Судя по тону, он для себя уже все решил. И плевать, что если его поймают, то могут лишить магии, а то и жизни. Потому как для опытов с магией крови требуется разрешение… Можно, конечно, попытаться выпросить таковое у куратора нашего диплома… Но на это уйдет время. А как говорил Варлок — чем дальше, тем больше вероятность того, что статуя его брата осыплется песком. — У тебя на редкость дурацкий план, — вздохнула я. — Я знаю. — Но я с тобой. — Не сомневался, что ты это скажешь, — усмехнулся альв и отрезал: — Нет. Я не буду тобой рисковать. — Ну нет так нет… — покладисто согласилась я. И тут же удостоилась рыка: — Нари! Демоны, надо было для приличия поспорить! — Что ты задумала? — Он навис надо мной скалой. Казалось, секунду назад альв стоял в паре шагов. И вот я уже пятилась под его взглядом, выставив перед собой кружку с кофе, как щит. — Что. Ты. Задумала, — чеканя каждое слово, повторил он свой вопрос. — Спать, — я даже широко и убедительно зевнула, — я же сделала все, что могла. — Спать? — не веря ни единому моему слову, уточнил Варлок. — Угу. Клянусь своей силой, — заявила я, честно глядя в зеленые глаза. Главное, не уточнять, что поспать можно и восемь часов и пять минут. Отрицание, гнев, подозрение, сомнение, принятие — весь спектр мужских чувств от категоричного «абсолютная ложь!» до «может быть, она не врет?» отразился на лице Варлока. — Обещай мне, что не сделаешь глупостей, — наконец выдохнул он, усмиряя своих внутренних демонов, и взял мое лицо в руки. Бережно и нежно, так, как никогда не делал Варлок, только Вир. — Я вернусь на рассвете. Поцелуй — касание. Краткий, когда губы на миг прижались к губам, заставляя тело вздрогнуть от неожиданности и тут же податься вперед, чтобы стать чуть ближе. Продлить мгновение. Варлок спешил, как торопится каждый, кто недавно потерял близкого человека и вдруг получил призрачную надежду его вернуть. Пока еще не поздно. Окончательно не поздно. — Береги себя, — прошептала я, когда альв, развернувшись, стремительно вышел из кухни. А у меня на губах остался вкус кофе и корицы, вкус его поцелуя. Пальцы почему-то дрожали. Наверняка — от усталости. — Я не буду тобой рисковать… — в точности повторила я его тон и скорчила недовольную рожицу. — Да кто тебе позволит. Нет, я не спорю, что университетская лаборатория — одна из лучших. Да и редких, дорогостоящих реактивов там вдосталь. И все подлинные. Например, слезы невинной девы: если покупать их на черном рынке, то велика вероятность обмана. А в лаборатории каждая ампула с сей влагой маркирована с датой розлива и сроком годности. Да и производитель — женский монастырь на острове Эйро-дель-Тор — держит марку и просроченный товар не поставляет. У Варлока сегодня ночью будет лучшая лаборатория и чистейшие, без единой примеси реагенты. Но вот хватит ли у него опыта и мастерства, чтобы сварить требуемый эликсир? Что-то мне подсказывало, что хватит. Не умения, так упорства. Но женская интуиция — вещь ненадежная. Ее лучше подкреплять запасным планом, железными доводами и так, на всякий случай, еще арматурой, пульсаром или взведенным арбалетом. — Мы еще посмотрим, в чьей пробирке осадок быстрее выпадет, — фыркнула я. Но сначала — поспать. Хотя бы пару минут. Все же я клялась своей силой, а ее мне терять не хотелось. Особенно сейчас. И только поднявшись на второй этаж, я поняла, насколько устала. Глаза закрывались сами собой, но я отправилась не к себе, а в комнату Варлока. Аккуратно собрала там все листы в папку. Не сказать, что после этого спальня стала более прибранной. Все же когда рядом с окном осыпалась штукатурка и зияет кирпичная кладка, на полу — черный круг копоти, а из непострадавших вещей здесь только моя совесть, говорить о чистоте слегка рановато. Еще один широкий зевок, и я поняла: надо срочно выполнять клятву — сила внутри начала беспокоиться. Прижимая к груди пухлую папку, я отправилась к себе. Последней мыслью, когда очутилась на кровати в позе морской звезды, было: «А основательный все же альв поставил на свою комнату полог тишины…» Проснулась я как от толчка, хотя вокруг была вечерняя сонная тишина. Посмотрела на хроносы: спала я ровно четверть часа. Вскочила с кровати и, прогоняя остатки дремоты, помотала головой, как собака, выбравшаяся из стремнины. А потом схватила кристалл связи. Только бы он услышал, только бы еще не ушел. Вервольф откликнулся не сразу, но главное, что я успела увидеть, — он все еще был в лавке. — Эйр Чебр, пожалуйста, не уходите, не закрывайте аптеку. Я скоро к вам приеду… Я вложила в голос столько мольбы и отчаяния, что старик обеспокоенно спросил: — Нари, случилось что-то серьезное? Я закусила губу. Тревогу мне не нужно было изображать, она и так бурлила в моей крови. — Случилось. Зачетная работа, которую я не успела сделать. А сдавать — срочно. Если не принесу эликсир — отчислят. Магистр Мейнхаф и так спит и видит, как бы меня исключить. А что? Я лгала лишь отчасти. Вот про магистра — так вообще ни разу, ни в одном глазу. И вервольф, поняв, к чему я клоню, нахмурил кустистые брови: — А не разнесешь тут все? Аптекарь, как бы он ни старался казаться сейчас суровым, даже не подумал отказать в помощи. — Чтобы я и разнесла? Да разве только благие вести! — праведно возмутилась я. — Ну-ну… — хмыкнул вервольф и добавил: — Давай поторопись, егоза! Так и быть, подожду тебя. А то уже хотел аптеку на ночь закрывать. Я помчалась, перепрыгивая через лужи, не обращая внимания на мелкий, но въедливый осенний дождь, на редких прохожих под раскрытыми зонтами. Запрыгнула в вагончик, который, скрипя и бухая, помчал по монорельсу. В лавку эйра Чебра я влетела без одной минуты девять, когда солнце уже окончательно запуталось в своей мягкой перине из облаков и уснуло, а на улицах стали загораться фонари-мандарины, не столько светя, сколько порождая длинные густые тени случайных прохожих. — Ну давай, адептка, властвуй, — усмехнулся аптекарь, обводя широким жестом свои владения. — И чтобы завтра получила «отлично». Никак не меньше. У него сегодня было приподнятое настроение. А может, все дело в том, что закончилось полнолуние. На небе только-только народился молодой месяц, что несмело выглядывал из разрывов тучных, словно ватных, облаков. Вервольф ушел, оставив мне ключ. Я критическим взглядом осмотрела свою «лабораторию». Да, она была небольшой, да что уж там, откровенно маленькой. Стол, вытяжной шкаф, аккуратно расставленные на полках склянки, старая спиртовка, колбы наперечет… Воспоминания детства, до этого надежно спрятанные в глубинах моей памяти, вдруг каким-то немыслимым образом просочились на самую поверхность. Ослепили вспышкой, резанули, словно ножом. Каморка, еще меньше этой, где на спиртовках в колбах кипят растворы, а газоотводная трубка собирает конденсат. И мама в фартуке из дубленой кожи, очках и толстых перчатках с пробиркой в руках. А рядом с ней — мужчина точно в таком же фартуке. Сколько мне тогда было? Не знаю. Но я сидела под столом: обзор отчасти закрывали струганые темные и добротно сбитые доски. Что это было? Я замотала головой, прогоняя непрошеное видение. Не здесь. Не сейчас. — Нужно сосредоточиться, — сказала я вслух, — отбросить эмоции. Рука потянулась к склянке с кровяной мукой. Я тут же отдернула ее. Сначала нужно все рассчитать. До унции. До капли. Достала лист бумаги. Желтая, дешевая, тонкая почти до прозрачности. Карандаш заскользил по ней. В уме словно поселился демон с абаком в руках: мне никогда еще так быстро и легко не давались большие числа. Лишь после того, как я поставила последнюю точку, позволила себе взять с полок реактивы. Зольная медь и нарийская селитра, за дамасмову пыль завтра эйр Чебр наверняка меня саму в порошок сотрет, но то будет потом, а пока… Пока мне еще были нужны соль Цейсме и раствор болмийской лазури. Да и много чего еще. Каждое из веществ было тщательно отмерено, взвешено. По щелчку вспыхнули горелки. Забурлил раствор в закрепленных в штативах склянках, газоотводная трубка начала собирать конденсат. А воздух… Он заискрил от заклинаний: ускорения времени, охлаждения, перемешивания. Я чувствовала себя дирижером, только вместо того, чтобы создавать музыку, я создавала структуру. Простую и сложную одновременно. Волосы растрепались и сейчас — я это чувствовала — буквально парили в воздухе. Будто я была не на земле, а в океанской пучине. Хотя… магии вокруг было как раз целое море. Моей магии, не сдерживаемой кольцом, которое я так и оставила в комнате Варлока. В колбу капля за каплей начал стекать эликсир. Если все верно, то он — надежда на спасение целой расы. Если мы ошиблись, то кто-то окончательно умрет, рассыпавшись прахом. Возможно, брат Варлока. Да не возможно, а точно. Его брат рассыплется прахом, и альв не простит этой ошибки. Себе не простит. Я закусила губу и задумчиво посмотрела на ряд флакончиков. Розовая вода, гламурея, духи, зелья страсти… все эти красивые флакончики венчали затейливые крышечки. Одни — в виде розовых бутонов, то распускавшихся, то вновь смыкавших лепестки, другие изображали пичуг, а третьи — в форме драконьих голов, изрыгающих пламя. «Для привлечения внимания дорогих, — последнее слово эйр Чебр выделил особо, — клиентов». Я задержала взгляд на голове дракона. А ведь мне тоже снился сын неба. Настоящий. Только он окаменел… Обратился в камень… Каменеющие альвы… И памятник дракону на центральной площади столицы. А что, если украшение знаменитого городского фонтана — вовсе не статуя? А точно такой же… Твою ж преисподнюю! Громко выругалась, озвучив великую идею всей империи, заключенную в формулу из трех литер. Хотя воспитанная эйра и не должна знать таких слов. Все это время очевидное было у меня под носом. Я сталкивалась с ним каждый раз, ходя на рынок за продуктами. — Перейдем к испытаниям… — с этими словами я взяла склянку. Плотно закупорила эликсир и положила его в холщовую торбу. Быстро навела порядок, шагнула за порог. Улица была тихой, безлюдной. Ее затянула дымка вязкого тумана, в которой плавали огни фонарей. Страх ласково подошел ко мне со спины, обнял за плечи, обвил лодыжки щупальцами болотного спрута. Он шептал о том, что эта попытка тщетна. О том, что мне ничего не изменить. Страх тихо и проникновенно увещевал: прошлое, как восставший из трясины мертвец, который почуял свою добычу — меня. И уже идет по следу. Я сглотнула. Дрожащей рукой закрыла дверь аптеки. Сделала шаг по холодной, мокрой от вновь заморосившего дождя мостовой. Звук гулко разнесся по пустынной улице, оттолкнулся от стен домов. — Я не боюсь. Я справлюсь, — повторила тихо, для себя. Это было мое заклинание, моя мантра. То ли оно помогло, то ли, быстро перебирая ногами, я и вправду сумела убежать от страха. Но предчувствие неумолимо надвигающейся беды отступило. Не ушло, но спряталось за углом. Притаилось в тени. Крепче перехватила перекинутый через плечо ремень сумки и припустила вниз по брусчатой мостовой. Вперед. Туда, где плескалась вода, а в круге огня стоял он — когда-то живой, а теперь окаменевший дракон. Подворотня, улочка, проспект. Сквер, набережная Кейши. Река сегодня была беспокойной и плескалась, билась о гранит. Еще одна улица, квартал Брокеров и, наконец, рыночная площадь. Сейчас, в ночной мгле, она показалась мне погостом: столько же в ней было жизни. Или, может, все дело в том, что я знала ее другой? Бойкой, суетной, веселой, крикливой? Я выдохнула: почти на месте. И только когда добралась до фонтана, задумалась: как? Как залить зелье в дракона? Я смотрела на каменного зверя, задрав голову. Три этажа, не меньше. Еще он окружен водой (холодной, кстати, водой) и кольцом огня. Интересно, архитекторы знали или догадывались о природе скульптуры, раз решили обнести ее своеобразным рвом? Или просто случайность?