– Но сейчас мафия смыкается с бизнесом и постепенно легализуется… Брандолини кивнул. – Да. Но везде по-разному. Все зависит от руководителя. Доны старой школы, как акулы, почуявшие запах крови – они мгновенно тут как тут! И неважно, что рядом стоит крейсер с пушками и пулеметами, им плевать, они командуют: потопите крейсер и накормите меня мясом! А молодая поросль более гибкая: зачем воевать с крейсером и нести потери – найдем другое место, где можно насытиться! Но дон Витторио живёт по старым законам, и его все боятся… – Есть поговорка: «Если кого-то многие боятся, то и он должен бояться многих»! У вашего дона должно быть много врагов: новое всегда стремится вперед и сметает то, что мешает на пути… – Вовсе нет, – серьёзно ответил Брандолини. – У нас очень сильны традиции. Крестный отец никого не боится, он любит бывать на публике и принимать знаки уважения, ему до сих пор целуют перстень на пальце. Даже когда Дон Витторио обедает, он садится в общем зале. Иногда люди подходят к нему, жалуются на обиды и несправедливости, и он им помогает… – Неужели это правда? – Чистая правда. В ресторане «Пицца с сардинами» ты можешь встретить его почти каждый день. Хозяин – Худой Маттео в полтора центнера весом – его земляк, они родились в Калабрии, в Катандзаро. Это самый юг Италии, как говорят иностранцы – «носок сапога». Кругом море, отсюда и любовь к рыбе. Ну и, конечно, пиццы, лазанья, пасты… Кстати, там подают неплохое белое калабрийское вино – Либранди Чиро Бьянко. Очень хорошо к рыбным блюдам… – Так, может, тебе стоит подойти к нему во время обеда и изложить свою проблему? Рыбак криво улыбнулся. – Его благотворительность не распространяется на ущемление собственных интересов. Почему ты так смотришь? – Как? – Не знаю, – агент поежился. – У меня даже холодок по спине пробежал. – Задумался. Знаешь библейскую притчу: отплати добром за зло? Рыбак хмыкнул. – Это ты насчет того, что если тебя ударят по правой щеке – подставь левую? – Типа того. – И что? – Один мудрец вопросил: «Если за зло платить добром, то чем платить за добро?» И никто не дал ответа. – А я дам, – агент улыбнулся. – За зло платить не надо, оно раздается бесплатно, причем в неограниченном количестве! – Пожалуй… Кстати, это касается не только зла… Если тебе что-то не нужно и ты этого не хочешь, его всегда будет навалом… А если что-то позарез необходимо – этого не найдешь! – На что ты намекаешь? – А ты сам подумай! Мы с шестидесятиградусной граппой сделали свое дело – Брандолини заметно успокоился. Но мы с ней разделились: он заказал еще рюмку, а я допил свою, на этом остановился и спросил: – Ты все еще хочешь познакомиться с очаровательной девушкой, которая излечит тебя от разочарований, связанных с этой вертихвосткой Коко? – Ну конечно! Я написал на салфетке номер телефона и имя. – Она с нетерпением ждет твоего звонка! – я встал, собираясь уходить, и напоследок, как и положено, подбодрил агента: – Успокойся, дружище, на тебя никто не охотится. Думаю, Лука стал жертвой обычных налетчиков. У меня сейчас напряженное время, много работы… Поживи еще немного у Гаспаро, а я раскидаю дела, и мы встретимся вновь. Я сам позвоню. И выкинь свои страхи из головы: все будет хорошо! Джузеппе посмотрел на меня тоскливым взглядом: он достаточно долго жил на свете и занимался достаточно специфическими видами деятельности, чтобы знать: фразу «Все будет хорошо» произносят обычно тогда, когда ожидается, что всё будет очень плохо! Хотя я намеревался вернуть ей доподлинный смысл. Подозвав официанта, я расплатился и не спеша направился к центру. У меня действительно наступали насыщенные событиями дни… Глава 3 Волчья коррида К Лысому острову прибыли на нескольких судах. Белый катер с рыжим капитаном привез Алана Чандлера и полумертвого от страха и выпитого коньяка Иуду. Чандлер приглашал на борт и Бекстера с Одли, но они отказались, сказав, что воспользуются своей яхтой. Еще один катер, арендованный в порту, занимали временный, а фактически постоянный управляющий делами Ордена Пьетро Куличано, десять членов контрольной комиссии Ордена и несколько уважаемых персон, выразивших желание поприсутствовать при редком зрелище. Неказистая моторка доставила к месту испытания правдоруба Ганса Шефера с помощником. Что интересно, Ганс опять держал под мышкой не очень тщательно завернутые рапиры – массивные эфесы, как всегда, торчали наружу. То ли это был его постоянный аргумент, то ли обыденная привычка, во всяком случае после собрания на острове Памяти никому не приходило в голову обвинять его во лжи. Также никто не осмелился поинтересоваться, по какому праву посторонний без приглашения прибыл на сугубо внутренний ритуал Ордена. Напротив, синьор Куличано, приветливо улыбаясь, пожал ему руку, задав тон восприятию этого человека – мол, если он действительно сын основателя Ордена, то имеет полное право убедиться в справедливости своих обвинений против самозванца! За прибытием гостей и участников события издали внимательно наблюдал в двадцатикратный бинокль одинокий рыбак в недорогой моторной лодке. Вы спросите: зачем рыбаку такой мощный бинокль? Да и вообще любой бинокль, пусть даже самый маленький, театральный? Сонар, определяющий косяки рыбы, был бы тут более уместен, да и то если бы речь шла о промысловом лове… Но сонара в лодке не было, зато имелся квадрокоптер, который тоже годится для целей промыслового лова, но почему-то не используется, а лежит на корме, прикрытый непромокаемой курткой. Да и зачем выслеживать стада сибасов или дорад, если орудием лова является не трал или растянутая на сто метров сеть, а одна-единственная удочка?! Как видите, здесь больше вопросов, чем ответов. Хотя на самый первый вопрос: зачем рыбаку такой мощный бинокль? – я могу ответить – действительно ни к чему! Но рыбак из меня, сказать честно, так себе. Я человек самокритичный, и хотя почти во всех жизненных сферах чувствую себя, как непойманная мной рыба в воде венецианской лагуны, тут должен признаться: не торопитесь делать на меня ставки в соревнованиях по рыбной ловле, если меня вдруг занесет туда судьба или работа, которую я так люблю! Просто, в бинокль отлично видно, как собираются на острове люди, которым предстоит наблюдать за прохождением Иудой испытания волком. Для них я даже не рыбак, а просто точка вдали, на которую вряд ли кто-то обратит внимание: невооружённым взглядом меня не рассмотреть. Но даже если кому-то придёт в голову посмотреть на меня в мощную оптику или подплыв ближе, внешне я, в общем-то, похож на рыбака: простенькая моторка, штаны, а не шорты, как у беспечных отдыхающих, и рубашка с длинными рукавами, чтобы не обгореть на солнце, широкополая шляпа, как у исполнителя серенад, заброшенная в воду удочка… Даже приманка на крючке имеется, если её ещё не обглодала какая-нибудь скумбрия или сардина – следить за поплавком мне некогда: убедившись, что на объекте наблюдения началось движение, я запустил квадрокоптер, направил к острову и стал смотреть на монитор, на котором было отчётливо видно всё, что там происходило. Двухэтажное зеркальное здание ослепительно сверкало в солнечных лучах, торчащие вверх антенны, казалось, ловят почти бесшумно парящий дрон в свои прицелы. Но за все время наблюдений там не засекли ни одного человека, из чего можно сделать вывод, что офис еще не вступил в строй и сбивать летающий глаз никто не будет. Прибывшие люди прямо с причала вошли в калитку, прошли через вертолетную площадку, обошли зеркальный дом и оказались на заднем дворе. Остановились вдали от волчьего вольера в углу и стали о чем-то разговаривать или кого-то ждать. Выражения лиц с высоты, конечно, не разобрать, но видно, что ни волчьих масок, ни мантий, ни других маскарадных принадлежностей сегодня нет – все находятся в обычной одежде. По неуверенной и шаткой походке Иуды совершенно ясно, что, как я прозорливо и предполагал, он тяжело пьян и совсем не горит желанием общаться с волком: сначала нервно ходил из стороны в сторону, пока другие, собравшись в кружок, что-то обсуждали, а потом нехотя поплёлся за Чандлером. Тот, наоборот, демонстрировал всем уверенность в успехе кандидата, бурно жестикулировал и вообще производил впечатление главного организатора. Что касается последнего, то так оно, в общем-то, и было. Не считая еще одного человека, который предпочитал оставаться в тени… Героем же предстоящего спектакля являлся Иуда, который мало походил на героя. Еще одним главным действующим лицом был огромный черный волк, спокойно лежавший в большом вольере, огороженном высокими прутьями. – Пойдем, сам убедишься! – Чандлер поддержал пошатнувшегося Иуду и подвел его к загону. Волк, положив тяжелую голову на лапы, оцепенело застыл на вытоптанной земле у деревянного загона и своим состоянием напоминал напичканного транквилизаторами и пьяного Иуду, но, в отличие от последнего, имел еще на шее цепь, уходящую в открытую дверь его дощатого дома. – Ну, видишь?! – торжествующе сказал Чандлер. – Он никакой! Вдобавок, на короткой привязи – если и захочет, то не сможет тебя достать! Это устроил тот парень! Он показал на смотрителя, который стоял у самой решетки. Ради торжественного случая тот надел белые штаны и шведку, которые контрастно оттеняли его черную кожу. Чандлер подмигнул ему и вдруг рассмеялся: – Слышь, Коля, я только сейчас заметил: они оба черные! И волк черный, и его смотритель черный! Ты понял? Но Иуду это совпадение ничуть не позабавило, он даже голову не повернул в ту сторону. – Смотри, через минуту это будет твоим! – Чандлер показал Иуде серебряный перстень с черной волчьей головой, пронзенной серебристой стрелой. Но и эта попытка взбодрить кандидата потерпела неудачу – он никак не отреагировал на бодрое сообщение. Тогда американец показал перстень членам комиссии и, обращаясь к Пьетро Куличано, спросил: – Подтверждает ли высокая комиссия, что если кандидат войдет в клетку, пройдет ее насквозь и поднимет этот знак братства, то он без дальнейших формальностей станет членом великого Ордена? Куличано кивнул. – Согласно традиции древнего обряда, это действительно так! Прошедший испытание волком и надевший на палец символ Ордена становится нашим братом! Члены комиссии, один за другим, подтверждающе кивнули головами. – Да будет так! – Чандлер жестом подозвал смотрителя и протянул ему перстень. – Положи в клетку и открой дверцу… Кивнув, черный атлет прошел вдоль загона, но не до конца, облегчая задачу кандидату: вместо шести метров ему надо было пройти всего пять. Хотя уместно ли в данной ситуации слово «всего», сказать трудно. Присев, просунул руку до плеча и осторожно положил на землю символ Ордена. Волк не пошевелился. – Видишь? – шепнул американец. – Ты спокойно зайдешь и выйдешь обратно уже рыцарем! А дальше все пойдет по плану, и мы войдем в число самых могущественных и богатых людей мира! Что-то щелкнуло в одурманенном мозгу кандидата, губы дернулись, как у марионетки по движению кукловода, но улыбка вышла страшной и противоестественной, как у душевнобольного. Или у мертвеца. Смотритель снял замок и распахнул решетчатую калитку в боковой части клетки. Иуда как зачарованный вошел в загон и, вжимаясь спиной в прутья, стал мелкими шажками вбок продвигаться к заветной цели… Лицо его напоминало гипсовую маску, а движения были дергаными и неестественными, как у заводной куклы… Чандлеру пришло в голову, что так идет лунатик по карнизу высотного здания: он ничего не боится, потому что находится в своем сне и не видит бездну внизу… Но стоит его разбудить, переместив сознание в реальность – и все: безвольное тело неминуемо обрушится вниз! Цэрэушник уже сталкивался с такой ситуацией, когда накачанный наркотиками «крот» выбрался из конспиративного офиса на фасад отеля «Континенталь» в Сингапуре и уходил, чего нельзя было допустить… Преследовать шпиона на двенадцатом этаже по выступу шириной десять сантиметров желающих не нашлось, а стоило ему добраться до соседнего номера, как жильцы вызовут полицию, и операция провалится… И Чандлер только окрикнул его по имени… У зрителей, не имеющих столь специфического опыта, возникали другие ассоциации: так бессознательно движется загипнотизированный кролик к жадной пасти удава. Волк по-прежнему безучастно лежал на том же месте. Члены комиссии и наблюдатели подошли почти вплотную к передней решетке и, сдерживая дыхание, наблюдали за происходящим. Между ними и спиной Иуды было всего несколько сантиметров, но их разделяли прутья, а кандидата и волка не разделяло ничего, кроме уверенности первого, что все обойдется, и непонятной пассивности второго… На смотрителя никто не обращал внимания, он никому не был интересен. Ярко светило жаркое солнце, над островом, словно привлеченные зрелищем, низко летали чайки и противно кричали, будто накликая беду! И никто, кроме, может быть, чаек, не заметил, как смотритель хрустнул пальцами и, пристально глядя на зверя, негромко произнес нараспев несколько тягучих фраз на неизвестном никому из присутствующих языке. Может, это вообще был не человеческий язык. Мохнатые уши шевельнулись, полуприкрытые глаза открылись и полыхнули огнем животной ярости. Волк очнулся, неуверенно шевельнул лапами и, убедившись, что они слушаются, как и прежде, оскалил острые белые клыки размером с палец, и грозно зарычал. Окружающий мир мгновенно и страшно изменился, как будто гром ударил с ясного, без единого облачка, неба! Кулебякин, которому оставалось преодолеть половину пути, замер, наблюдатели остолбенели. Волк пружинисто вскочил. От ужаса вышедший из транса, Иуда бросился обратно к калитке, но было поздно – черная молния пересекла разделяющее их пространство, и цепь этому не помешала – она со звоном соскочила с волчьей шеи: или порвалась, или вообще не была закреплена… Иуда закричал так, что даже не очень искусный рыболов, в нескольких сотнях метров, услышал его крик. До калитки оставалось не больше метра, но это было расстояние длиной в Иудину жизнь. В два прыжка черный зверь настиг его и, вцепившись клыками в шею, повалил на землю. Стоявшие у решетки зрители шарахнулись назад, а несколько человек вообще, не оглядываясь, убежали с заднего двора. Только Ганс Шефер остался на месте и вблизи видел, как волк, утробно рыча, рвал бьющуюся жертву на куски, дергая головой то налево, то направо… Хлестала кровь, красные брызги летели в разные стороны, несколько горячих капель попали ему на лицо. Всё произошло быстрее, чем зрители смогли отойти от шока, поэтому, а может, по другим причинам, попыток спасти испытуемого не последовало. Вскоре тело Кулебякина перестало вздрагивать и лежало в пыли как бесформенный окровавленный мешок, а голова и вовсе откатилась в сторону, словно отфутболенный мяч… Зверь, наконец, оставил растерзанное тело и поднял голову. Окровавленная, оскаленная пасть с красными зубами придавала страшному облику волка ужасающие штрихи. Горящие ненавистью глаза уперлись в людей, стоящих по ту сторону железной решетки. Их тоже следовало растерзать, и волк-людоед прыгнул, не обращая внимания на преграду. Он уже много раз бился о решетку, грыз толстые прутья, но ничему не научился: волчья ненависть гораздо сильнее волчьего разума. Однако на этот раз несокрушимая решетка не отбросила его назад, наоборот – удар мускулистой восьмидесятикилограммовой туши распахнул оказавшуюся незапертой калитку вольера, и зверь вырвался на свободу! С криками ужаса люди бросились бежать, запоздало повторяя действия своих более предусмотрительных сородичей, которые уже сидели в катере. Но человек не может убежать от волка, даже если сам называет себя «волком»: хищник рванул за ногу одного и, вырвав кусок мяса, оставил подранка; догнал другого, грызанув за руку, тоже бросил; ранил третьего… В небольшом мозге не было никаких расчетливых мыслей – работал инстинкт: обездвижить как можно больше дичи, чтобы потом спокойно сожрать беспомощную добычу… Из всех присутствующих не поддались панике только Алан Чандлер и Ганс Шефер, который стоял у фронтальной решетки, а потому не оказался на линии атаки. Алан, отбежав в сторону, привычно сунул руку под куртку, к поясу, и тут же убедился в правильности, может пошловатой, но точной пословицы: «Оружие как презерватив: лучше, когда оно не нужно, но есть, чем когда нужно, но его нет!»