— …Я не хочу потерять еще и тебя. Только не ту, которую люблю. Признание — как удар под дых. Как дикий, безумный морской вал, который накрывает тебя с головой, переворачивает, а потом, схлынув, тянет на глубину вслед за собой. На миг я потеряла концентрацию. И этого оказалось достаточно, чтобы сила, которую я пробудила, вышла из-под контроля. От тела пошла круговая взрывная волна. В голове успела пронестись картина, как воздух, дрогнув, окрасится алой сферой, которая за считаные секунды разрастется до нескольких десятков ярдов. Пройдет, сжигая на своем пути все. И всех. Дядю, Матеуша, Генри, Чейза, Тай, соседей, наглого рыжего Бенедикта… Этого не случилось. Все закончилось, толком не успев начаться. Полыхнула мертвенно-синим льдистая сфера, внутри которой оказались мы с Варлоком. Моя не успевшая набрать разбег волна пламени врезалась в плетение и… Нас накрыло отдачей. Сила не тронула свою хозяйку, а вот альву… Ему досталось. Одежда тут же обуглилась, я увидела, как под ней черным полыхнули защитные руны. Я успела заметить «эйваз» — символ молнии, дарующий своему обладателю скорость. А еще «альгиз» — изображение щита. Носитель этой руны мог выдержать яростную атаку немыслимой силы. И «совело» — знак истинного воина. Его обладатель мог сохранять ясный ум в пылу самой жаркой битвы. А еще на носителя «совело» не действовали ментальные чары и внушение. Нанесение каждой из них — смертельный риск. Если тело и дар мага были недостаточно сильны, то руна его убивала. А те, кто сумел выжить, получали ее дар. Хватка на моих запястьях ослабла. Я бы сейчас без труда смогла вырвать руки, но… Кем бы этот гад ни был. Сейчас он спас мою семью. От меня. — Вот что бывает, Нари, если пытаешься держать свой дар взаперти. Рано или поздно он тебе отомстит, — выдохнул Варлок. Похоже, он не упал лишь из чистого упрямства, которое оказалось сильнее не только законов физиологии, но и здравого смысла. Любой другой на его месте уже лежал бы без сознания от боли: несмотря на защиту рун, обгорел альв знатно. А этот псих… стоял посреди комнаты и улыбался. Сфера исчезла, оставив после себя выжженную проплешину на полу. — Теперь ты меня выслушаешь? — раздался в звенящей тишине хриплый голос. — Да, — сглотнула я. Во рту враз все пересохло. Настолько, что даже этот короткий ответ дался мне с трудом. — Тогда, чтобы я не сдох во время нашего разговора… Вон там, на верхней полке склянка. Достань ее. Пока я снимала с полки эликсир, Варлок дошел до кровати и опустился на нее. Точнее — на подкопченное нечто, ныне больше напоминавшее топчан, нежели благородное ложе бабули. Альв зубами откупорил склянку и щедро плеснул эликсир на ожоги. Жидкость зашипела и запузырилась, а Варлок даже не скривился. Хотя я подозревала, что боль была дикой. Заживляющие зелья редко милосердны. Зато все повреждения затягивались прямо на глазах, оставляя на месте ран тонкую розовую кожу. Наверняка через пару часов она и вовсе станет неотличима от обычной. Пока Варлок обрабатывал ожоги, до меня с опозданием дошла одна странность… Сначала я громко разбиралась с обережником, бегая не только по полу, но и по стенам. Потом устроила фейерверк с альвом, тоже совсем не тихий. Так почему никто из домочадцев не прибежал на шум? — Полог тишины. Через него проникал только звук дыхания обережника, изображавшего меня, — словно подслушав мои мысли, пояснил альв. На моих губах помимо воли заиграла злорадная улыбка. — Кстати, то, с чего мы начали нашу беседу: вторая плохая новость — у тебя больше нет обережника. — Я догадался, — усмехнулся альв. — Догадливый. Я жду твоих объяснений. А то разлегся тут и изображает умертвие… — потребовала я, немного погрешив против истины. Альв все же сидел. — Где хочу, там и разлагаюсь, — парировал Варлок, а затем посерьезнел. — Прежде чем начну, дай мне свою руку. — Чтобы меня грызло чувство вины, когда я буду ощущать твои холодеющие пальцы? — уточнила я. — Чтобы ты не сбежала раньше времени, — заявил Варлок, вдребезги разбив любой намек на сомнительную мелодраму. — Тогда, пожалуй, воздержусь. Альв ничего не сказал, но так посмотрел… В общем, руку я протянула. И ее тут же накрыла его ладонь. ГЛАВА 13 Мы так и встретили рассвет — вместе. Варлок рассказывал о себе. О себе настоящем. Альв действительно был одним из лучших игроков в громобой. Адептом. А еще — дуалом, сумевшим в мире граней заполучить сразу два дара: магии огня и луча алхимика. И если первый — «поток», то второй — «канат». Варлок отдал предпочтение тому, что сильнее, выбрав стезю воина. — Ты не сбегал из северной цитадели. — Я не спрашивала, утверждала. — Да, четыре года назад я вышел из ее стен, став одним из ста паладинов владыки. — И что же такого произошло, что безупречный воин сделался вдруг адептом-алхимиком? — Брат. — Всего одно слово, но сколько в нем было всего. Варлок выдохнул и спустя минуту продолжил: — Я не врал, говоря о нем. Леониль младше меня. Ему всего одиннадцать. И чуть меньше года назад его тело начало каменеть. Сначала пальцы рук и ног. Они день ото дня становились все тверже, серея. — Проклятие? — озвучила я самую логичную версию. — Нет. — Альв тяжело выдохнул, набрал воздуха в грудь, чтобы что-то сказать, но… Его тело выгнулось дугой, как под пытками. Я почувствовала, как напряглась рука, в которой было мое запястье: его сжало, словно тисками. — Нари, меня сдерживает заклятие молчания, и сопротивляться ему… тяжело. Тяжело? До встречи с Варлоком я думала, что это вообще невозможно: боль, раздиравшая того, кто рискнул нарушить заклятие, была чудовищной. Все оказалось просто и страшно. Очень страшно. Пятнадцать лет назад у альвов стали заболевать дети. Сначала — один из тысячи. Затем — один из ста. И чем дальше, тем больше. А главное, быстрее. Ранее от первых симптомов до полного окаменения могло пройти десять лет, теперь счет шел на месяцы. Все начиналось с пальцев. Руки и ноги утрачивали чувствительность, становились все холоднее, серели, твердели. А затем с током крови зараза распространялась выше, подбираясь к лицу, голове, сердцу, которое в конце концов тоже превращалось в камень. Все. Ребенок-альв застывал серой статуей, которая или стояла, или осыпалась мелкой крошкой. Последнее случалось часто. Я закусила губу. Да уж. Эпидемия — не та новость, которой поспешат делиться с имперцами жители Срединных земель. Тем более если болезнь косит лишь альвов. Этак вроде бы мирный сосед может выждать еще пару лет, а когда раса остроухих ослабнет окончательно, напасть. — Болезнь — тот враг, которому не страшны самые сильные арканы. Ее не сдержит ни один щит… — Альв жестко усмехнулся. Он говорил уже ровно. Видимо, отошел от той грани, что отделяла запретное от разрешенного. — Знаешь, Нари, до того как заболел брат, я не подозревал, что буду жалеть о том, что дар алхимика у меня не столь силен, как огненный. Варлок сидел на кровати и говорил, не глядя на меня. Только вперед, на мокрую стену, где отпечатался след от его ледяной сферы. Его голос был ровным и слишком спокойным, как у живого мертвеца. — Ты не похож на тех, кто отступает. Даже перед болезнью, — вырвалось невольно. Варлок повернул голову. Лучше бы и дальше он продолжал смотреть вперед. Бесновавшееся в зелени его глаз пламя обжигало холодом и болью. — Я настолько хотел спасти брата, что попытался разобраться там, где потерпели поражение великие алхимики. Найти формулу, способную если не излечить, то остановить болезнь. Даже без экзаменов поступил на факультет алхимиков. Но быстро понял, что наши библиотеки не хранят нужных мне знаний. Я кивнула. Ну да, это у людей магия крови была в чести. Видимо, сказалось наследие темных магов, предпочитавших кровавые ритуалы. Мы поняли с альвом друг друга без слов. — И ты решил перевестись сюда, в один из имперских университетов? — Нет. Не в один из, а в тот, где самая обширная библиотека с трудами «кровавых» магов. — Варлок чуть сильнее сжал мою руку. — Но имперцы не жалуют альвов. Вы улыбаетесь нам, заверяете в дружбе, но… На официальный запрос о переводе я сначала получил отказ. Он говорил, а я чувствовала — не лжет. Вот сейчас — нет. Может, потому что сама месяц назад удивлялась: как брат Алекс сумел попасть по программе обмена именно к альвам? С другими расами все было проще, но остроухие были редкими гостями в империи, а уж чтобы пустить к себе — и подавно. Впрочем, вслух я ничего не сказала, а Варлок продолжил: — Зато я узнал, что ваш ректор готов на все, чтобы заполучить к себе в команду игрока, способного привести команду университета к победе в чемпионате по громобою. Дело было за малым — мне нужно было лишь стать лучшим игроком. И я стал. За пару месяцев обойдя признанных чемпионов высшей лиги. А эйр Ортридж, в свою очередь, выбил для меня разрешение на обмен. — Значит, Варлок — это твое настоящее имя? Сил удивляться у меня уже не было. — Нет, — огорошил альв. — Это прозвище, которое намертво въелось, забралось под кожу так, что и не отдерешь. А настоящее имя Вирмар Норвуд. — Пекло тебя побери, я запуталась. Зачем тебе вообще надо было изображать из себя то нормального парня, то озабоченного психа с манией величия? — Потому что так было проще. Проще?! Его признание меня убило. Мне захотелось придушить этого гада в ответ. Видимо, сие желание было написано крупными литерами на моем лбу, поскольку Вир поспешил пояснить: — В образе Варлока мне бы не давали прохода. А мне нужно было разобраться… В столице живут несколько ученых-алхимиков, специализирующихся как раз на болезнях крови, подобных той, которая поразила моего брата. Реши я прийти к кому-то из них в образе Варлока — репортеры мне не дали бы сделать и шага. — Ректор в курсе? — догадалась я. — Да. Это было моим условием, чтобы я мог спокойно закончить учебу в образе адепта Норвуда, не отбиваясь от толпы фанаток и репортеров. А выступать за честь университета должен был в образе Варлока. Слушая альва, я понимала: передо мной либо псих, либо гений. Хотя, может, и то, и другое. — Хорошо. Отлично. План простой и гениальный. Вот только ты, объясняя его, отчего-то пропустил пункт «поиздеваться над Нари». Зачем было изводить меня, представая то Виром, то Варлоком? Врать мне, стремиться поселиться в моем доме? — Я вновь почувствовала, как улегшаяся было змея злости приподняла свою лобастую голову, пробуя языком воздух, в котором было разлито мое раздражение. — Ведь та аллергия — не случайность? — Да. У Алекс ко мне было слишком пристальное внимание. Абсолютно ненужное и мешающее.