– Вот и хорошо, – сказала я и снова сунула руку в свою сумку. На сей раз я достала из нее маленький черный пистолет. Люди, с которыми я сталкивалась, по-разному реагировали на направленный на них пистолет. Одни кричали, другие замирали, третьи бросались бежать. Реакции могли быть самыми разными. Роберт начал дергать головой. Вперед-назад, как чертик из табакерки. – Это «беретта», субкомпакт, патроны сорокового калибра, экспансивные пули[8], – сказала я ему. – Субкомпактные пистолеты совершенно не годятся для стрельбы по мишеням, поскольку у них слишком короткий ствол. Но если ты находишься от человека в пяти футах, это значения не имеет. – Ты же сказала, что не причинишь мне вреда! Я передернула затвор, и взведенный курок щелкнул. Единственным предохранителем, которым я когда-либо пользовалась, был пустой патронник. Он задергался еще сильнее. – Пожалуйста! Некоторое время я продолжала держать его под дулом пистолета, затем одним плавным движением вернула затвор на место, выбросила из патронника боевой патрон и опустила оружие. – Я хочу, чтобы ты понял, в каком положении оказался. Как оно сейчас усугубилось. – Пожалуйста, – повторил он. Я подошла к нему. Слегка коснулась его плеча. И вложила кое-что ему в руку. Это был патрон. Маленький латунный цилиндр с заостренным концом, еще теплый от пребывания в моей руке. – Я хочу, чтобы ты сохранил это, Роберт, – сказала я и снова села. – Рассматривай его как вынесенный судом запрет на контакты с Анджелой. Если ты вдруг разозлишься или почувствуешь себя одиноким и начнешь думать о том, как бы отыскать Анджелу, подержи в руке этот патрон и вспомни наш разговор. Потому что, если ты когда-нибудь попытаешься поговорить с ней или снова ее увидеть, я всажу такую пулю тебе в голову. Он молча уставился на заостренный продолговатый цилиндрик. Я дала ему время подумать. Он поднял взгляд: – Я все понял. – Вот и хорошо. Я убрала пистолет обратно в сумку. – Значит, минувшим вечером в баре, когда ты лгала, что хочешь меня, когда флиртовала… Ты все время планировала это, да? – Я не лгала. Я никогда не лгу. Я не сказала тебе ни единого слова, которое было бы неправдой. – Ты подкатывала ко мне. – Нет, я просто позволила тебе подкатить ко мне. И строить предположения относительно того, чего я хочу. – Но зачем тебе понадобилось увечить меня? – Из-за тебя твоя подружка попала в больницу. То, что произошло с тобой, справедливо. Я имею в виду твои травмы. – Но зачем ты вернулась? – Эти две акта представляют собой систему, Роберт. Если бы я просто сломала тебе ребро и нос, это могло бы разозлить тебя еще больше. Если бы я просто наставила на тебя пистолет, ты, возможно, не воспринял бы меня всерьез. – Каким образом Анджела нашла тебя? – Суть дела отнюдь не в этом, – суть в том, что я нашла тебя. Теперь речь идет уже не о ней. Речь идет о нас: обо мне и о тебе. Вот что действительно имеет значение. – Значит, ты занималась такими делами и раньше. Я не ответила. – Должно быть, ты считаешь меня подонком. – Уверена, что встречала людей и получше, но совершенно убеждена, что мне попадались также и те, кто похуже. – Я правда любил ее. Может, и сейчас еще люблю. – Понятно. – А что, если бы тебе не удалось со мной справиться? Если бы я смог добраться до кухни, схватить нож? Отрывается дверь. Шаг вперед, на залитый солнцем пол. Тяжелый запах железа. Солнечные лучи с танцующими в них пылинками падают на стену. Еще один шаг. – Я не люблю ножей. Нож не помог бы решить проблему. Он принял это к сведению. – Есть еще вопросы? – Нет. – Тогда наши с тобой дела завершены. Я встала. – Если хочешь, там еще остался кофе. На всякий случай я не стала выключать кофеварку. Отдохни. А затем найди себе другую девушку и веди себя с ней хорошо. Или же наслаждайся холостяцкой жизнью. Что ты выберешь, меня уже не касается. Тебя это устраивает? Он уныло сказал: – Да. – Больше ты меня не увидишь. Если только не попытаешься отыскать ее. Тогда увидишь. Я оставила его сидеть в гостиной его дома и тупо глядеть на обломки журнального столика, а сама вышла из дома в ночь. 5 На бесплатной автостраде я снизила скорость у своего съезда на Беркли, но затем передумала и, нажав на газ, пронеслась мимо. Обычно поездка из Окленда в Болинас занимала примерно полтора часа. Но на «Априлье» поздно ночью, когда дорога пуста, можно доехать меньше чем за час. Я добралась до федеральной автострады 580 и двинулась по ней на север, проехав над заливом Сан-Франциско по Ричмондскому мосту. Наслаждаясь ночью, скоростью и ветром, мчась над водами залива, я проехала мимо громады тюрьмы Сан-Квентин, нависающей над прибрежной полосой округа Мэрин. Стараясь не думать о том, о чем всегда думала, проезжая мимо этих лимонных тюремных стен. О ком всегда думала. Я поехала вверх по горе Тэмелпей, потом вокруг нее, наклоняясь, когда мой мотоцикл вписывался в крутые повороты серпантина, пронзая фарой ночь. У Стинсон-Бича, когда дорога стала прямее, я вновь набрала скорость, чтобы проехать последние несколько миль. Со времен моего детства Болинас сильно изменился. Главным образом потому, что все дома стали в десять раз дороже, а к хиппи присоединились молодые миллионеры, сколотившие свои капиталы в сфере информационных технологий и проводящие выходные, тусуясь на пляже и занимаясь серфингом. Ребята, которые и глазом не моргнув выложили бы пару миллионов баксов за маленький домик у океана, цена которому несколько десятилетий назад была всего 30 или 40 тысяч. Но городок по-прежнему оставался крошечным и тем гордился. Я свернула с главной улицы на узкую, извилистую дорогу, ведущую к высоким утесам над океаном. Доехав до середины, я слезла с мотоцикла. Вырубила двигатель и тихо подошла к голубому домику, едва различимому в предрассветной мгле. Маленький одноэтажный домик. Аккуратная, выложенная кирпичом дорожка, разрезающая надвое подстриженный газон. Я заметила, что во дворе домика оставлен трехколесный детский велосипед, и закусила губу, представив, как по дорожке, изо всех сил крутя педали, едет ребенок. Я ясно слышала хруст, которые производили пластмассовые колеса велосипеда, катясь по кирпичам, и слышала счастливый смех. Веселый голубенький домик. Я стояла и смотрела на него. Никаких огней. Все спят. Ночь тиха. Далеко внизу я слышала рев прибоя и снова чувствовала то же самое удушье, которое сдавливало мое горло всякий раз, когда я приезжала сюда. – Прости меня, – прошептала я домику. – Прости меня, прости. 6 – Никки, верно? Никки Гриффин? Почему бы вам не рассказать мне немного о себе? – Так, обо мне. Что конкретно? – Начните с того, с чего вам хочется. – Звучит как подвох. Как на собеседовании. – Никакого подвоха нет. Почему бы вам не начать сначала? – Хорошо. Мы с братом выросли в Болинасе. Мои родители были представителями калифорнийской богемы, по выходным они ездили на музыкальные шоу в концертном зале Филлмор в Сан-Франциско, а на пляже пили красное вино. – Вы близки со своим братом? – Я стараюсь заботиться о нем.