Фу с высоты оценила шансы Жасимира. Он мог попытаться обойти Олеандров. Или осторожно прокрасться по земле в надежде, что кони его не учуют. В обоих случаях терялось драгоценное время. Блевотка затихла. Принц Жасимир замер и в следующее мгновение шлепнул одну из лошадей по крупу. Кобыла заржала и взметнулась на дыбы, всадник выругался. Жасимир рванул дальше, подныривая под взлетающие копыта и обегая телегу так, что в итоге она оказалась между ним и Олеандрами. Фу признала, что он поступил хитро: под этим углом всадники не могли видеть, как открывается борт. Рука Жасимира исчезла в пламени, а когда снова появилась, кулак сжимал шею Блевотки. Он выхватил ее и отступил от огня. Блевотка извернулась и спрятала мордочку в изгибе его локтя. И ни одна душа не видела этого, кроме Фу. – Утихомирь свою зверюгу, – рыкнул павлиний лорд. Всадник, чуть не оказавшийся на земле, погладил лошадь по шее. – Простите, милорд. Она успокоится, как только мы отъедем от огня. Другой Олеандр издал крик и махнул факелом в сторону дороги. – Там следы. Следы гвоздей, как от их сандалий. Направились на юг. Олеандровый лорд таращился на костер. Жасимир сделал шаг назад. Каким бы ни был воробьиный зуб, мальчишка не привык к тому, что его не замечают. Однако маска из песчаной сосны только повернулась в сторону дороги и снова обратилась к лагерю. – Ваши дни сочтены, – прогремел его голос, так что Фу вздрогнула. – Да продлится правление Белого Феникса! Пальцы Тавина снова сжали ее плечо. На сей раз она понимала, что с ней это никак не связано. Дворянство Олеандр сдуло с поляны, как уток[1] горячей шерсти – сплошная белизна, пыль и пламя. Когда топот копыт стих в отдалении, Па отпустил свои воробьиные зубы и свистом подал сигнал «все чисто». Вороны посыпались с деревьев, бросившись тушить пылающую телегу. – Мне жаль твою кошку, – сказал Тавин и отпустил ее плечо. Фу ухмыльнулась в ответ, слегка опьяневшая от качелей между страхом и облегчением. – Ну а мне нет. Она сняла чары зуба, и в глазах Тавина вспыхнула паника, стоило ему осознать, что принц исчез. Тут снизу послышались сдержанные восклицания Ворон, привлекая его внимание к тому месту, где теперь стоял Жасимир, державший на руках все еще не пришедшую в себя кошку. – Его идея, – важно заметила Фу. – Королевский приказ, если уж на то пошло. Не могла не подчиниться. Тавин долго-долго приглядывался к принцу, играя желваками. Потом наклонился, чтобы заглянуть Фу в глаза. Их лица почти соприкоснулись. – Жас – хороший человек. – В его голосе звучало опасное спокойствие. – И будет хорошим королем. Лучше нынешнего. И клянусь всеми мертвыми богами, я сделаю все, чтобы он сел на трон. – Глаза его сузились. – Мне было бы жаль, если бы что-нибудь случилось с твоей кошкой. Но если бы что-нибудь случилось с моим королем, ты пожалела бы еще сильнее. – Это угроза? – Называй как хочешь. Но ты будешь вождем, а он… – Тавин ткнул пальцем в сторону принца, – единственная надежда Ворон на то, чтобы не повторилась эта ночь, чтобы такого не было каждую ночь на протяжении того, что в результате окажется очень короткой жизнью. Он был прав. Однако она ответила ему своей самой холодной и пренебрежительной улыбкой. – Шутка за тобой, внебрачный мальчик. Жизни все короткие. Бьюсь об заклад, я провела больше ночей, готовая умереть за своих сородичей, чем ты, балуясь с дворцовыми девицами. Какое-то беспокойство проскочило в волне его гнева. Она не стала на сей раз докапываться до нерва и все же задела. Он отпрянул, его взгляд упал на ее рот, и когда ему не сразу удалось подобрать слова, получилось короткое: – У тебя кровь идет. Ее нос. Фу почувствовала на губах привкус соли и меди. Вытерла рукавом. – Ерунда. Тавин кивнул, по-прежнему странным образом застигнутый врасплох, но уже мгновение спустя его лицо снова озарила веселость. – А что касается того, как я провожу ночи… знаешь, ты ведь можешь выиграть. – Тавин соскользнул с ветки без усилий и, держась одними пальцами, послал ей снизу-вверх свою излюбленную ухмылку. – Если ты принимаешь в расчет только девиц. Он спрыгнул. Ветка спружинила и чуть не сбросила Фу. Она выругалась, ища опоры. Тавин приземлился и галантно протянул руки. – Прыгай, я тебя поймаю! – Пошел ты, – плюнула она и спустилась с дерева самостоятельно. Когда Фу оказалась на земле, Жасимир уже помогал выуживать скарб, который еще можно было спасти из по-прежнему горевшей повозки, сутулясь от смущения всякий раз, как Негодница и Сумасброд встречали его удачу хвалебными возгласами. В свою очередь Тавин конфисковал кошку. Когда Фу подошла, он покачал головой, хмурясь на окровавленную лапу Блевотки. – Давай-ка я, – расстроенно проворчал он. – Выглядит хуже, чем есть на самом деле. Во всяком случае, пока. Она царапалась, пытаясь выбраться. Наблюдая, как порезанная подушечка пальца медленно срастается, Фу сдержала досаду. Возможно, Сокол все-таки на что-то годился. Несмотря на напыщенность, принц свою нужность уже доказал. А если судить по вытянутому, измазанному сажей лицу Жасимира, он все же познал страх незнакомцев в ночи. Но одна Ворона по-прежнему не вернулась из темноты. Фу нащупала определенный вороний зуб на своей связке. Волнение в животе росло. Молочный зуб дал приглушенный, но желанный отклик, схожий с соседним. Один зуб от Па, один от Подлеца, оба горели в ее сознании ярко. Вороньи зубы не содержали чар, однако, пока жил их обладатель, они хранили его искру. Либо Подлец еще не встретился с Олеандрами, либо они уже разминулись. Часть груза спала с ее плеч. Остальная часть оставалась, пока они с Воронами складывали немногочисленные уцелевшие пожитки в импровизированные мешки. В конце концов свет догоравшей телеги выхватил из темноты дороги силуэт Подлеца – фальшивые ступни на плече, глаза ввалились. На одной скуле длинная красная царапина – единственное ранение, которое заметила Фу. – Ты их видел? – спросил Па. Подлец прищурился, кивнул. Откашлялся. – Проехали мимо. – Как далеко? Подлец не ответил, глядя на огонь. Когда он впервые пришел в их стаю пять лет назад, то почти две луны промолчал. Другая предводительница Ворон нашла его на рассвете после рейда Олеандров, единственного выжившего. Та предводительница не стала пересказывать, что видела в уничтоженном лагере, кроме молчаливого чародея-мальчишки, не выпускавшего из рук пригоршню использованных воробьиных зубов. Правда, об одном она проговорилась: что случилось с родней Подлеца, чему он в ту ночь стал свидетелем… все это происходило на виду у самого роскошного в области павлиньего поместья. – Далеко, – ответил Подлец после тяжелого молчания. Очередная капелька темной крови навернулась на его царапине. – Они больше не вернутся. Тавин отложил кошку и похлопал себя по щеке. – Я могу залечить твое ли… – Нет. – Подлец присел возле Фу, сбрасывая на землю фальшивые ступни. Фу оглянулась на Сокола. Тот в ответ поднял брови. Она проигнорировала его и вернулась к горке пожитков. – Ты слышал? – шепотом спросила она Подлеца, привязывая кусок бечевки к одному из углов травяной подстилки, которую приспосабливала под волокушу. – Всадники. Они говорили, что наши дни сочтены. Они сказали… – Да здравствует королева. – Он попытался помочь ей накрыть тюфяком его содержимое, но тот не давался его дрожащим пальцам. – Ага, слышал. – Лордики сказали правду, – прошептала она. – Королева… – Я знаю. – Подлец тихо выругался, снова нащупав подстилку. Фу уже давно не видела его настолько потрясенным. Возможно, никогда. Она не винила его. Опасность была настоящей. Они были проданы дворянству Олеандра за трон. И если ей не удастся доставить принца к его союзникам, расплачиваться придется каждой Вороне в Саборе. Эта дорога стала ловушкой для нее, для Па, для них для всех так, как могут становиться только дороги – обратного пути нет. Она пройдет ее до конца ради мамы, ради сородичей. «Или, – прошептала в ночи ее вторая половина, – ты должна умереть, но попытаться». Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь