времени уже унес. Потом он ушел. — А вы? — Я? У меня нервы не выдержали. Вернулся Биргер, отвез меня в больницу. — Она опять всхлипнула. — Там даже таблетки мне давать отказались. Мол, и так уже достаточно. — Что за таблетки? — А вы как думаете? Транквилизаторы. Достаточно! Если из-за сына каждую ночь лежишь без сна, боишься, что он вернется… — Она не договорила, прижала руку к губам. На глазах выступили слезы. Потом прошептала, так тихо, что Харри едва расслышал: — Иной раз жить не хочется… Харри бросил взгляд на свой блокнот — он не записал ни слова, но поблагодарил: — Спасибо. — One night, is that correct, Sir?[5] Девушка-администратор за стойкой гостиницы «Скандия», что возле ословского Центрального вокзала, задала вопрос, не поднимая глаз от заказа на экране компьютера. — Yes, — ответил мужчина. Она отметила, что на нем бежевое пальто. Верблюжья шерсть. Или имитация. Длинные красные ногти, точно перепуганные тараканы, пробежали по клавиатуре. Имитация верблюжьей шерсти, в зимней Норвегии. Почему бы и нет? Она видела на фото верблюдов в Афганистане, а ее друг и в письмах писал, и говорил, что морозы там не слабее здешних. — Will you pay by VISA or cash, Sir?[6] — Cash. Она выложила на стойку регистрационный бланк и ручку, попросила паспорт. — No need, — сказал он. — I will pay now.[7] По-английски он говорил почти как британец, хотя кое-что в выговоре согласных наводило на мысль о Восточной Европе. — Тем не менее попрошу ваш паспорт, сэр. Международные правила. Он согласно кивнул, протягивая ей тысячную купюру и паспорт. Republika Hrvatska. Наверняка одно из новых государств на Востоке. Администратор отсчитала сдачу, положила тысячу в кассу, напомнив себе проверить купюру на просвет, когда постоялец уйдет. Она старалась придерживаться определенного стиля, хотя и работала пока в гостинице средней руки. Вдобавок этот человек не похож на мошенника, скорее уж выглядит как… как кто? Она вручила ему пластиковую карточку-ключ, назвала этаж, показала, где лифт, сообщила, когда можно позавтракать и когда надо освободить номер. — Will there be anything else, Sir?[8] — прощебетала она, прекрасно зная, что ее английский и манеры слишком хороши для этой гостиницы. И вскоре она перейдет в отель получше. А если не удастся, поубавит услужливости. Он кашлянул и спросил, где тут ближайшая phone booth. Она объяснила, что позвонить можно прямо из номера, но он покачал головой. Администратор задумалась. Мобильная связь практически ликвидировала большинство телефонов-автоматов в Осло, однако неподалеку, на Йернбанеторг, таксофон точно сохранился. Действительно рукой подать, тем не менее она достала маленькую карту, нарисовала маршрут, объяснила. Точь-в-точь как это делается в «Рэдиссоне» и в других отелях высокого класса. Подняв голову и взглянув на него — понял ли? — она вдруг на мгновение смешалась, непонятно отчего. — Пробьемся, Халворсен! Выкрикнув обычное утреннее приветствие, Харри влетел в их общий кабинет. — Два сообщения, — сказал Халворсен. — Тебя вызывает новый комиссар. А еще тебе звонила какая-то женщина. С весьма приятным голосом. — Да? — Харри бросил пальто в сторону вешалки. Оно упало на пол. — Господи, — вырвалось у Халворсена. — Неужто справился наконец? — О чем ты? — Ты опять бросаешь одежду на вешалку. И твердишь насчет «пробьемся». А ведь не делал этого с тех пор, как Ракель… — Халворсен осекся, заметив на лице Харри предостережение. — Чего хотела женщина? — Дать тебе информацию. Ее зовут… — Халворсен покопался в желтых листочках на столе. — Мартина Экхофф. — Не знаю такой. — Из «Маяка». — А-а! — Она сказала, что навела справки. Никто не слыхал, чтобы Пер Холмен кому-либо задолжал деньги. — Вот как? Хм. Пожалуй, надо позвонить ей, проверить, не выяснилось ли что-нибудь еще. — Я тоже об этом подумал, спросил телефон, но она сказала, что добавить ей больше нечего. — Ну что ж. Ладно. Замечательно. — Да? А чего это ты так разволновался? Харри нагнулся, поднял пальто, однако на вешалку не повесил, снова надел.