Точно! Демоны же ощущают уровень мага. Не выпуская его хвоста из одной руки, я зубами сняла с пальца другой кольцо. — А так? — Ух ты! Хотя у магикуса сил все равно больфе, но, фтоб разорвать аркан, долфно хватить, — выдал мелкий и тут же забеспокоился о другом: — А не обманеф? Только не клянись фызнью и дуфой, — тут же по-деловому предупредил он. — Не стоит ставить в залог то, что тебе не принадлефыт. Я лишь сжала зубы: философ, калийной селитры ему на завтрак! — Клянусь любимой ретортой, чтоб мне больше перегонкой не заниматься! — пообещала я. Нечисть тут же оживилась. Видимо, алхимическое оборудование в системе ее ценностей было куда более весомым аргументом, чем жизнь и душа. Хотя, может, оно и верно. Жизнь и душа — понятия эфемерные, их порою не удержишь и в самых загребущих лапах. А грушевидная колба с узким горлом — вот она. Ее и взвесить можно, и продать. А если она еще и медная, то случись что — и по голове неприятелю настучать. Одним словом, вещь ценная и в хозяйстве нужная. Демоненок тоже так посчитал и на сделку согласился. И, даже почти перестав шепелявить, тут же выложил, что злой магикус под страхом развоплощения приказал нечисти изображать себя спящего. И с этим лицедейством бедный обережник так отощал, столько энергии потратил… На жалостливые взгляды я не купилась. Зато теперь поняла, как ушлый альв сумел меня провести. Да не только меня, но и целый университет. Ясно, почему он от Алекс так быстро съехал: попробуй-ка удери из дома, который обвешан охранными чарами, как шелудивый пес — репьями. — Интересно, где он сейчас? Кажется, я задала вопрос вслух, потому как демоненок тут же живо отозвался: — Небось к брату своему померфему полетел. — К-к-какому умершему брату? — не поняла я. — Обычному. Закаменевфему. Магикусу в третьем часу вызов прифол. Я в фкафу был, все слыфал, хоть и не на имперском они разговаривали, но я-то многие языки разумею… — гордо выпятив грудь колесом, заявил мелкий. — Замечательно. И что же ты уразумел из разговора? — Фто их разговор похоф на почерк врачевателя. Столь фэ понятный. Я взгрустнула. Сильно. С нечистью я только теряла время, а лучше бы — парочку проблем. Я отпустила хвост демоненка и хотела было уже поддеть аркан подчинения, чтобы его разорвать, когда обережник заговорил. Оказалось, про то, что он мало что понял, демоненок преуменьшил. Слегка. У Вира-Варлока (я для себя не определилась, как его теперь называть) действительно был брат. Младший. И вчера он умер. Окаменел, став статуей. Это меня озадачило. Признаться, я не знала всех проклятий, но среди мне известных не было таких, чтобы обращали врагов в монолит. Удушье, язвы и струпья, гнилая кровь, сведения с ума… — да много чего эффективного и мучительного, но чтобы окаменение? Конечно, если я не знала, не факт, что этого не могло быть. Но проклятие — самое логичное объяснение столь странной смерти. — Вот так враз взял и стал статуей? — уточнила я. — А почем я знаю… — развел лапами обережник. — Магикус как договорил, выключил кристалл, ударил кулаком по бумафкам своим, над которыми ночами корпел, — он кивнул куда-то на стол, — и в окно вылетел. Это все, что известно. Теперь выполняй договор. В меня вперился требовательный взгляд алых глазок. Я подцепила аркан, начав распутывать сдерживающее плетение. Через пять минут захотелось ругаться. Через десять — я уже осуществляла свою мечту. Демоненок тихо скулил на одной ноте, но не двигался. Давая опрометчивое обещание освободить обережника, я как-то подзабыла, что уже сталкивалась с манерой альва плести арканы. Правда, в комнате общежития накинутый на меня был попроще… А сейчас… Судя по надежности плетения, альв собирался удерживать минимум дракона. Взрослого, матерого и регулярно жрущего принцесс на завтрак, в обед совращающего монахов и рыцарей какого-нибудь святого ордена, а вечером поджигающего для развлечения деревни. В общем, дракона-рецидивиста. Ну или на худой конец архимага-ренегата, совершившего удачное покушение на императора… Никак не меньше. Я уже хотела взвыть на пару с демоненком, когда хроносы на центральной башне столицы пробили шесть раз. В утренней тиши воздух был особенно чист, свеж и звонок, и звук разлетался далеко, будя горожан, пугая воров и зля меня. Промучившись почти час с арканом, я больше не стала изображать из себя кружевницу. Сила хлынула из пальцев волной, сжигая узлы. Демоненок заорал дурниной, видимо, решив, что пришел его смертный час. Но самое поразительное, что аркан не больно-то и поддавался. — Идиотка-а-а! У него же сил больше… чем… у тебя! — Как оказалось, нечисть отлично владела имперским непечатным. — Ты… меня спалишь, а аркан на… останется! Я из чистого упрямства, будто от этого зависела моя жизнь, влила все силы без остатка. И нити плетения начали опадать пеплом. Демоненок уже не вопил. Судя по отрешенной морде, он собирался умирать. И даже вроде расстроился, когда ничего подобного не произошло. Но когда очухался, я узнала о себе много нового, интересного и неожиданного. Жаль, что из приличного в том списке были одни запятые. Свою пламенную речь демоненок, потирая подпалину, закончил на удивление приличными словами: — Чтобы я еще раз поверил словам магикуса? Да лучше сразу сдохнуть! Надо же, совсем перестал шепелявить. Излечился враз. Видимо, страх — отличный логопед! — Ну, так я не обещала, что ты не умрешь. Я обещала тебе свободу. А смерть — тоже свобода, — выпалила я. Между прочим, чтобы его освободить, я весь резерв израсходовала. — К тому же ты сам утверждал, что мне сил хватит. — Хватит аркан подцепить и распутать, а не сжечь, — парировал обережник. — Ну, значит, вышло недопонимание. — Ага, наверняка инквизиторы так же говорили. После того, как у них случалась зажигательная вечеринка с кучей народу, где еще гвоздем программы была девушка у шеста. — Может, ведьма у столба? — машинально поправила я, вспомнив картинки из учебников истории, где за спиной у темных чародеек обычно была отнюдь не тонкая длинная орясина. — Это после, уже в отчетах, она ведьмой становилась, а жердь — столбом, — снисходительно фыркнул мелкий. А я призадумалась: сколько же нечисти лет, если он знает такие пикантные подробности из жизни инквизиторов, орден которых упразднен несколько веков назад. Словно прочитав мои мысли, демоненок выдал с сожалением: — Эх ты! Тебя еще портить и портить. А раньше ведьмы-то были… — Он мечтательно закатил глаза. — И шабаши… И оргии… А ты прям как не внучка своей бабке. — Я не ведьма, я алхимик. — Вот и я говорю, как не внучка эйры Норингем. — Если ты ею так восхищен, то, может, и дальше будешь охранять ее панталоны? — съехидничала я. — Так сказать, из дружеских чувств? — Нет уж, спасибо. — С этими словами демоненок ловко запрыгнул на подоконник. И, прежде чем сигануть в окно, обернулся и добавил: — А ты ничего так, хоть и не ведьма… Я не успела ничем в него кинуть: под рукой из тяжелого был только мой характер, но им, увы, не запустишь. Обережник, уже бывший, спрыгнул вниз. А я осталась в комнате, где царил разгром, окутанный серыми тенями рассвета. М-да… Узнала правду. Как бы ее теперь обратно если не спрятать, то хотя бы прибрать. Подойдя к столу, я замерла в нерешительности. Если этот псих остроухий такой силы чары наложил на простого обережника, то что говорить об охранных заклинаниях, которыми, я чувствовала, так и тянет от стола. Взорвусь ведь, не успев и носа сунуть ни в один из ящиков. Рыться нигде не пришлось. Я так и стояла спиной к открытому окну, но поняла: что-то поменялось. Неуловимо. Хотя не было ни звука, длинные тени не покинули своих облюбованных мест, не изменили очертаний, в привычные запахи не вплелся тонкий новый аромат. И все же… Подушечки пальцев зазудели, а спина ощутила взгляд. — Знаешь, Вир, у меня для тебя две новости, — не оборачиваясь, произнесла я вместо приветствия. — Начни с хорошей, — отозвался голос, в котором за холодным спокойствием мне послышались боль и отчаяние. — А кто тебе сказал, что есть хорошая? Я развернулась и швырнула в альва парализующим заклинанием. Ядреным. И сплетенным ничуть не хуже, чем его аркан подчинения. Он уклонился. В самый последний момент неуловимым смазанным прыжком ушел вбок, выставив щит. Заклинание чиркнуло по нему и хвостатой кометой ушло в окно. Арх! А ведь это был мой шанс: ударить близко и внезапно, чтобы противник не успел отреагировать. Но мне не повезло. Слишком быстрый. Слишком сильный. Слишком… альв. Я не успела опомниться, как он схватил меня. Напротив оказалось его лицо. Непроницаемое, застывшее, с заострившимися скулами. Темные, почти черные волосы упали на глаза, в глубине которых пылало зеленое пламя. Злость. Ярость. Ненависть. То, что он пока держал под контролем, но только пока… — Все же больше Варлок… — невесело усмехнулась я. Его руки надежно, словно кандалы, держали мои запястья. Сильное тренированное тело альва было слишком близко. Настолько близко, что я не могла бы сделать глубокий вдох, не прикоснувшись к нему. — Нари, прошу, не делай глупостей. Дай мне время все объяснить. — Звучит как «дай мне пару минут придумать правдивую ложь», — зашипела я, пытаясь вывернуться из захвата. — Выслушай! А потом можешь хоть боевыми заклинаниями, хоть проклятиями швыряться. Обещаю, что не буду ни уклоняться, ни выставлять щиты. Но сначала… — А давай я сначала тебя хорошенько шибану чем-нибудь потяжелее, а потом с радостью выслушаю, — перебила я. Мой вариант беседы нравился мне гораздо больше. А что, чародейка, выпустившая пар, вполне готова к диалогу. Жаль только, что к тому моменту желающих ей возразить не остается… Иногда рядом с нею, а иногда — и в живых. Это уже зависит от степени квалификации самой чародейки. — Нари, я маг, а не герой. — Варлок (все же Варлок!) скрипнул зубами. — Да? И в чем же принципиальное отличие? Я тянула время, лихорадочно соображая, что в таком положении могу противопоставить альву. — В том, что герой часто не особо задумывается, куда бежать, кого спасать, а на кого замахиваться мечом. Если ему приказано стоять под шквальным огнем — он и будет стоять. Даже если рядом окажется весьма перспективный и надежный валун. А маг… маг предпочитает все же разум необдуманным действиям. — И поэтому, разумный… — последнее слово я выделила особо, — ты обманывал меня. Скажи, ты получал особое изощренное удовольствие, когда был рядом то в одной, то в другой роли?! — Я все же не выдержала и сорвалась на крик. Он лишь смотрел мне в глаза. Пристально. Неотрывно. И ничего не отрицал. Ложь. У нее прогорклый вкус, от нее тянет гнилью, она отравляет. Осознание, что тот, кто не был тебе безразличен, просто забавлялся, способно вмиг низвергнуть тебя в саму преисподнюю. Ярость и ненависть вспенились внутри волной, обдав холодом. На моих запястьях проступил рисунок вен. Алый рисунок. Словно по сосудам бежала не кровь, а раскаленная магма. Свечение становилось все сильнее, нестерпимее, и я поняла: не только руки, я вся воплощалась в свет. Не зря символом алхимиков был ослепительный луч, превращающийся в стрелу. Этот дар мог как созидать, так и разрушать. Запахло паленой кожей, и я поняла: ладони Варлока. А он, будто не замечая ничего, все так же держал мои запястья, не отпуская, не сдаваясь. — Нари, я не отступлю… Голос спокойный. Слишком спокойный. Обычно за таким скрывается бездна.