Маргарет умоляюще взглянула на Беату. — Я… я не знаю, — сказала она. — Довольно мерзко, ну, с этим глазом. Харри отпер дверь. — Ты же знаешь, я не выношу вида крови, — предупредил Эуне. — Представь себе, что глаз стеклянный, — сказал Харри, открыл дверь и посторонился. — Иди по пластику и ни к чему не прикасайся. Эуне осторожно ступил на дорожку из черного пластика на полу. Сел на корточки подле глаза, который так и лежал в куче пыли рядом с пылесосом, только подернулся серым налетом. — Это называется энуклеация, — сказал Харри. Эуне приподнял брови. — Произведенная пылесосом, приставленным к глазу? — Одним пылесосом тут не обойдешься, — продолжал Харри. — Пылесосом преступник высосал глаз из глазницы, захватил пальцами и вырвал. Мышцы и глазной нерв требуют усилия. — Чего ты только не знаешь, Харри. — Однажды мне довелось арестовать женщину, утопившую своего ребенка в ванне. Сидя в КПЗ, она вырвала себе глаз, и врач посвятил меня в технические детали. За спиной послышался судорожный вздох Маргарет. — Само по себе удаление глаза не смертельно, — сказал Харри. — Беата считает, что женщину, вероятно, задушили. Какие у тебя соображения? — Это, разумеется, дело рук человека с эмоциональным или умственным дисбалансом, — ответил Эуне. — Членовредительство свидетельствует о неподконтрольной ярости. И конечно же то, что преступник решил сбросить тело в мусоропровод, может иметь практические причины… — Вряд ли, — заметил Харри. — Если он хотел, чтобы тело нашли не сразу, куда разумней было бы оставить его в пустой квартире. — В таких случаях подобные действия зачастую носят более или менее символический характер. — Хм. Вырвать глаз и обойтись с телом как с мусором? — Да. Харри посмотрел на Беату: — Не похоже на профессионального киллера. Эуне пожал плечами: — Все-таки можно подумать на злобного профессионального киллера. — У профессионалов, как правило, есть метод, на который они полагаются. До сих пор Христо Станкич стрелял в своих жертв. — Может, у него в ходу не один способ, — сказала Беата. — Или, может, жертва ненароком застала его в квартире. — А стрелять он не стал, чтобы не будоражить соседей, — вставила Маргарет. Трое остальных обернулись к ней. Она испуганно улыбнулась: — В смысле… может, ему требовалось время, чтобы тихо-мирно побыть в квартире. Может, он что-то искал. Харри заметил, что Беата быстро задышала носом и еще больше побледнела. — Как тебе все это? — обратился он к Эуне. — В точности как психология, — ответил тот. — Масса вопросов. А в ответ сплошь гипотезы. Когда они вышли на улицу, Харри спросил у Беаты, что с ней случилось. — Просто затошнило немного. — Да? Болеть тебе сейчас воспрещается. Ясно? В ответ она загадочно улыбнулась. Проснувшись, он открыл глаза и увидел трепетные блики света на белом потолке. Все тело и голова болели, его знобило. Рот чем-то заткнут. А при попытке пошевелиться он обнаружил, что руки и ноги привязаны. Поднял голову. В зеркале у кровати, озаренном пламенем свечей, увидел, что раздет догола, а на голову нахлобучено что-то черное, вроде конской сбруи. Один ремешок шел поперек лица, во рту торчал черный шар кляпа. Запястья в наручниках, на ногах что-то наподобие черных манжетов. Он неотрывно смотрел в зеркало. На простыне между ног — шнурок, исчезающий между ягодицами. На животе что-то белое. Похоже, сперма. Он откинул голову на подушку, закрыл глаза. Хотел закричать, но сообразил, что кляп задушит все попытки. Из гостиной донесся голос: — Алло! Полиция? Полиция? Polizei? Police? Он заметался на кровати, рванул руки к себе и охнул от боли, когда наручники до крови врезались в кожу. Повернул запястья, ухватил пальцами цепочку, соединяющую браслеты. Сталь наручников. Арматурная сталь. Отец говорил, что стройматериалы почти всегда производятся так, чтобы выдерживать нагрузку в одном определенном направлении, и что в искусстве скручивать арматуру главное — знать, в каком направлении она окажет минимальное сопротивление. Цепочка меж браслетами не рассчитана на то, что их будут дергать в стороны, на разрыв. Телефонный разговор в гостиной продолжался недолго, снова настала тишина. Он приложил место крепления цепочки с наручником к кроватной решетке, но дергать не стал, начал проворачивать. Через четверть часа цепочка провертела щель и застряла. Он попробовал продолжить, увы, безуспешно. Попробовал еще раз, но руки только скользили по железу. — Алло? — послышалось из гостиной. Он глубоко вздохнул. Закрыл глаза и на фоне пучков арматуры на стройке увидел отца в рубахе с коротким рукавом, с сильными мускулистыми предплечьями; отец шепнул: «Отбрось сомнения. Напряги волю. У железа воли нет, поэтому оно всегда проигрывает». Туре Бьёрген нетерпеливо барабанил пальцами по зеркалу в стиле рококо, декорированному жемчужно-серым муслином. Владелец антикварного магазина говорил, что вообще-то рококо слово уничижительное, производное от французского rocaille, сиречь гротеск. Задним числом Туре уразумел, что именно это перевесило чашу весов и заставило его взять кредит и выложить двенадцать тысяч крон за это зеркало. Центральный коммутатор полиции пытался связать его с убойным отделом, но там никто не отвечал, и теперь они пробовали связаться с оперчастью уголовной полиции. Из спальни доносился шум. Скрежет цепочки по решетке кровати. Похоже, стесолид все же не слишком действенное снотворное. — Оперчасть. — Спокойный негромкий голос. Туре невольно вздрогнул. — Да… я насчет вознаграждения… за… э-э… того киллера, который застрелил парня из Армии спасения. — С кем я говорю и откуда вы звоните? — Туре. Из Осло. — А точнее? Туре сглотнул. По вполне обоснованным причинам он пользовался правом скрывать свой номер и знал, что сейчас на дисплее оперчасти высветилось: «номер не опознан». — Я могу вам помочь. — Голос у Туре чуть не сорвался на фальцет. — Сперва мне надо знать… — Он здесь. Скован по рукам и ногам. — Вы кого-то сковали? Так? — Он же киллер, убийца. Он опасен, я сам видел его в ресторане, с пистолетом. Его зовут Христо Станкич. Я видел это имя в газете. Мгновение на другом конце линии царила тишина. Потом голос раздался снова, по-прежнему негромкий, но уже чуть менее бесстрастный: — Спокойно. Расскажите, кто вы и где находитесь, мы немедля приедем. — А как насчет вознаграждения? — Если в итоге будет схвачен искомый подозреваемый, я подтвержу, что вы оказали нам помощь. — И мне сразу выплатят вознаграждение? — Да. Туре задумался. О Кейптауне. О святочных гномах под палящим солнцем. В телефоне что-то скрипнуло. Он набрал воздуху, собираясь ответить, и тут бросил взгляд в свое дорогущее зеркало. В тот же миг он понял разом три вещи. Что скрипело не в телефоне. Что высококачественных наручников в наборе для начинающих за 599 крон по почте не получишь. И что с большой вероятностью свое последнее Рождество он уже отпраздновал. — Алло? — послышалось в телефоне.