– Он сказал, чего ему от меня надо? В интеркоме послышался смех. – Разве они когда-нибудь говорят? – Пусть поднимается. По одному из видеомониторов я смотрела, как Джесс беззвучно говорит с владельцем «Теслы». Затем она проводила его к двери с надписью «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА». На другом мониторе увидела, как мужчина быстрым энергичным шагом поднимается по лестнице на второй этаж. Затем он исчез со второго и появился на третьем, уже у самой моей двери. Послышался стук в дверь. Я встала и открыла ее. Мужчина широко улыбнулся и сразу же с энтузиазмом обрушил на меня поток слов: – Никки Гриффин? Здравствуйте! Я Грег Ганн. Зовите меня просто Грегом. Он огляделся по сторонам. – О Никки, мы замечательно с вами поладим, я это уже чувствую. Эта улица и этот прелестный книжный магазинчик – они так восхитительно убоги. – Убоги, – повторила я. – Именно такой вид я и заказывала дизайнеру. Так в мою жизнь вошел Грег Ганн. 10 – Вы должны понимать, – сказала я, – что застали меня как раз в тот момент, когда я уже собиралась уходить. – Я почти не отниму времени, – сказал гость и, не ожидая приглашения, сел. Первое, что бросилось мне в глаза, – это его энергия. Он постоянно чем-то двигал – руками, ногами. На нем были винтажные джинсы, черные кроссовки «Нью Бэлэнс» и голубая рубашка с пристегивающимися концами воротника. Возраст – под пятьдесят, атлетическое сложение, вьющиеся рыжеватые волосы, гладко выбритое лицо. Давным-давно кто-то сказал, что лучший способ оценить, сколько у мужчины денег, – это посмотреть на его обувь и его часы. Многие богачи любят одеваться в повседневном стиле. Да и деловой костюм, даже качественный, теперь уже мало о чем может сказать. Особенно если речь идет об обитателях Кремниевой долины. В кроссовках Ганна не было ничего особенного. То же самое можно было бы сказать о джинсах, а также о рубашках с воротниками на пуговицах или теннисках, в которых в Кремниевой долине щеголяют все: от руководителей компаний до стажеров. Из-под манжеты выглядывали часы Ганна. Тускло-золотой циферблат, кожаный ремешок. Я пригляделась внимательнее. «Патек Филипп». А значит, они, вероятно, стоят столько же, сколько его машина. Стажеру такие часы были бы определенно не по карману. – Вы не любите много говорить, верно? – Он поднял палец: – Подождите. Дайте мне угадать самому. ISTP[18], верно? – Что? – Я смотрела на Ганна в замешательстве. – ISTP, – с гордостью повторил он. – Вы наверняка принадлежите именно к нему. – IS… Что вы хотите этим сказать? Он посмотрел на меня как-то странно, словно ему казалось, что я нарочно его дразню. – Только не говорите, что не знаете свой тип, ладно? – Мой тип? Что-то вроде высокая, темноволосая и красивая? Он рассмеялся. – Я в восторге! Вы действительно неотшлифованный алмаз. Почитайте что-нибудь о типах личности по системе Майерс-Бриггс, Никки. Вы принадлежите к типу ISTP, гарантирую. Он с благожелательным видом огляделся по сторонам. – Не могу припомнить, когда я в последний раз заходил в книжный магазин. Неужели люди все еще приходят в такие места? Чтобы купить книги? – Как ни странно, да. Итак, чем я могу вам помочь? Его колено задергалось вверх-вниз, словно отбойный молоток. – Правильно ли я понимаю, что иногда вы занимаетесь кое-какой… деликатной работой? – Пожалуй, о «деликатном» я знаю только одно: есть такой режим сушки в моей стиральной машине. – У вас репутация человека, умеющего держать язык за зубами. – В этом роде деятельности далеко не продвинешься, если будешь всем трубить, что ты съела на завтрак. Он начал дергать другим коленом. С того самого момента, как Грег вошел в мой кабинет, он ни секунды не посидел спокойно. – Когда обращаешься к адвокату, то, разумеется, существует такое понятие, как адвокатская тайна. Я кивнула. Это было распространенное мнение. Люди приходили ко мне со своими личными проблемами. Они хотели, чтобы эти проблемы были решены. И хотели также, чтобы эти проблемы так и остались в тайне. – Но вы не адвокат. Я развела руками: – Извините, что разочаровала вас. Но если вам нужен адвокат, то Сан-Франциско совсем рядом. Уверена, вы сможете найти там одного-двух. Ганн рассмеялся. Теперь у него опять начало дергаться первое колено, совсем как неисправный метроном. – Мне вовсе не нужен юрист. У меня их и так слишком много. Мне просто нужно выяснить, как именно вы обращаетесь с информацией, носящей сугубо конфиденциальный характер. Я откинулась на спинку стула. – Вы явились в мой кабинет. Если вам что-то нужно, просто скажите мне, что именно. Может, смогу помочь. А может, и нет. Я взмахнула рукой, показывая на голые белые стены, домашние растения и подержанную офисную мебель. – Здесь нет ни мегафонов, ни микрофонов. Что будет, если по вашему делу меня вызовут свидетелем в суд? Предупреждаю сразу: лжесвидетельство – не мой профиль. Ни за какие деньги. Так что если у вас на руках труп и вы ищете, где бы его спрятать, то не теряйте времени понапрасну и обращайтесь к кому-нибудь еще. Мне еще в начальной школе надоело откладывать решение проблем в долгий ящик. Вы либо говорите мне, в чем дело, мистер Ганн, либо нет. Как хотите. Он обдумал это. – Хорошо, я вам доверяю. Но сначала я должен попросить вас подписать вот это. Он открыл свой дипломат, достал из него пачку бумаг и вручил ее мне. Я взяла бумаги и бегло просмотрела их. Договор о неразглашении. В десять раз более объемистое, чем обычно. Я не стала утруждать себя внимательным чтением, а просто отложила документ в сторону. – Вы не станете его подписывать? – Возможно, я его и подпишу, – сказала я. – А возможно, и нет. Это зависит от нескольких вещей. Включая и то, что именно вы расскажете мне о вашем деле. Я подозревала, что он стал жертвой шантажа. Он выглядел подходящим кандидатом на эту роль. Проститутка-женщина или проститутка-мужчина, имеющие на руках тайно снятое компрометирующее его видео, а может быть, какой-нибудь торговец кокаином, решивший срубить легкие бабки, поставлявший ему свой товар, – в общем, некто предприимчивый и аморальный, решивший, что в лице Ганна они наткнулись на золотую жилу. Он вскочил. – Хорошо, – сказал он. – Но вначале мне нужно будет обрисовать вам ситуацию. Я кивнула, борясь с желанием посмотреть на часы. – Я руковожу компанией, базирующейся в Саннивейле и называющейся «Care4»[19], и наша компания планирует совершить революцию в уходе за детьми. Мы производим мониторы и датчики, способные транслировать каждое движение ребенка и каждый издаваемый им звук родителю на гаджет, работающий на базе облачных технологий[20]. Он опять сунул руку в свой дипломат и на сей раз достал из него маленький белый предмет, напоминающий шарик для игры в гольф. На одной из его сторон имелось небольшое углубление, так что его можно было поместить на какую-то поверхность, и он бы не покатился. – Эта штука активируется движением или голосом, у нее самое длительное время автономной работы на рынке, HD-видео, множество микрофонов, улавливающих стереофонический звук, и широкоформатный объектив с цифровым зумом. – Он говорил обо всем этом с такой гордостью, словно речь шла не о гаджете, а о живом ребенке. – Выглядит неплохо. Когда у меня появятся дети, я вас разыщу, – сказала я, вертя миниатюрный шарик в руках. В сфере имелось крошечное, едва видимое отверстие. Объектив. Я подбросила шарик в воздух, поймала его. Похоже, он был сделан из какого-то полимерного материала, очень легкого. Я протянула его обратно Ганну, но он покачал головой: – Считайте это сувениром. У меня их много. Он непринужденно рассмеялся. – Раздаю людям эти устройства, как визитные карточки. Я пожала плечами и положила гаджет на ближайшую книжную полку. – Выходит, вы продаете видеокамеры? – Можно сказать и так. Мы предпочитаем рассматривать себя как телекоммуникационную компанию, работающую в сфере информационных технологий. Продаем оборудование, обеспечивающее комплексную передачу данных. Именно это и желают получить нынешние занятые работой матери и отцы – постоянную передачу данных о своем ребенке и обеспечение бесперебойного доступа. Только в нашей стране каждый год рождается примерно четыре миллиона детей. В США объем рынка услуг по уходу за детьми составляет пятьдесят миллиардов долларов. «Care4» предлагает оборудование, которое совмещает в себе высокие технологии и лежащее в основе человеческой природы стремление неусыпно присматривать за своими детьми…