– Да, это изменит дело коренным образом, – согласился я. – Но почему ты тогда такой мрачный? Джузеппе вздохнул. – Я только что с похорон. Ты же знаешь, дон Витторио умер! Погребение состоится на Сицилии, а сегодня Венеция проводила его яхту в последний путь. Столько народу пришло с ним проститься, многие плакали… Я сам с трудом сдержал слезы! – Но вы, кажется, не были знакомы? – осторожно спросил антиквар Алессандро, далёкий от взаимоотношений рядовых итальянцев с Крестными отцами мафии. – Это не имеет никакого значения! – Джузеппе приложил платок к глазам. – Ведь мафия – это каркас нашего общества, хранитель традиций и обычаев итальянского народа… Она даже заботится об отдельных гражданах, оказывает им поддержку и материальную помощь… – Но это, когда дело не касается больших денег, – вырвалось у меня. – Да, конечно, – вдруг Джузеппе бросил на меня подозрительный взгляд. – Надеюсь, происшедшее не связано с теми проблемами, которые возникали у нашей семьи?! – Ну что ты, Джузеппе? – я обескураженно развёл руками. – О чём ты говоришь? Я даже не понимаю тебя! Рыбак кивнул. – Ну да, конечно… У него просто не выдержало сердце… Но он много сделал для простых людей, поэтому его провожали сотни скорбящих… Впрочем, не прими за обиду, но понять это может только настоящий итальянец! – Да, да, несомненно, ты прав! Вот я принес документы… Это официальные заявления членов семьи Брандолини об отказе от участия в возрождении Венецианской республики. Ты и братья должны заверить их у нотариуса, сдать в мэрию, и вас навсегда оставят в покое! – Это единственное, чего мы хотим! – сказал Рыбак, забирая папку с бумагами. – Я прямо сейчас к ним зайду – их мастерская неподалёку, на берегу! Братья пообещали после женитьбы взять меня в долю, я буду получать свою часть прибыли от работы мастерской. Они уверены, что я уже не допущу прежних ошибок. И действительно: с пьянством, азартными играми и женщинами покончено навсегда! Я увезу Викторию в деревню, это недалеко, всего сорок километров… – Неужели там у тебя фамильный замок? – Ну, замок не замок, но вполне основательный двухэтажный дом, – со значением кивнул Брандолини. – Правда, его надо привести в порядок, но это дело времени. Зато большой участок, огород, оливы, сарай для животных… Можно завести хозяйство и жить припеваючи в сельской тишине… – Да, конечно, – кивнул я, попытавшись представить Рыбака и Лику, занимающихся сельским хозяйством. Но, увы, даже при моей фантазии такая картина не вырисовывалась в сознании. – И главное, – с энтузиазмом воскликнул Джованни. – Там нет никаких соблазнов! Ни ресторанов, ни казино, ни женщин… Всего пятнадцать дворов – и захочешь напиться, а негде! Чувствовалось, что он сам искренне верит в своё наивное заблуждение, и я не стал его разочаровывать. – Я очень рад за тебя, мой дорогой друг! Наконец-то ты обретешь покой! Надо сказать, вполне заслуженный! – Послушай, Цицерон, поедем с нами! Места хватит – там шесть комнат и просторная терраса… – Спасибо, Джованни, я очень ценю твоё доброе отношение. Оставишь адрес, и, возможно, я к вам приеду, как только разделаюсь со всеми делами! А кстати, где сейчас твоя невеста? Рыбак гордо выпятил грудь. – Я договорился с хозяйкой одного уютного и недорогого пансионата, она поживёт там несколько дней, а потом что-нибудь придумаем… Наше взаимное расположение достигло такого градуса, что душа Рыбака вскипала, доверие ко мне отчаянно рвалось наружу, ища лазейки в физической оболочке тела… Как всегда в таких случаях, наименее герметичным оказалось ротовое отверстие, через которое обычно и вытекает секретная информация. Он огляделся по сторонам и понизил голос. – Я встретил своего гм… приятеля, он начальник местной полиции… Джованни огляделся еще раз, но вокруг, кроме ржавых труб, развалин старинного пакгауза, груды битых кирпичей, спутанных мотков проволоки и прочих обычностей заброшенного пустыря, ничего интересного не наблюдалось. – Он видел меня с Коко в «Золотом кристалле»… Я насторожился, хотя внешне никак этого не проявил. – А на следующий день её задержали за организацию проституции и вымогательство денег у французского бизнесмена… – Какой ужас! Такая порядочная женщина! Джузеппе бросил на меня странный взгляд. – Да, представь себе! Только она недолго пробыла в участке: через сорок минут её забрал человек из АВИБ![9] – Вот это да! – на этот раз я не изображал удивление, а действительно удивился. – Хорошо, что ты вовремя от неё отвязался! – Да, да! – горячечно согласился Рыбак, как будто действительно это он бросил безутешно тоскующую по нему Кончитину. – Я считаю, ты должен это знать! – Спасибо, Джузеппе, я очень признателен за заботу! Я уже прикинул возможные риски: судя по тому, что Коко не сдала ни Рыбака, ни меня, она не сообщила своим новым хозяевам о давно канувших в Лету старых доверителях. Да и чем тут хвастаться? Всё равно что похваляться количеством любовников: ведь если замок открывают много ключей, то это плохой замок! – Ладно, на сегодня прощаемся, только подскажи, как мне быстрее выбраться из этой промзоны? – Иди вон туда, пройдёшь вдоль складов и выйдешь к берегу. А там сориентируешься! – Спасибо, дружище! * * * Я часто, охотно и с удовольствием сообщаю, что очень люблю свою работу. Но, согласитесь, трудно любить работу, когда именно из-за нее висишь голый по пояс за связанные руки на крюке под сводчатым потолком и регулярно получаешь разряды тока! В такие минуты лучше думать о том, как выбраться из этой, мягко говоря, затруднительной ситуации, а не забивать себе мозги бесполезной и ненужной оценкой своего отношения к службе. – Так что ты надумал, плешивый койот?! – спросил рыжий громила, поигрывая электрошокером повышенной мощности. У нас в стране такие, к счастью, запрещены. – Ну, ну, Майкл, что за манеры? Откуда такой неуважительный тон? К чему эти оскорбления? Ты меня огорчаешь! – стоящий рядом с ним Чандлер обескураженно развел руками. Они разыгрывали старый – престарый сценарий тактики допроса с участием «хорошего» и «плохого» полицейского. Но я видел, что роли между ними распределены не случайным жребием. Все-таки Поводырь – это, в основном, разведчик, хотя ему приходилось и участвовать в «острых» акциях. А костолом Майкл на девяносто процентов боец сил специальных операций, когда надо, участвующий в разведывательной деятельности. Таким образом, каждый делает то, что привык и что доставляет удовольствие. Наверняка и Поводырь, и Майкл не раз произносили вслух или про себя: «Как же я люблю свою работу!» Конечно любят, пока их не повесили на связанных руках! – Он не только грубит и оскорбляет, Алан, он еще и бьет меня током! – пожаловался я, как будто Чандлер только пришел и ничего не видел. – А ведь пытки запрещены международными конвенциями! – Это правда, Майкл?! – ужаснулся Поводырь. – Наполовину, – хладнокровно ответил тот. – Запрещено воздействие током силой свыше пятнадцати джоулей. А мой массажер выдает всего десять. Так что все законно… – Пятнадцать только в Сальвадоре и в Сомали, – возразил я. – Надеюсь, вы не успели перевезти меня туда? Кстати, и там не разрешают поливать тело водой! Я рассмотрел циферблат недорогих, но надежных армейских часов со светящимися стрелками на запястье Чандлера. – Не успели, прошло только полчаса! Мы в Венеции, и вы совершили кучу преступлений! Они взяли меня между складскими ангарами, в самом центре промзоны, где черт ногу сломит и где можно было снимать фильм о событиях после какого-нибудь глобального катаклизма. Сработали чисто – я услышал негромкий хлопок и почувствовал укол, извините, в ягодицу, успел развернуться и увидеть двоих бугрящихся мышцами питекантропов, один, с бритой головой, держал в руке какой-то красный пистолет совершенно дурацкого вида. Они подбежали, крепкий рыжий парень подхватил меня под мышки за секунду до того, как я отключился. Очнулся я уже там, где сейчас и нахожусь: то ли в мастерской, то ли на складе, то ли в камере приговоренного к смертной казни… – Я ужасно не люблю преступлений, – сказал Чандлер. – Поэтому я ухожу, покручусь на глазах у свидетелей… Кажется, это называется алиби… Не так ли, Дима? – Так, Алан… Только это тебе не поможет… – Ну, не надо пугать, дружище – у меня очень чувствительная нервная система… С тобой остаются Майкл, Пит и Эдвард, – они лишены впечатлительности и доведут дело до конца. Какой бы он ни был. А я пришлю одного человечка – мы оба его знаем, он поможет тебе принять правильное решение. Я все же надеюсь на твоё благоразумие, поэтому не прощаюсь. При хорошем исходе мы еще сможем выпить по рюмочке и даже подружиться. А своего начальства не бойся – я заберу тебя с собой далеко-далеко! Смеётся он, что ли? Только в голливудских фильмах у человека с оторванной ногой и разбитой головой могут спрашивать: «Ты в порядке?», и только американец, натужно улыбаясь окровавленными губами, ответит: «Конечно, всё окей!» Такое впечатление, что из нас двоих только я знаю, что Чандлер провалил свою операцию, и даже если бы ему удалось перевербовать меня, это вряд ли спасло бы его жизнь. Наверное, я усмехнулся, и Поводырь зло дёрнул щекой. – А вот у твоего негра совсем другая судьба, и она, увы, печальна… После тебя парни займутся им! Он развернулся и ушел, а я остался лицом к лицу с костоломом Майклом в глухом холодном подвале. Из-за лампы, как в фильмах Голливуда, направленной мне в лицо, я не мог разглядеть обстановку своего каземата. Но слышал, как хлопнула в отдалении железная дверь, лязгнул засов, послышались тяжелые шаги, и рядом с рыжим выросли еще две коренастые фигуры. Значит, помещение имеет приличные размеры, хорошо запирается, и в нем сейчас собралась почти вся боевая группа, прикрывающая Чандлера: в ЦРУ боёвки состоят, обычно, из трех-шести человек… – Что это за рожа у него на груди? – спросил один из подошедших – лысый, который подстрелил меня шприцем для парализации животных. – Это могущественный и великий африканский дух Макумба, Эдвард! – любезно разъяснил я. – Он расправится с вами! – Откуда ты знаешь моё имя? – встрепенулся лысый, который с вероятностью пятьдесят процентов носил имя Эдвард, поскольку второй был Питом. Я просто угадал. Но это было бы слишком простым объяснением. – Макумба шепнул мне! И знаешь, что он еще мне сказал? – Что?! – Вы все будете убиты еще до заката солнца! – Хватит болтать! – вмешался Майкл. – Ближе к делу! Кто тебя навел на замок? Снова треск электрошокера, и очередной разряд пронизал моё несчастное тело. – Анализ, обычный анализ фактов… Кто мог меня навести? Ты хоть думай головой, а не тем, чем обычно… Я медленно приходил в себя и постарался сконцентрироваться: ведь говорить что-то нужно, причем говорить убедительно, чтобы у Майкла возникло ощущение, что он хоть и очень медленно, но идёт в правильном направлении. В противном случае он меня пристрелит: руки у него развязаны.